Тем более должна интересовать нас мифологическая связь тельхинов с Критом, связь, которую Блинкенберг явно игнорирует. Страбон приводит версию о переселении тельхинов с Крита на Кипр и затем на Родос. У Стефана Византийского это выражено еще более категорично: Крит назывался Тельхинией и критяне — тельхинами.[160] Напомним, что и Родос, по утверждениям древних, носил некогда название Тельхинии.
И Крит и Кипр — районы, богатые полезными ископаемыми, поэтому связь Крита и Кипра в преданиях о ранних металлургах вполне законна и легко объяснима. На Родосе, однако, как это можно заключить из отдельных намеков, месторождения меди и свинца были незначительными. Поэтому главный акцент, по правильному замечанию Р. В. Шмидт, в мифе о тельхинах падает не на изобретение металла, а на его обработку.[161] Личные имена тельхинов, хотя, по-видимому, они были придуманы значительно позже, в ряде случаев совпадают с именами критских дактилей.
Сопоставление преданий о прибытии родосских тельхинов с Крита с мифами о критском герое Алфемене и о древности критской цивилизации на Родосе невольно заставляет видеть в этой части мифа какие-то темные воспоминания о критских элементах родосского пранаселения. С этой точки зрения очень интересен несомненно древний элемент в предании о тельхинах, а именно — их борьба со змеями.
Блинкенберг, с большой убедительностью, на основании анализа источников, пытается восстановить содержание той «Истории тельхинов», о которой упоминается у Афинея.[162] Здесь тельхины помещены в период, хронологически предшествующий власти олимпийцев; они обслуживают Рею и Крона. Тельхины возникают на Крите и через Кипр направляются на Родос. Устанавливалась ли в этом трактате связь тельхинов с куретами, дактилями, киклопами и т. п. — неизвестно. Тельхины были злым родом; они нашли остров пустынным (из страха перед змеями); когда же, наконец, по примеру Крона, они должны были удалиться с острова, то окропили посевы и зверей водой Стикса, и, таким образом, земля вновь стала пустынной.
Трактат этот был доэллинистическим: Гераклид Понтийский заимствовал отсюда имя Офиуссы, Симмий — критское происхождение тельхинов.
Блинкенберг, однако, считает всю эту историю совершенным вздором. Он думает, что вся она была изобретена для рассказа о переселении тельхинов, в то время как Гомер, Пиндар, Фукидид явно говорят о том, что колонизация Родоса началась из Арголиды.
Мне кажется, что эти взгляды Блинкенберга неверны. Предание о переселении тельхинов было бы вздором, если бы с ним связывалось представление о дорийской колонизации; но оно вполне закономерно, если здесь проглядывает воспоминание о некогда совершившейся колонизации Родоса с Крита.
В этой связи мы и понимали в свое время название Родоса Офиуссой и связь тельхинов со змеями, приурочение Форбанта к тельхинам и, наконец, способность тельхинов превращаться в змей.
Ни в одном из источников по истории раннего Родоса нет упоминаний о том, что остров хоть в какой-нибудь мере являлся центром металлургического производства греческого мира. Мы знаем лишь, что в VII и VI вв. до н. э. пользовались славой родосские гончары, что с раннего времени жители острова экспортировали вино и в меньших размерах — масло и пшеницу, что с раннего времени родосцы славились как опытные мореходы и искусные кораблестроители, но нигде не упоминается о родосцах — знатоках металлургического производства.
Почему же тогда тельхины помещаются именно на Родосе? Это, как нам кажется, можно объяснить только связью острова с минойским Критом.
Не случайно тельхины на Родосе, в первую очередь, изготовляют металлические предметы, а не добывают металл (и те и другие функции мы встречаем у дактилей и киклопов). Металлическое вооружение, найденное в ялисских погребениях микенского Родоса, полностью совпадало по типу и характеру выработки с критским.[163] Нет надобности предполагать, что все эти изделия из металла ввозились с Крита или Кипра, особенно, если на Родосе были и свои месторождения меди. Но техника изготовления металлических вещей несомненно была критской, следовательно достаточно развитой и недосягаемой, особенно в первое время, для заселивших остров дорийских племен.
С ремеслом кузнеца и металлурга в первобытном обществе всегда связано некое чародейство и ряд магических приемов, передающихся из рода в род. Этот элемент чародейства был усилен людьми, не посвященными в тайны критского металлургического мастерства, почему впоследствии, когда критская техника обработки металла отчасти погибла, отчасти была передана новым поселенцам, элемент колдовства — колдовства непонятного, а потому и враждебного — стал основным мотивом в преданиях о тельхинах.
При утверждении греческой религии, Посейдон на Родосе, если так можно выразиться, «отнял» у Афины, или, вернее, у ее микенского прототипа — коней; змеи, раньше тесно связанные с этой минойско-микенской богиней, стали теперь также сочетаться с водной стихией, и культ Посейдона предъявил на них свои права. Тельхины в этот период также сближаются с Посейдоном, хотя эта связь несомненно вторичного происхождения: мы знаем на Родосе и Афину Тельхинию, и Геру Тельхинию, и Аполлона Тельхиния, но Посейдон Тельхиний на Родосе неизвестен, хотя казалось бы, что такая тесная связь с морем, какую приписывают тельхинам литературные источники, должна была бы в первую очередь выразиться созданием родосского культа Посейдона Тельхиния. Характерно, что у Овидия тельхины названы ялисцами; нет нужды принимать явно искусственный комментарий Блинкенберга, предлагающего поставить знак равенства к овидиевскому Ialysii: Ialysioi = Rhodioi.[164] Ялис и был центром критской культуры на Родосе, и поэтому связь тельхинов прежде всего с Ялисом является вполне естественной.
Культ Геры в Камире и Ялисе и культ Афины в Линде выросли из представлений о крито-микенской великой матери. Весьма характерным является уже отмеченная Нильсоном закономерность: на фундаменте дворцов микенской поры неизменно возникают храмы либо Афины, либо Геры (ее поздний вариант — Деметра). Поэтому нет особой необходимости поправлять текст Диодора, как это делает Ван-Гельдер, следуя указанию у Николая Дамасского (fr. 116), — видеть вместо Геры Тельхинии в Камире — Афину Тельхинию.
Тельхины предстают перед нами как почитатели и Геры и Афины, в честь которых они сооружают первые священные статуи.
Гера — главное божество микенского Тиринфа (имя которой, по замечанию Нильсона, не случайно связано с Гераклом, отцом и родосского героя Тлеполема) в целом ряде функций близка к Афине, хотя она уже сильно обезличена и греческой мифологии и ряд своих функций уступает Деметре.
Связь Геры с землей и плодородием, связь ее с конем и с Посейдоном, связь ее с войной, непосредственной участницей которой она является вместе с Афиной, как союзница ахейцев в гомеровском эпосе, — все это указывает на некогда общие истоки этих богинь в минойско-микенской мифологии.
Нам не кажется случайной и та версия диодоровского рассказа, где тельхины сближаются с Гелиосом посредством женитьбы Гелиоса на дочери Посейдона и сестры тельхинов Алии — Родос. Не случайной кажется нам и та версия, по которой Гелиады то сосуществуют с тельхинами, то сменяют их на острове, то первоначально и сами были тельхинами. Названные Гелиадами — детьми солнца — тельхины входят непосредственно в область аполлоновой религии; поэтому именно они становятся в более поздний период первыми создателями статуи Аполлона и, таким образом, входят как культовые демоны в культ родосского Гелиоса, главного божества острова, уже ничем не связанного с предшествующей микенской эпохой.
Характерным примером этой победы культа Гелиоса над крито-микенскими культами является изображение Гелиоса, дошедшее из Гелы, сицилийской колонии Родоса, унаследовавшей от своей метрополии и родосские культы и связанные с ними представления. На краснофигурном оксибатоне дано изображение Гелиоса Атабирского, стоящего на колеснице, запряженной четверкой коней. Панофка обращает внимание на одежду Гелиоса, а именно на два глаза, расположенные на его хитоне, считая их характернейшими атрибутами тельхинов,[165] которым присущ, как уже говорилось, дурной глаз, ибо они светлоокие и с острейшим зрением. Панофка отмечает и ряд других деталей и знаков на одежде Гелиоса, свойственных также тельхинам, которые, жили на Родосе, причем один из них, а именно Атабирий, играл большую роль в родосской культовой мифологии.[166]
