Деревня встретила нас жёлтыми огоньками окон, запахом печного дыма и звуками собачьего лая. Дождь осадил на дорогу пыль. Капли барабанили по листве деревьев, что росли вдоль главной улицы деревни. Я лишь сейчас отметил, что по пути к деревне мы не встретили ни людей, ни транспорт — будто в этой части Советского Союза жизнь в воскресные вечера полностью замирала. Я и теперь, шагая по деревне, не слышал человеческих голосов: не горланили песни деревенские артисты, не кричали дети и подростки. Лишь там, ближе к центральным домам улицы, подавали голоса собаки: да и те лаяли неактивно, без злобы и будто с ленцой.

Влажные холодные пальцы Котовой вцепились в мой локоть. Я взглянул на серьёзное лицо своей спутницы, заметил в её взгляде лёгкую дымку то ли настороженности, то ли испуга. Лена озиралась по сторонам — её широко открытые глаза то и дело поблёскивали. Я тоже посматривал за заборы, шарил взглядом в полумраке около домов. Заметил, как вспыхнул в окне свет. Затем в одном из дворов я всё же увидел людей. Они негромко переговаривались (до нас долетали лишь обрывки фраз), не обратили на меня и на Лену внимания. Но их появление будто разрядило обстановку — я тут же ощутил, как на моём локте ослабили хватку пальцы Котовой.

Мы подходили к центру деревни, когда там зажёгся фонарь. Фонарные столбы нам уже встречались по пути. Но они походили на мёртвые деревья. Я обернулся и заметил освещённый островок дороги лишь метрах в сорока позади нас: не на всех фонарных столбах появились яркие пятна света. Лена дёрнула меня за локоть и указала рукой на щербатый забор, что начинался рядом с работающим фонарём. Она сказала, что там они с Кириллом и обнаружили мотоцикл. Я взглянул на дом за забором с покосившимися воротами — увидел в нём сразу два освещённых желтоватым светом окна. Людей во дворе дома не разглядел. Не заметил там и собачью будку.

Тьма на улице деревни сгущалась с каждой минутой. Деревья в садах уже превратились в единую тёмную массу. В облаке света вокруг фонаря мелькали росчерки падавших на землю дождевых капель. Я отметил, что обратно мы с Котовой потопаем в полной темноте: дорогу нам не подсветят даже луна и звёзды. «В такой темнухе не побегаешь, — подумал я. — Будем плестись по местным колдобинам до самого утра». Подвёл Котову к воротам, за которыми начиналось домовладение хозяев мотоцикла. Прислушался. Навстречу к нам никто не выскочил: ни жильцы дома, ни домашние животные. Лена шёпотом сообщила, что не видела здесь собак и днём.

Я указал Котовой на врытую ножками в землю скамью, до которой едва добирался свет уличного фонаря. Невольно представил, как днём там восседали деревенские пенсионеры: мужчины швыряли в ближайшие кусты окурки, а женщины заплёвывали землю под своими ногами шелухой от семян подсолнечника. Но тут же напомнил себе, что видел такие сцены лишь в снятых в девяностые годы российских фильмах. А вот в посёлке, где проживали мои родители, ничего похожего пока не замечал. Я сказал Котовой, что пойду к хозяевам мотоцикла без неё. Велел, чтобы Лена ждала меня на улице, около скамьи. Пообещал, что не оставлю её в одиночестве надолго.

На пару секунд я задержался около калитки (нарочно громко скрипнул несмазанными петлями) — на случай, если во дворе всё же обитала злая собака. Стоял, смахивал с лица дождевые капли. Прислушивался, всматривался в полумрак. Не различил цоканья по камням когтей или позвякивания металлической цепи — услышал только, как дождь отстукивал дробь по листве прижимавшихся к забору кустов малины. Навстречу мне не выскочил ни разгневанный сторожевой пёс, ни его хозяин. Я не заметил даже блеск кошачьих глаз, что наблюдали бы за мной из кустов. Поэтому я вошёл во двор без спросу: пересёк его и взобрался по ступеням на тесное, не прикрытое навесом деревянное крыльцо. Доски подо мной скрипнули — будто сработала сигнализация.

Я решительно постучал в дверь и тут же отступил назад — продемонстрировал себя тому, кто выглянет из окна рядом с дверью. Нацепил на лицо максимально добродушную улыбку, поправил ворот промокшей тельняшки. Внимательно следил за тюлевой шторой на окне: ждал, когда на её фоне появится лицо потревоженного мною хозяина дома. Увидел, как в прихожей вспыхнул свет — невольно зажмурил глаза. Услышал скрип половиц. Терпеливо удерживал на лице глуповатую гримасу и немного присел (чтобы выглядел ниже, чем в реальности). И тут же отшатнулся — едва избежал столкновения с резко распахнувшейся дверью (та пронеслась в сантиметре от моей головы). Запрокинул голову (!) и посмотрел в маленькие чёрные глазки шагнувшего за порог мужчины.

«Друг мой Коля, ты ли это?» — едва не спросил я. Потому что появившийся из дома человек ростом, телосложением и лицом очень походил на знакомого мне в прошлой жизни боксёра-супертяжеловеса, ставшего впоследствии депутатом Государственной Думы Российской Федерации (на него даже я посматривал вот так же: снизу вверх). Мужчина мазнул рукой по стене. Над крыльцом вспыхнул свет и показал мне кокетливую родинку над губой хозяина дома и свежий синяк под его правым глазом. Мужчина подобно моему (родившемуся всего пару недель назад) знакомцу из будущего выпятил нижнюю челюсть, сдвинул брови и окинул меня строгим взглядом. Он шумно вдохнул и заговорил тихим, на удивление приятным голосом. «Обознался, — подумал я. — Не Коля».

— Что тебе здесь надо, полосатый? — спросил неКоля.

Я посмотрел не в глаза мужчины — уставился на посиневший кровоподтёк на его правой скуле (оставленный не иначе как кулаком моего младшего брата).

Произнёс:

— Здравствуйте. Я представитель студенческого отряда Новосоветского механико-машиностроительного института…

— Студент⁈ — взревел неКоля.

Он протянул ко мне руки, похожие на медвежьи лапы. Смял на моей груди тельняшку. Без видимых сверхусилий хозяин дома оторвал меня от земли. Поднял меня вверх. Дохнул мне в лицо перегаром.

Я почувствовал, что мои ноги не касались ступеней. Мои глаза оказались на одном уровне с тёмными блестящими глазками деревенского гиганта. Я рассмотрел синяк — прикинул траекторию, по какой прилетел мужику в глаз кулак моего брата.

— Где мой мотоцикл, студент⁈ — прорычал неКоля. — Отвечай!

Он то ли брызнул мне в глаза слюной, то ли до меня долетели разбившиеся о его нос дождинки. Влага смыла с моего лица улыбку. Испортил мне настроение и громкий треск рвущейся ткани — тельняшка не выдержала грубого обращения.

Моя рука будто зажила своей жизнью. Она дважды (с секундным интервалом) ударила мужика сбоку под рёбра (пока я обдумывал заданный мне вопрос). Оба раза она приложилась кулаком точно по печени неКоли — сил на удар не пожалела.

Деревенский гигант вздрогнул и выпустил мою тельняшку. Я приземлился на край ступени, но устоял на ногах. НеКоля выпучил глаза и поклонился мне едва ли не в пояс. Он приоткрыл рот, застонал. Капля дождя вновь разбилась о его переносицу.

— С твоим мотоциклом всё в полном порядке, уважаемый, — сообщил я. — Не переживай. Верну тебе его завтра утром. Сейчас на нём повезли в город больную девочку. Считай, что ты спас ей жизнь.

Я похлопал мужика по плечу — тот приподнял голову, но поясницу не разогнул.

— Ты кто такой? — спросил неКоля.

Я не услышал в его голосе нотки испуга — различил в нём только удивление.

«Чёрный дембель, слышал о таком?» — подумал я.

Но сказал:

— Я друг той девчонки, которую сегодня спасли благодаря твоему мотоциклу. Пришёл поблагодарить тебя. За помощь.

Мужчина всё же разогнул спину. Он снова смотрел на меня с высоты своего более чем двухметрового роста. Ступени крыльца, на которых он стоял, делали его настоящим великаном.

— Завтра утром, — сказал он, — чтобы мой мотоцикл стоял здесь.

НеКоля указал на ворота.

— И чтобы без единой царапины!

— Договорились, — ответил я.

Хозяин дома покачал головой.

— Это ещё не всё, — сказал он.

Показал мне три пальца.

— Принесёшь три бутылки водки, — заявил он. — Одну за то, что взял мой мотоцикл. Вторую за бензин. И третью на лечение.