Из-за произнесенного слова «обуза» мне вспомнились слова мертвой ведьмы. Я могла не верить ей. Если бы не Мрак, который не раскрыл мне настоящую историю Вальтера. Я всего не знала. У меня было только несколько версий о его прошлом и...

— Мой друг, у меня к тебе столько вопросов.

Еще недавно сердившийся Вальтер улыбнулся. Поднял ко мне темные глаза и смотрел, ожидая, что я скажу.

— Спрашивай. Я тебе на все отвечу.

Как верно о нем сказал Мрак, когда назвал невинным. Его глаза не могли врать. В них не таилась злость. Его взгляд был полон нежности. Мой добродушный и ласковый затворник.

Я легла к нему на колени и закрыла глаза.

— А я не буду спрашивать. И так все хорошо.

Закрутил, закружил ветер и засыпал Немую Долину пушистым снегом. Окна покрылись причудливыми узорами. Росли сугробы во дворах. На крышах домов возвышались белые шапки. Люди не успевали чиститься от снега. Все старались реже выходить на улицу и дольше сидеть дома. А если кому наскучило дома, тот шел в гости и уже там отсиживался до самой ночи.

Зимой люди становились ленивее, больше ели и больше спали. То и другое относилось к Роберте. В их доме все чаще появлялась Арина. Вместо дочери она занималась уборкой и готовкой. Нестор, смотря на ленивую жену и энергичную тещу, охал. Когда же он увидел вещи Арины у себя дома, то взвыл по-волчьи. Арину быстро попросили к себе. После Нестор принялся за Роберту, привыкшую к опеке матери. Замужняя жизнь юной жене быстро наскучила. Ей хотелось под крыло матери. А Нестор хотел просто поесть, и чтобы тещи не было рядом.

Вальтер зимой стал активнее. День становился короче и он меньше отдыхал. Дольше сидел за книгами и даже нашел время, чтобы учить меня гончарному искусству. Как только заходило солнце, он просыпался и уже видел меня. Я стала приходить к нему раньше. Роберту я навещала редко, мне было неудобно вторгаться в ее с Нестором жизнь, а дома в одиночестве я скучала. Вальтер был рад моей компании, поэтому я засиживалась у него до трех ночи.

Ролан до сих пор не объявился. Вместо него бочки Вальтеру поставлял Ким. Они говорили о чем-то тихо и до меня их новости не доходили. Вальтер отвечал мне, что они болтали о своем. Я ему не верила. Прошло больше недели. Из деревни пропали все оборотни кроме Кима и Нестора. Но Нестор не был в стае, а Ким молчал. Молчал и Вальтер.

Однажды только Ким ответил, что о Ролане не стоит тревожиться. Не стоит, так не стоит. Я перестала спрашивать о нем у Кима. Не беспокоила вопросами и Вальтера. Занималась книгами в архиве, читала сказки и лепила нелепые горшки. Иногда рисовала, чем радовала Вальтера, но таких эмоций, каких он испытал при «Борьбе проклятий», из него вытянуть не удавалось. Картины обходились положительными отзывами. Я ему высказала и он погрустнел.

— Я думал, ты рисуешь ради искусства, а не ради похвалы.

— Что ни скажу, ты ответишь так, что я чувствую себя глупо.

— Работать ради похвалы, не так уж и плохо, — исправился он.

— Нет уж теперь.

Он остался доволен тем, что я услышала его слова и не обиделась. Пришлось исправляться. Искать особенную идею, с необычным мифическим сюжетом. Я хотела найти то, что сможет вдохновить меня. Страшное потрясение заставило выплеснуть чувства на холст. Светлые чувства могли создать миротворное зрелище без пролития крови и нагнетающих облаков. Однако следующая картина вышла обычной. Я хотела избавиться от нее, но Вальтер утащил ее в музейный архив.

С исчезновением Марселины заскучал горбун Игорь. Ему было необходимо женское внимание. Но единственный объект вожделения, цыганка Ульяна, гоняла поганой метлой и его, и Ивана. Леонор, всегда находившая ему работу, заметила его тоску и даже начала жалеть. Но Игорь кинул в нее кружкой и удрал к цыганке.

Я чаще стала ходить к Истомине. Бабушка никогда не прогоняла меня. Мы болтали с ней, но больше рассказывала она о прежних временах. Ее дом часто посещал Тельман. Молодой вампир прислуживал ей. Он колол дрова и топил печь, носил воду в дом. Где он добывал пропитание, было для меня загадкой. Позже выяснилось, Ким поставлял бочки и Истомине. Кровь хранилась в подполе.

Тельман больше был похож на человека, чем Вальтер. Он двигался и моргал, разминал тело и пробовал вещи на вкус. Жажде он уделял мало времени. Мало пил, но руки у него были теплыми. Истомина много говорила о нем и как новая жизнь повлияла на него.

— Посмотри на Тельмана. Не скажешь, что он мертвец.

Тельман выглядел иначе. У него были розовые губы и щеки, блестящие глаза. Смерть медленно накладывала на него свой след. Казалось, сердце у него еще стучало, но на самом деле оно остановилось шесть лет назад.

— Свое превращение обычно помнят, но я мало, — говорил Тельман. — Помню, с друзьями собрались в тайгу пожить с месяц. Разбили лагерь, рыбу ловили. Прожили с неделю, пока на нас не напали животные. Это случилось ночью, мы спали. Очнулся я через несколько дней. Я бы сказал, что болело тело, будь я человеком. Не знаю, как описать эти ощущения у вампира. Тело болит, но боли не чувствуешь. Ты мертв. Итак, друзья были мертвы, но меня не это волновало. Хотелось пить. Я бросился к ним и пил их кровь. А когда не мог добраться, рвал тело. Кровь разбрызгивалась в разные стороны, и я слизывал ее прямо с земли. А потом меня рвало. Не понравилась желудку трупная кровь. Я убивал животных, если попадались. Совсем одичал. Жил в норе. Сам выкопал руками в земле. Днем спал, ночью охотился. Сознание сужалось, я переставал думать. Пока однажды не встретил девушку. Она была той особенной. Чудесно пахла. Она изменила всю мою жизнь.

— Как романтично, — невольно произнесла я.

— Ой, да ладно, я ее потом загрыз.

Я отошла от него. Мне не хотелось знать конца его истории.

— Сначала дослушай. Как только я почуял ее запах, сразу сошел с ума. В то время я был животным, меня кроме жажды ничего не интересовало. Я не думал, что она человек. Она была для меня едой. Что меня остановило? Волки. Деревня была населена ими. Я даже близко подойти не мог, они чуяли меня.

Чтобы добраться до жертвы, пришлось умнеть. Я заново научился думать, вспоминал, что умел. Строил ловушки для оборотней, выманивал ее защитников, но ум проигрывал силе. Я сдался им, вышел из леса. Не сразу, но они приняли меня с условием, что не причиню вреда. Я остался. Пытался быть человеком, общался, помогал им и смог очеловечиться. С ней я тоже общался, но мало. Ее запах жег горло и рядом с ней я чувствовал себя чертовски голодным. Я избегал ее, но преследовал. Издалека наблюдал. Потом понял, что влюблен в нее. Но разве вампир умеет любить? Чем ему любить, когда ни один орган не живой? Эта любовь отличается от человеческой. Человек любит и душой, и телом. Телом он желает, а душой хочет быть рядом. Для нас реально только второе желание. Это желание со временем превращается в манию. Мы не испытываем влечения к телу, но нам нравится ваше тепло, — Тельман протянул руку и я ему подала свою. — Ты чувствуешь холод, я тепло. Это тепло обжигает и хочется испытывать его еще. Мы были с ней вместе. Но ей оказалось этого мало. А большего ей мог дать только человек. На этой почве родилась ревность. Она принадлежала мне, она была моей, но как человеку я не мог ей ничего дать. Мы с ней прожили три года — как счастливая бездетная семья. Она хотела детей. Она засматривалась на других. И моя любовь превратилась в...

— Одержимость, — произнесла я уже знакомое слово.

— Да! Я был одержим ей. Я ее хотел, желал, чтобы она всегда была рядом со мной. Я бы сделал ее своей супругой. Я никому ее не отдал бы. Никогда. У меня ехала крыша. Что значит для человека «никогда»? Со временем он свое слово нарушит. Но для бессмертного вампира... Я сделал то, чего хотел. Выпил ее и превратил в вампира. Она болела два дня, мучительно умирала, а я ждал. Когда она очнулась, то бросилась ко мне, обнимала и целовала. Но я ее больше не хотел. Она умерла и потеряла свой чудесный запах. Я сбежал от нее, за мной гнались волки, но мне было не до них.