В общагу мы с Киром вернулись затемно. Артурчик нас уже ждал в комнате. А в холодильнике мы обнаружили бутылки с пивом. Прохоров тоже сегодня ездил домой. Но сбежал из «этого дурдома» сразу же, как только получил от родителя деньги «на жизнь». От меня и от Кира Артур не скрывал, что недолюбливал новую жену своего отца и не питал особо тёплых чувств к сводным братьям. Но признался: отец от него этой любви и не требовал — напоминал ему, что он взрослый и самостоятельный. Вечером парни не пошли к своим подружкам. Потому что я рассказал им ту же историю, которую в воскресенье озвучил Олегу Котову.

Я стоял посреди комнаты; говорил негромко, но чётко и уверенно. Смотрел то на серьёзное лицо своего младшего брата (Кирилл не сводил с меня глаз, покусывал нижнюю губу), то рассматривал Артурчика (Прохоров потирал пальцем усы, разминал в руке не прикуренную сигарету). Котову я о своём возвращении из посёлка не известил: она меня об этом не просила. Да я и не хотел, чтобы Лена во второй раз слушала мой рассказ о грядущем нападении на ресторан «Московский» и о моём загадочном всезнающем друге (под которым я подразумевал самого себя). Потому что допускал: два варианта моего рассказа могли не совпасть в деталях (всё же я не читал их по бумажке).

— … Никто не гарантирует, что меня не обманули, — говорил я. — И что никакое ограбление не случится.

Выдержал паузу.

Кирилл и Артур переглянулись.

Я усмехнулся и сообщил:

— На такой вариант событий я очень надеюсь. Вот только я в него не верю.

— Чёрный, так может, бате моему об этом расскажем? — предложил Артурчик. — Он со всем разберётся.

Прохоров взмахнул сигаретой, будто волшебной палочкой.

Кирилл кивнул — поддержал предложение приятеля.

— И твой отец, и милиция потребуют от меня хоть каких-то доказательств, — сказал я. — И это правильно, это логично.

Развёл руками.

— Вот только у меня никаких доказательств нет. И имя приятеля, от которого получил информацию, я им не назову.

— Почему не назовёшь? — спросил Кир.

Он пошевелился, скрипнул стулом.

— В таком случае я подвергну его жизнь опасности. Да и не факт, что он не откажется от своих слов. Заявит, что знать ничего не знает о подготовке ограбления. В милиции нам не поверят. Но непременно сделают виноватыми, если налёт на «Московский» всё же состоится. Переведут на нас стрелки: объявят соучастниками преступления.

Кирилл спросил:

— И что мы сделаем?

Он снова закусил губу.

— Мы можем просто забыть об этом предупреждении, — сказал я. — Будто его и не было. Светочку, разумеется, я в субботу на работу не пущу: придумаю повод, чтобы она осталась дома. А в ресторан вечером ворвутся вооружённые бандиты. Или не ворвутся — кто его знает. Но нас с вами ведь это не касается, не так ли?

Артурчик кивнул.

Кир покачал головой.

— Так нельзя, — сказал он.

Мой младший брат нахмурился, распрямил спину.

Я улыбнулся.

Прохоров покосился на Кирилла, вздохнул.

— Есть и другой вариант, — сообщил я. — Мы воспользуемся полученной информацией и предотвратим ограбление. Явимся в ресторан, дождёмся появления преступников и дадим им отпор. Нас они врасплох не застанут. Не скажу вам, что будет просто. Но и ничего невыполнимого я в этом плане не вижу. К тому же, с нами будет вооружённый Котов. Справимся.

Артурчик сощурился.

— А как мы попадём в «Московский»? — спросил он. — Сомневаюсь, что нас туда вот так просто пустят.

Я поднял руки и сообщил:

— А вот это не проблема, парни. В ресторан мы попадём, не сомневайтесь. Есть у меня на этот случай план.

За спиной Кирилла и Артура от порыва ветра задрожало оконное стекло.

Но парни не обернулись — они пристально смотрели мне в лицо.

— Что ты придумал, Серый? — спросил Кирилл. — Рассказывай.

На окне покачивалась тюлевая занавеска. Краем глаза я заметил, что в оконном стекле отражалась светившая под потолком комнаты лампочка (мы так и не купили для неё плафон), заметил там и яркое пятно настольной лапы. Кирилл и Артур уселись рядом с письменным столом. Вытягивали шеи, следили за тем, как я чертил на тетрадном листе план ресторана «Московский» (тот самый, который в ночь с субботы на воскресенье нарисовала для меня официантка Светочка). Я уверенно вычерчивал схему залов и подсобных помещений; расставлял на плане значки — тут же буднично пояснял их значение Киру и Артурчику. При этом испытывал дежавю: я будто вновь вернулся в девяностые и инструктировал своих вышколенных бойцов перед очередной стрелкой с конкурентами.

— … В первую очередь нас интересуют вот эти две двери, — говорил я. — Они ведут в узкий коридор, где находятся входы в складские помещения. В одном конце коридора вход в кухню — вот здесь. В другом конце… вот тут… выход во двор.

Я постучал карандашом по листу бумаги и заявил:

— Уверен: налётчики проникнут в «Московский» через этот вход. Потому что два других закрываются изнутри на засов. А отсюда персонал выходит после закрытия ресторана. Его днём и вечером часто вообще не запирают.

Я поднял голову, посмотрел на парней.

— Светочка сказала, что столы в субботу поставят так же, как это было на свадьбе Ильи Владимировича, — сообщил я. — Получается: рядом с этой дверью, которая ближе к сцене, посадят именинницу и самых важных гостей.

Ткнул в свой план заточенным концом карандаша.

— Но эта дверь ближе к кухне. И дальше от вот этого входа. Не думаю, что налётчики пойдут к ней: не вижу в этом смысла. Я бы воспользовался другой дверью: вот этой, что рядом со столами для подарков.

— Почему? — спросил Кирилл.

«Потому что они застрелят водителя, — подумал я. — Того не посадят рядом с именинницей. А разместят где-нибудь в дальнем конце стола, раз уж вообще пригласили в зал».

— Малой, так это же логично. Нафиг им тащиться к дальней двери? Наверняка они понимают, что выручка хранится не на кухне. Светочка сказала: деньги запирают в сейф. Вот в этом помещении.

Я ткнул пальцем в обведённый кружком крестик на схеме.

— Но даже если им это неизвестно, — продолжил я. — Они за деньгами пойдут не к поварам. А к бармену и официанткам. Вот сюда. В главный зал. И там уже развяжут языки персоналу.

— В каком смысле… развяжут? — спросил Кир.

Я покачал головой и сказал:

— Малой, ты представляешь, что почувствует человек, когда на него направят ствол обреза? Или когда к его горлу прижмут лезвие ножа? Я уж не говорю о том, когда кому-либо пустят кровь.

Хмыкнул.

— Глядя в дуло, даже здоровенные мужики писаются в штаны, — сказал я. — Точно тебе говорю. Я многое повидал, малой… в армии. Да, уж. Правильно отец сказал: армия — это хорошая школа жизни.

Кирилл нахмурился.

Артурчик потёр усы.

— Официантки охотно ответят на любые вопросы и даже сами проводят бандитов к директорше, — сказал я. — Директорша откроет сейф. А вот как поведут себя пьяные гости, этого я вам не скажу.

Развёл руками.

— Вполне возможно, что кто-либо из них бросится грудью на ствол обреза. По пьяни все мы чувствуем себя героями. Да и не каждый поверит, что в него выстрелят: не в кино, не на войне — в обычной жизни.

Я бросил на столешницу карандаш и заявил:

— Вот в этом, парни, я и вижу нашу задачу. Мы пойдём туда не спасать деньги ресторана. Мне наплевать на деньги, тем более на чужие. Наша с вами цель: спасти людей. Понимаете?

Кирилл кивнул.

— И… как мы это сделаем? — спросил Артурчик.

Он нахмурил брови. Я усмехнулся: вспомнил, что Прохоров и в прошлой жизни не любил участие в «силовых акциях» — доверял эти дела мне. Перевёл взгляд на своего младшего брата.

— Смотри сюда, малой.

Я придвинул к Кириллу листок с планом помещений ресторана.

Сказал:

— Рядом с этой дверью поставят столы для подарков. Как это было на свадьбе у Ильи Владимировича. Я изображу статую, стану слева от вот этого входа. Когда откроется дверь, меня увидят не сразу.