— Ты мне баки-то не заливай, пигалица, — снова засипел голос, — в усадьбу так просто своим ходом не попадешь, только с намерением можно. Тропа тут малоприметная…

— Малоприметной? — перебил его я. — Да ее слепоглухонемой заметит! По этой дороге пробег на танках устроить можно!

— На чем? — переспросил голос. Слышалась в нем неизбывная тоска и усталость. Точно русский человек, никаких сомнений и быть не может.

А еще он явно понимает, о чем ты сейчас говоришь. Потому и удивился.

— На танках, — повторил я.

— Маловат ты, чтоб знать, что это такое, — владелец голоса пихнул меня в спину. — Повернись ко мне лицом. Руки не опускай.

Я сказал так, как он сделал. Повернулся медленно и не спеша. Да, не больно-то в кайф выполнять приказы какого-то алконавта или старого маразматика. Но если я что и усвоил из передачи “Клуб путешественников”, так это то, что с агрессивно настроенными аборигенами шутки плохи. В Южной Америке есть народец, который до сих пор людей из остального мира к себе не пускает. Живут себе дикарями и всех гостей стремятся копьями проткнуть.

А им за такую “приветливость” знай только гуманитарку подкидывают, чтоб с голоду или от болячек не передохли. Торжество милосердия!

Хорошо бы сейчас и с нами милосердие это восторжествовало.

Как только я нашего захватчика увидел, понял, что все ж в людях я разбираюсь — одно из предположений оказалось верным. Под прицелом нас с Софой держал глубокий старик. Настолько, что даже в Китае уже мог бы на пенсию претендовать, а это, знаете ли, возраст почтенный.

Абсолютно седая борода до пояса, перевязанная в трех местах тесьмой, видимо, чтоб не мешалась и ветром не раздувало. Лицо в морщинах, сдвинутые к носу кустистые брови. Глаза выцветшие, почти белые, но все еще полные жизни.

А в руках — ствол. Самый настоящий, прямиком из конца девяностых и начал двадцать первого века. Двуствольное ружье, наполированное и смазанное. Видно, что с ним носились, как с писаной торбой. Не удивительно. Если учесть, что этот мир абсолютно лишен техники и цивилизации, то иметь огнестрел под рукой — тот еще огромный кусок привилегии.

Патроны-то есть, а? Спроси его. Или нет, не слушай — другой план. Тресни ему в рыло, чтоб последние зубы полетели на землю. Чего эта рухлядь себе вообще позволяет? У него там и патронов-то нет, скорее всего. Пусто, как у тебя в холодильнике за день до получки.

А если не пусто?

Пусто, я тебе говорю. И вообще, давай проверим. Выведи его. Заставь нажать на курок.

Нет.

В голове тут же замельтешили, закрутились картинки. Вот из черных двух глазниц вырывается пламя, как из пасти дракона. А вот по моей грудине расползается влажное багровое пятно, и в разные стороны летят всякие неаппетитные ошметки. Прямо вестерн настоящий, короче. Из страны, где действует та самая вторая поправка.

Мне как-то раз не спалось (хорошо, что на смену не нужно было идти, ночь на субботу выпала), и я залип на нашем YOUSSRTube. Вообще редко там торчу, потому что куда ни глянь, всюду видосы с котиками, дурацкими челленджами или экранизациями бородатых анеков.

Но в тот раз мне повезло. Попался долгий, часа на полтора, рассказ про такую штуку как «Зов Пустоты». Стремные, нерациональные мысли, которые периодически подкидывает разум. Пример: вы с товарищем затеяли попойку, сообразили на двоих бутылку горячительного, нехитрую закусь. И вот вы стоите с ножом в руке, строгаете, а возле вас суетится товарищ, разливает коньяк по рюмкам. И тут мозг вам ненавязчиво советует: «а давай мы ему нож в горло воткнем. Зачем? Да просто посмотреть, что получится». Вы прогоняете эту мысль, но она все равно прячется где-то на подкорке разума.

Вот и щас я этот зов пустоты услышал. В самый неподходящий, надо сказать, момент. Весь самоконтроль подключил, чтоб прогнать наваждение, но получилось с трудом.

— Даже не думал, что встречу здесь огнестрел у кого-то, — коротко сказал я.

— Вот так оно в жизни бывает, — спокойно сказал дед. — В нашей глуши без него никак. Что ты здесь забыл?

— Да мне и самому интересно…

— Он хотел сказать, что нездешний, из других краев приехал, а зачем — запамятовал, — встряла Софа. — Его лошадь лягнула да так, что выжил только чудом. Башка, видать, крепкая. Но память отшибло начисто. Помнит только, что звать его Витей, и все.

Дед пристально уставился в лицо Софии. Честное и прямое — хоть щас рисуй для плаката “а ты уже записался в пионеры?”. Однако если уж какое звание моей спутнице и вручать, то другое. Почетному балаболу. Врала она мастерски, любой политикан обзавидуется. Тоже полезно это помнить.

— Витя, значит, — сказал старик.

— Ага.

— А полностью кем будешь? Виктор, Виталий или еще как? А то знавал я одного Виктора, который по докУментам на самом деле звался Валерий.

— Это не про меня, — заверил я, — просто Виктор.

Дед прищурился и запустил руки в косматую бороду.

— Штош, просто Виктор. Кожа твоя не слишком бледная, тень отбрасываешь, трупниной от тебя не разит. Стало быть, человек.

Это на самом деле, как говорится, вопрос дискуссионный. Формально-то, конечно, да, человек. Но день на жаре и интенсивные физические нагрузки уже сделали свое черное дело. Запустили эволюцию в обратную сторону и теперь каждая секунда без горячего душа понемногу превращала меня в обезьяну.

Душ? Ишь чего захотел. Радуйся, если удастся вечером из ушатика голову окатить разок, чтоб охолонуло. Баню ради тебя одного топить уж точно никто не будет. Так что ходи так, Кинг-Конг в миниатюре.

Однако публично я свои затаенные надежды выражать не стал. Внимательно посмотрел сперва на руки, потом на ноги.

— Ну, с утра, как проснулся, вроде человеком был, да.

Дед усмехнулся.

— А ты, я гляжу юморист, м? Сатирик?

— Ничего не могу поделать. — сказал я чистую правду. Единственное, что у меня сейчас осталось чистым. Кроме совести. — Смотрю на ваше…ружье, и так на нервное “ха-ха” пробивает…

Почему-то подумал, что щас дед снова хохотнет в бороду, а потом припечатает меня хлесткой фразочкой. Вроде “Смеешься, значит? Так поплачь теперь, шпиён поганый!” А дальше залп, и снова пятно на грудине, и ошметки повсюду….

Но он смилостивился.

— Опусти ружжо, Митька, — обратился он к высокому, кряжистому мужику. Сыну или племяннику. — И куда ж вы, соколики подбитые, путь держите?

Софа набрала воздуха в грудь и зачастила.

— Так в город идем, все лекари толковые там! В глубинках, как наша, их раз-два и обчелся. Такие очереди, что хрен попадешь, приема по восемь месяцев ждать велят.. А память-то олуху этому сейчас надо возвращать, иначе пропадет! Выйти-то мы вышли, но подготовились плохо. И силы не рассчитали, и денег не запасли толком. Вот и получается, что нам сейчас прибиться бы в хорошее место, пару неделек передохнуть, оклематься…Разумеется, не за просто так! Мы люди не ленивые, Витька рукастый, да и я…

Я слушал ее и восхищался. Мастерством художественного ПЛЕТЕНИЯ Софа действительно овладела мастерски. Настолько вдохновенно задвигать, да еще без тени стыда на лице — это настоящий талант, с которым надо родиться.

Когда необходимость держать нас под контролем отпала, Митька потерял к ситуации всякий интерес. Понял, что угрозы мы не представляем, и невозмутимо глазел то на загон с поросятами, то на свои широченные угодья, то на небо с облачками. И взгляд у него сделался мечтательный. Я даже удивился — сам бы ни за что не смог бы расслабиться, если:

а) поблизости шныряют мутные личности с амнезией.

б) в мире существуют ТВАРИ, для которых нет лучше занятия, чем поймать человека и всю кровь из него до капельки выжать себе в пасть, как из апельсинки.

Однако от Мити тревогой даже и не пахло. Наверняка перебивал дух, исходящий от рубахи и порток. Банный день у этого здоровяка проходил давно. Первым моим позывом было зажать нос между пальцами, но тут вспомнилось ружье, и пальцы застыли на месте.