Я заметил, как мой младший брат сунул руку в ящик стола и вынул оттуда металлический кастет — тот самый, который я затрофеил во время спасения директора швейной фабрики.

— Малой, железка-то тебе зачем? — спросил я.

Кирилл дёрнул плечом.

— Пригодится, — ответил он.

Я покачал головой и заявил:

— Малой, не суйся с этой штуковиной против ножа. Я знаю, что ты ловкий и быстрый. Но ты не знаешь, каков твой будущий противник. Лучше возьми стул. Так ты удержишь своего оппонента на расстоянии. И дотянешься до него раньше, чем он до тебя.

Кир кивнул, но всё же сунул кастет в карман брюк.

— Малой, ты услышал меня? — спросил я.

— Услышал, — сказал Кирилл.

Кастет он из кармана не выложил. Стрельнул в меня недовольным взглядом, поправил манжеты рубашки. Я вновь отметил, что мой наряженный в деловой костюм младший брат выглядел солидным взрослым молодым мужчиной — не подростком. Кирилл зашнуровал до блеска начищенные полуботинки, не удержался: вновь взглянул на себя в зеркало. Прохоров постукивал пальцем по карману, где лежала пачка с сигаретами; смотрел на исписанный моим почерком тетрадный лист. Я заметил, как Артурчик в очередной раз пробежался взглядом по шпаргалке с многочисленными тостами (я перенёс их из своей памяти на бумагу вчера в институте, во время лекций). Сегодня Артур не улыбался, читая их. Он хмурил брови и с серьёзным выражением на лице шевелил губами, словно зачитывал молитвы.

— Ну что, парни, готовы? — спросил я.

— Готовы.

— Да.

Я указал на стол и произнёс:

— Тогда разбирайте торты. И выдвигаемся. Через десять минут приедет такси.

Мы взяли в руки украшенные яркими бантами коробки.

Я посмотрел в голубые глаза брата. Взглянул на карие глаза Артурчика. Заметил волнение в глазах Лены.

Кивнул на дверь и сообщил:

— Пора, парни. Выдвигаемся.

— Удачи вам, мальчики, — сказала Котова.

В такси мы почти не разговаривали. Я сидел на переднем сидении, придерживал руками коробку с тортом. Не оглядывался на парней и не рассматривал усатого седовласого водителя (лишь краем глаза замечал, как на его лице поблёскивали стёкла очков). Не волновался — чувствовал привычную собранность, словно ехал на будничное мероприятие. И в то же время испытывал азарт и едва ли не радость от того, что снова был «при деле»: мне исполнилось чуть больше пятидесяти лет, когда я участвовал в «силовой акции» в прошлый раз — с тех пор я в «той» жизни окончательно превратился в подобного Артурчику офисного работника. Я молчал. Видел в отражении на стекле свою улыбку; посматривал за окно на мелькавшие там окна домов. Вдыхал смесь из бензиновых паров и из запаха «Шипра».

До «Московского» мы добрались на десять минут раньше, чем запланировали. Поэтому я велел, чтобы водитель проехал дальше: к тому фонарю, рядом с которым я в прошлом месяце ждал Марго. Хотя долговязая фигура Олега Котова уже дежурила в пяти шагах от двери ресторана. Я расплатился по счётчику: вручил водителю мятую купюру, оставил ему «на чай» положенную мне на сдачу мелочь. Распахнул дверь, вдохнул полной грудью свежий ночной воздух — тот покачался мне наполненным восхитительными ароматами. Котов заметил нас, поспешил нам навстречу. Я услышал, как стучали по асфальту его каблуки. Мазнул взглядом по лицам парней. Кирилл и Артур выглядели серьёзными, взволнованными. Я отметил: в плащах и в строгих костюмах мы походили на отряд киношных американских гангстеров.

Вот только в руках мы держали не автоматы Томпсона, а белые картонные коробки с цветными бантами. Мы замерли под фонарём: дожидались полуночи. Я полагал, что раньше этого срока налётчики не появятся. Мы выстроились в шеренгу, прикрывали от ветра коробки с тортами. Подошёл Котов. Наряженный в короткую куртку с коричневым вельветовым воротником Олег внешним видом не вписался в нашу гангстерскую компанию. Хотя он тоже выглядел бледным и настороженным. Котов пожал нам руки. И тут же получил от Артурчика коробку и инструкцию на тему того, как с ней обращаться. Олег задумчиво взвесил в руках торт, будто прикидывал ценность подарка. Прохоров закурил, выдохнул в темноту дрожащую струю дыма. Свет уличного фонаря мигнул, будто подал нам сигнал.

Я посмотрел на Котова, спросил:

— Пистолет прихватил?

— Какой пистолет? — спросил Олег.

Он махнул длинными ресницами — так же, как это делала его сестра.

— В смысле… какой? — сказал я. — Мы ведь договорились, что ты возьмёшь с собой оружие.

Звуки моего голоса в ночной тишине прозвучали громко, эхом умчались в Красный переулок.

Рука Прохорова замерла, не донесла до лица Артурчика дымившуюся сигарету.

Кирилл склонил голову, посмотрел на Олега исподлобья (я отметил, что мой младший брат и старший брат Лены были примерно одного роста).

Котов кивнул.

— Я взял, — сказал он. — Как и обещал. Вот.

Олег сунул руку под куртку и достал оттуда чёрную резиновую палку Пр-73.

Я потёр подбородок, задумчиво посмотрел на новенькую милицейскую дубинку.

Пробормотал:

— Как интересно.

Ровно в полночь я постучал в дверь ресторана. Громко, решительно. Приблизил лицо к окошку в двери (стекло напротив моих губ тут же запотело). Присмотрелся. Услышал звучавшую в «Московском» музыку, увидел приглушённый свет в зале. Не меньше минуты вглядывался в полумрак, пока не заметил за стеклом движение. Поспешно отошёл в сторону, чтобы шагавший к двери знакомый швейцар увидел на улице не меня, а зачёсанные на бок жидковатые волосы Артурчика, его тонкие чёрные усы и карие глаза. Работник ресторана бросил на Артура суровый взгляд и пальцем указал на табличку с надписью «закрыто». Губы работника ресторана не шевелились, будто швейцар не надеялся, что докричится до нас… или же он попросту не захотел повысить голос. Его рука не потянулась к торчавшему из замка ключу.

Примерно такое поведение швейцара я парням и предсказал. Поэтому Артурчик не растерялся. Он горделиво вскинул гладко выбритый подбородок (с моей подсказки Прохоров отыгрывал роль барина… или сына директора швейной фабрики). Артур решительно ударил по стеклу кулаком и громко скомандовал: «Открывай! Чего возишься⁈» Швейцар, без сомнения, услышал его слова. И тон Артурчика на него подействовал. Потому что привратник замер и снова уставился на Артура: уже без прежней холодной надменности во взгляде — скорее, внимательно и заискивающе. Прохоров тут же сместился в сторону — взгляд прятавшегося за стеклом работника ресторана упал на коробки с бантами, словно кричавшими о том, что в них упакованы подарки. Я не сомневался, что коробки с тортами послужат нам пропуском.

Швейцар провернул ключ — дважды щёлкнул дверной замок, дверь бесшумно приоткрылась. Артурчик поставил ногу на порог. Громко объявил, что прибыл на торжество в честь дня рождения жены директора Центральной продовольственной базы. Сказал, что доставил подарки от Ильи Владимировича Прохорова, директора швейной фабрики. Я заметил, как в глазах швейцара промелькнула растерянность. Представил, как работник ресторана сейчас мысленно отыскивал имя Прохорова в списке приглашённых на торжество гостей. Из ресторана доносилась музыка (я узнал композицию из кинофильма «Белый рояль»). Невидимая с улицы певица исполняла композицию «Первая весна» (её голос походил на голос Аиды Ведищевой). Услышал я и голоса собравшихся в «Московском» на вечерний банкет гостей.

Артур сплюнул сквозь зубы на асфальт (как я и советовал). Недовольным тоном сообщил подвисшему в раздумье швейцару, что «на улице прохладно». Переступил порог, обернулся и махнул рукой — велел нам занести в ресторан подарки. Мы с парнями изобразили отряд солдат: выполнили распоряжение «командира» несмотря на возмущённый возглас швейцара. Взглянули на привратника сверху вниз, будто цапли на квакающую в болоте лягушку. Прохоров указал нам в направлении сцены — мы послушно зашагали туда, где звучала музыка и смеялись гости ресторана. Я шёл во главе шеренги, топал каблуками по расстеленным на полу ковровым дорожкам. Зал «Московского» встретил нас растворённой в воздухе зала смесью состоявшей из запаха табачного дыма, ароматов дорогих женских духов и душка советского общепита.