— Мамочки… — снова пролепетала комсорг.

Инга не спускала с меня глаз. Никого, кроме меня она словно и не замечала. Слёзы скатывались по её вискам, падали на подушку. Губы девчонки едва заметно шевелились, но звуков я не слышал. Краем глаза заметил своего младшего брата — тот покусывал губы. Торопова хмурилась. Черноволосый доцент в очередной раз полировал платком стёкла своих очков.

— Что теперь делать? — спросила Лена Котова. — Её надо… к врачу.

— Да нормально всё будет! — заявил я. — Не переживайте.

Я улыбнулся и сообщил:

— Отправим её в больницу. Там её прооперируют…

Рауде вздрогнула, заскулила.

Я накрыл ладонью её руку и сказал:

— Перестань, Инга. Ерундовая операция! Сейчас аппендиксы вырезают, как семечки щёлкают!

Усмехнулся.

— Зато не будешь таскать арбузы. Все наши тебе обзавидуются! Полежишь немного в больнице, и уже через недельку будешь дома.

Легонько похлопал Ингу по руке и добавил:

— Получишь на память об этой поездке крохотный шрам на боку. Только и всего. Так что успокойся, подруга: ничего страшного не произошло.

Я посмотрел на нашего нерешительного руководителя.

— Скоро придёт машина, — сказал доцент. — Я попрошу, чтобы Рауде отвезли в больницу.

Он говорил неуверенно, будто сомневался в правдивости собственного обещания.

Я заглянул Инге в глаза и произнёс:

— Вот видишь, подруга? Скоро всё закончится. Часа через три ты будешь в больнице. А утром уже забудешь обо всех этих неприятностях.

Усмехнулся и сообщил:

— Придётся лишь поголодать: не знаю, разрешат ли тебе есть сразу после операции.

Я встал, поправил тельняшку и повернулся к брату. Махнул рукой.

— Пошли, Кир.

Взглянул на Котову.

— Лена, ты тоже иди с нами, — сказал я. — Ты мне понадобишься.

Котова насторожилась.

— Зачем? — спросила она.

— Поможешь нам на кухне, — ответил я. — Скоро голодный народ с полей подтянется. А у нас ужин ещё не готов. Опаздываем.

Указал на Торопову.

— Наташа за Ингой присмотрит. Хотя за ней и присматривать-то не нужно. Разве только: развлечь беседой, чтобы Инга не скучала.

Котова неуверенно повела плечом.

— Ладно, — сказала она.

Стрельнула взглядом в лицо Рауде.

Мой тон подействовал: глаза у Инги всё ещё влажно блестели, но вода из них уже не лилась. Комсорг поглаживала свой живот (в том самом месте, где недавно завершили скольжение мои пальцы). Хлюпала носом.

Я снова махнул рукой — привлёк внимание своего брата и Котовой; поторопил их:

— Лена, Кир, за мной. Времени почти нет. За работу!

— Кирилл, — тихо сказал я. — Бросай все эти поварёшки и беги в деревню. У тебя есть примерно два часа на то, чтобы вернуться сюда с машиной. Слышишь меня, брат? Очень надеюсь, что ты уложишься в это время.

Кирилл взглянул на дверь.

— В деревню? — опешил мой брат. — Зачем?

Он растеряно заморгал. Удивлённо повела бровями и Котова. Я поправил грязную штору, отделявшую пространство спален от кухни. Подошёл к своему брату, посмотрел ему в лицо.

— Инге срочно нужно в больницу, — сообщил я. — Срочно! Понимаешь?

Говорил я негромко, чтобы меня не услышали в женской части спальни, где рядом с кроватью Рауде остались доцент и непонятно чем рассерженная Наташа Торопова.

— Так… скоро же приедет машина… — произнесла Котова. — За арбузами.

Она показала на стену, чуть левее окна — в том направлении, в каком мы по утрам топали на баштан. Кирилл кивнул — согласился с утверждением Лены. Я усмехнулся.

— Какая машина? — сказал я. — Вы в своём уме?

Покачал головой.

— Сегодня воскресенье! — сообщил я. — Неужели вы забыли?

Тихо добавил:

— Сегодня вкалываем только мы. У прочих советских людей сейчас законный выходной: они отдыхают и пьют водку.

Щёлкнул пальцем по коже под челюстью.

— Машина появится тут только завтра утром, — сказал я, — как и неделю назад. Помните?

Я выдержал паузу.

Кирилл вскинул руку, схватился за голову. Лена прикрыла свой рот ладонью, смотрела на меня в упор огромными глазищами. Я развёл руками, взглянул сперва на брата, затем на Котову.

— Сообразили? — произнёс я. — Сегодня машина не приедет. Если мы сами об этом не позаботимся.

Показал на штору, что едва заметно покачивалась в дверном проёме от сквозняка.

Котова и Кир взглянули в её сторону.

— У Инги поднялась температура, — сообщил я. — К ночи температура станет ещё выше. Под сорок градусов. А боль уже сейчас сместилась в правую подвздошную часть живота. Вы понимаете, что всё это значит?

Комсомольцы покачали головами.

— Что? — спросил Кир.

Похожий вопрос я прочёл и в глазах Котовой.

— Вся эта слабость и недомогание связаны с интоксикацией организма, — сказал я. — По той же причине у Инги и рвота. Боль сместилась в конечную точку. А это значит, что воспаление длится третий, а может и чётвёртый день.

Я снова замолчал.

— И… что? — Лена вслух повторила вопрос моего брата.

Я пожал плечами и заявил:

— Пока ничего. Но вероятность перитонита всё выше. С каждой минутой. Воспаление брюшины уже прогрессирует. Вы сами это видели. И вот-вот перейдёт в гнойную форму.

Я развёл руками.

— При отсутствии лечения… в таком случае всегда наступает летальный исход. Гарантированно. Со стопроцентной вероятностью.

Пожал плечами.

Кирилл и Котова переглянулись — я увидел такое в их исполнении впервые. Мне показалось, что они даже приблизились друг к другу. Точно готовились совместными усилиями предотвратить обещанные мною опасности.

— Нет, — сказал я, — сегодня никаких осложнений не случится.

Поднял руки, показал пустые ладони.

Сообщил:

— Температура пока не зашкаливает.

И тут же добавил:

— А вот насчёт утра я уже не уверен. Медлить нельзя: Инге нужно в больницу. Не завтра — сегодня, лучше прямо сейчас!

Я посмотрел на Кирилла.

— Делай, как хочешь, Кир. Хоть морды бей, хоть на коленях перед водилой стой. Но через два часа чтобы Рауде уже ехала в больницу. Не позже!

Вздохнул.

— Угробим девчонку — всю жизнь будем локти кусать… рядом с её могилой. Ты понял меня, брат?

Теперь я заметил влагу и в глазах Котовой.

Лена не сводила с меня глаз. Словно гадала, сказал ли я правду. Я лишь скользнул по её лицу взглядом (убедился, что мои слова произвели нужный мне эффект) и вновь посмотрел на своего младшего брата.

Кирилл кивнул. Он уже не жевал губы. Выглядел решительно.

«Настоящий герой, — подумал я. — Значка ГТО на груди только нет. Справится и без значка».

— Сделаю, — сказал Кирилл. — Понял.

Он сжал кулаки и ринулся к двери. Не раздумывая, без лишних вопросов. Мой брат будто бросился грудью на амбразуру вражеского дота — со стороны его действия выглядели решительными… и вполне геройскими.

— Кирилл, подожди! — крикнула ему вслед Котова.

Кир замер. Словно упёрся грудью в невидимую стену. Обернулся.

— Я пойду с тобой! — заявила Котова.

Она схватила моего брата за руку.

— Кирилл, подожди немного, — сказала Лена. — Я переобуюсь в кеды.

Мой брат и теперь обошёлся без лишних вопросов. Он лишь кивнул. Котова рванула в спальню, к своим вещам.

А я подумал: «Не профукай такую возможность, малой! Когда ещё ты станешь настоящим героем… в глазах Лены Котовой?»

Но брату я такие слова не сказал. Поймал себя на мысли о том, что Кирилл справится: сделает всё правильно.

Торопова вышла из спальни, когда я в полном одиночестве чистил картошку.

С печки доносилось шипение воды. Об оконное стекло билась оса — она безуспешно прорывалась к кланявшимся под напором ветра зарослям бурьяна, что рос за окном. По кухне уже ползли вполне аппетитные запахи жареного мяса (свиное сало приглушённо шкварчало на большой сковородке).

Наташа остановилась посреди кухни, поводила взглядом по сторонам, взглянула и на меня. Её брови будто сами по себе сблизились друг с другом. А я в очередной раз заметил, что Торопова в этой жизни реагировала на моё присутствие не с тем равнодушием, с каким посматривала на меня в прошлом.