Переговоры, очевидно, велись втайне, касаясь интересов только этих «значительных» людей. Простой народ ничего не знал ни о факте переговоров, ни об их содержании. Поэтому занятие спартанцами Камира «навело страх на большинство граждан, ничего не знавших о происходящем».[1041] Жители разбежались. «Затем, — продолжает Фукидид, — лакедемоняне, созвав их, а равно и родосцев из двух других городов, Линда и Ялиса, убедили отложиться от афинян».

На виду стоящего в гавани спартанского военного флота в городе, который, как отмечает Фукидид, даже «не имеет стен», устраивается инсценировка народного собрания, состоящего из того «большинства», которое разбежалось при появлении спартанцев и теперь со страхом возвращалось домой.

Это собрание, по существу, нужно рассматривать, как съезд тех «значительнейших», граждан трех родосских городов, с которыми уже и раньше вели спартанцы переговоры и для которых вопрос выхода из Афинского морского союза был предрешен.

Несомненно, что все наиболее влиятельные граждане трех городов были настроены враждебно к Афинам. Из 47 имен городов и общин Карийского податного округа 21 имя падает на долю родосских городов; при этом на самом Родосе податными единицами являлись не только Камир, Линд и Ялис, но были добавочно выделены Брикиндарии на Родосе, Диакрии на Родосе и Эиаты линдийцев. Острова, входившие в состав родосских общин, выделялись в особые податные единицы (иногда даже в несколько податных единиц, как на Карпафе); так же обстояло дело и в карийских владениях Родоса.

Таким образом, афиняне проводили политику не только экономического, но и политического раздробления Родоса (так, например, о. Нисир, бывший к V в. до н. э. уже родосским, был причислен афинянами даже к другому — Ионийскому — податному округу).

Связи родосских городов с их колониями были прерваны развитием афинской талассократии. В Навкратисе в этот период преобладает аттическая керамика; на самом Родосе, в погребениях V в. до н. э., афинская керамика, часто невысокого качества, вытесняет всякую другую.

Несомненно, что и внешнеполитический контроль, усилившийся после смерти Перикла, тяготил родосцев. Поэтому дружба со Спартой, усиливаемая дорийским происхождением родосцев, является не только тенденцией землевладельческой знати, но и торгово-промышленной олигархии.

Одновременно с переходом на сторону спартанцев в родосских полисах власть переходит к олигархам.

Таким образом, в сообщении Фукидида мы имеем первое прямое указание на съезд представителей трех государств в Камире для принятия общеродосского решения.

Приблизительно от 410 г. до н. э. сохранилась уже упоминавшаяся нами надпись, найденная в Линде.[1042] Издатель надписи Блинкенберг, отметив, что она является одним из наиболее древних родосских постановлений, до нас дошедших, далее пишет: «Как можно видеть, на Родосе во время принятия декрета существовало центральное правительство: совет и пританы. Далее в декрете говорится, что переводчик из Навкратиса будет проксеном всех родосцев» (‘Ροδίων πάντων). Эти два последние слова интересны. Они подтверждают, с одной стороны, что политическое объединение Родоса уже совершилось. Ранее имелось просто три небольших города, независимых друг от друга, отдельно проводивших свои сношения с иностранцами и имевших каждый своих проксенов в других странах. Родос теперь объединен и имеет общего представителя в Египте. Но, с другой стороны, употребленное выражение ‘Ροδίων πάντων, по-видимому, отчетливо указывает также на то, что объединение совершилось совсем недавно и что синойкизм в собственном смысле слова, понимая под ним объединение в один город, еще не имел места.

Далее, проводя параллель с аркадской надписью IV в. до н. э.,[1043] где выступает аркадская конфедерация, состоявшая тогда из 10 городов, Блинкенберг обращает внимание на аналогичное выражение ’Αρκάδων πάντων. «Я думаю, — пишет он, — что таким же образом переводчик из Навкратиса получил имя проксена „всех родосцев“ от центрального управления острова в эпоху, когда Родос не знал еще синойкизма и когда, как в Аркадии, города имели еще независимое существование и были объединены между собой лишь узами конфедерации».

В заключение Блинкенберг приходит к выводу, что этот декрет относится к кратковременному промежуточному периоду между 411 и 408—407 гг. до н. э., а именно к периоду между созданием общего управления у трех городов и полным политическим объединением всего острова. Кратковременностью периода Блинкенберг и объясняет отсутствие на Родосе аналогичных надписей.

Однако мы не можем согласиться с гипотезой Блинкенберга.

Во-первых, кроме сходства выражений ‘Ροδίων πάντων и ’Αρκάδων πάντων, между этими надписями существует и различие, которое нельзя игнорировать. Начало аркадской надписи гласит: "Εδοξε τηι βουληι των ’Αρκάδων και ... и т. д. Линдийская надпись начинается просто: ["Εδοξε ται β]ολαι επι πρ[υτανίων и т. д.

Казалось бы, если был сделан, как думает Блинкенберг, первый шаг к синойкизму — образование конфедерации трех городов, и если это первый декрет общей, только что возникшей конфедерации, то декрет должен был бы начаться так: "Εδοξε ται βολαι των ‘Ροδίων или ‘Ροδίων πάντων (ср. родосские декреты: α πόλις α των ‘Ροδίων). Объединение всех родосцев не могло остаться не отмеченным: ведь и постановление аркадской конфедерации, имевшей место до синойкизма, обозначается прибавлением των ’Αρκάδων.

Существует и другая надпись, явно противоречащая всему построению Блинкенберга, найденная в Навкратисе.[1044]

Надпись эта приобретает для нас особый интерес тем, что она по всем признакам одновременна с надписью, найденной и Линде; обе надписи являются проксеническими постановлениями.

Как отмечал уже акад. С. А. Жебелев,[1045] наличие совета и народа в последней надписи объясняется тем, что линдийцы выбирают здесь своим проксеном линдийца же Дамоксена, поселившегося в Навкратисе и сохранившего гражданские права в Линде. Этот необычный случай потребовал вынесения вопроса на народное собрание.

В первом же постановлении речь идет об избрании проксеном гражданина Эгины и, по-видимому, в обычных случаях дарования проксении мог выступать единолично совет, без обращения к народному собранию.

Кроме того, в обоих случаях мы имеем дело именно с советом Линда и с обычной формулировкой декретов этого города.

Таким образом, гипотеза Блинкенберга должна отпасть. Три города и в этот период 411—410 гг. продолжают оставаться автономными.

Однако оба постановления очень интересны тем, что по времени своего появления они являются непосредственным результатом выхода родосцев из Афинского морского союза.

Первое постановление о даровании проксении переводчику из Эгины всеми родосцами исходит из Линда. Следовательно, нужно предполагать, что аналогичные постановления были вынесены и в Камире и в Ялисе — также о назначении данного лица проксеном всех родосцев.

В этом нет ничего удивительного, так как в Навкратисе три города были объединены в общем панэлленионе и действовали очень единодушно.

Однако из этих постановлений мы можем сделать два заключения: во-первых, что появлению трех параллельных проксенических постановлений в трех родосских городах предшествовало предварительное согласование этого вопроса; во-вторых, что отпадение от Афин было продиктовано насущным стремлением родосцев восстановить свои прежние торговые связи со своими бывшими колониями и, конечно, в первую очередь, с Египтом.

Таким образом, воспользовавшись ослаблением Афин, родосцы с помощью спартанцев освобождаются от власти афинян и немедленно возвращаются к политике того· времени, когда они были независимыми государствами. Однако в планы Спарты не входило предоставление полной свободы действий родосским городам.