В историях говорилось, что эльфы могут перемещаться бесшумно, но, видимо, это не относится к их кошкам. К счастью для меня. Хотя в историях говорилось, что эльфы ездят на лесных оленях, так что не все в них оказалось правдой.

После нескольких глубоких вдохов судороги на моем лице прошли. Сосредоточься, Кэт.

Мне нужно оторваться.

Я взяла поводья и нежно провела ими по правой стороне шеи кошки и усам, а левую ногу оттянула назад, направляя кошку в крутой поворот налево. Повинуясь моим сигналам, Веспера свернула глубоко в лес.

Ветки и кусты ежевики хлестали и царапали мне ноги, но это было ничто по сравнению с розовыми кустами, которые разрезали мне руки.

Веспера неслась быстро, но я не была уверена, что мы сможем бежать от эльфа всю ночь. Спрятаться было единственным выходом. Возможно, где-то у него над головой.

Через пару мгновений Веспера занесла нас вверх на дерево, и впервые за всю ночь я была благодарна дождю, который именно сейчас решил хлынуть ливнем. Капли с грохотом падали на листву и заглушали наше тяжелое дыхание.

Тем не менее я поджала губы, пытаясь не выдать себя ни единым звуком.

Внизу из леса возникла темная фигура эльфа, вокруг которой сгустились тени. Его серая кошка сливалась с темнотой.

Я закрыла рот рукой. Веспера же подо мной напряглась, словно хотела спрыгнуть вниз и вцепиться ему в горло.

Это могло бы погубить нас обеих.

Только две вещи могут убить эльфа: железо и аконит. Первое в Альбионе было запрещено, а что касается второго – у меня не было при себе яда.

Так что я вцепилась за поводья и ждала. Мои разодранные руки ныли от боли. Я клялась выжить, но теперь это казалось просто смехотворным.

Особенно когда эльф остановился.

Дикая охота, я попалась. Он знал. Он знал, что я прямо над ним. В любую секунду он может поднять на меня свои серебристые глаза – те самые серебристые глаза, которые действительно светятся, ведь он чертов эльф.

Я стала кусать костяшки на руках.

Пожалуйста, боги. Пожалуйста. Я знаю, что послала вас недавно, но пожалуйста. Пусть он поедет дальше.

Он приподнял голову, прислушиваясь.

Веспера присела, словно пытаясь уменьшиться, и я крепко обхватила ее, крепко зажмурив глаза. Ее мех щекотал мои щеки, такой мягкий и знакомый.

В конце концов, я хотя бы умру с таким небольшим комфортом.

Пожалуйста.

Шаги больших лап раздались прямо подо мной на земле; треснул кустарник. Он готовится разбежаться, чтобы запрыгнуть за нами на дерево. Я крепко сжала Весперу и прошептала извинения за то, что ее убьют из-за меня так же, как много лет назад я позволила убить Фантому, моего маленького котенка.

Я ждала. И снова ждала, но дерево так и не покачнулось оттого, что другая кошка запрыгнула на него. Более того, поступь убегающих лап становилась тише. Когда я осмелилась открыть глаза, на лесной подстилке под нами никого не было. Он проехал дальше, думая, что я побежала вглубь леса.

Я не была настроена торчать здесь и дальше, чтобы узнать, вернется ли он. Через секунду Веспера уже спустила нас на твердую землю, и мы побежали в противоположную сторону. Обычно я возвращалась домой окольными путями на случай, если вдруг один из констеблей на ночном дозоре заметит меня и захочет выследить. Но не сегодня. Сегодня я хочу как можно скорее оказаться под крышей и подальше от этого леса с этим эльфом. Он был куда опаснее любого служителя закона.

Наконец, а это был долгожданный и благословенный конец, я въехала в амбар. Никаких признаков погони. Я была в окружении стен. Внутри ангара и поместья. Это означает безопасность. С прерывистым выдохом я прислонилась к Веспере.

Сдержав обещание, я закинула седельные сумки на плечо и впустила Весперу внутрь. Мы зашли через потайной вход в тени между главным домом и аркадой, соединяющей его с амбарами. Веспера еле проходила в потайной коридор. Ее лапы беззвучно ступали: теперь она просто шла, а не бежала.

Мы зашли в главный холл с его непокрытыми полами и выцветшими дубовыми панелями. Кто-то – скорее всего, Хорвич – оставил для меня фонарь, хотя этот холл мне настолько знаком, что я могу пройти здесь с закрытыми глазами. Фонарь отбрасывал свет на темные деревянные прямоугольники, которые остались на месте картин, много веков висевших здесь, пока остальная часть панелей выцветала. Картины, которые мне удалось продать.

Я не чувствовала холод, хотя знала, что он просочился сквозь промокшую одежду, которая оставляла за собой в коридоре влажный след. Мои руки тряслись, когда я разжигала для Весперы камин в гостиной. Каким-то чудом, мне удалось это сделать. Спасибо богам за мышечную память… и за дождь.

Веспера уткнулась мне в плечо, а затем вытянулась на старом коврике у огня.

– Это я должна благодарить тебя, – мой голос звучал отдаленно и глухо, словно принадлежал не мне. Я почесала Весперу за ухом, она заурчала и прижалась к моей руке.

Подобно локомотиву на рельсах, я направилась в кабинет. Когда-то эта комната принадлежала моему мужу, но она не нужна ему с тех пор, как последний раз он был в этом доме много лет назад. Но и сегодня я не ощущала эту комнату своей. Как и никакую другую в этом доме. Все это было просто безопасным пространством.

Еще до того, как остались только Мораг и Хорвич, я не сомневалась, что прислуга думает, будто бы я оставила хозяйскую спальню пустой в знак уважения к нему, готовой на случай, если он вернется.

Уважать? Его?

Если бы мои мышцы не были словно налиты свинцом, отчего я еле волокла ноги, я бы рассмеялась от этой мысли. Нет. Спальня принадлежала ему. И я ненавидела эту кровать. На ней он взял меня в первую брачную ночь и еще несколько раз после. Я скорее буду смотреть, как она горит, чем лягу на нее спать.

К счастью, кабинет был лишен подобных ассоциаций, но в первую очередь – это было практичное место. Я едва видела перед собой, когда прошла мимо обшарпанного старого стола, потянула дверцу шкафа и раскрыла сейф. В него я закинула мешочек с монетами. Я была слишком уставшей, чтобы их пересчитывать, но, судя по весу, было понятно, что внутри приличная сумма. Может быть, даже хватит, чтобы отдать приставу первую часть долга.

Когда сейф был закрыт, шаткой походкой я поднялась вверх по лестнице: от бешенной езды болели ноги, теперь, когда опасность миновала, мышцы перестали слушаться. Последние несколько ступенек мне пришлось проползти на четвереньках.

Не помню, как я добралась до своей комнаты – помню только, как, не раздеваясь, рухнула в кровать и проваливалась все глубже, глубже и глубже, пока не оказалась во сне, где по полу ползли тени и поднимались ко мне на кровать.

Меня разбудил скрип снаружи и хруст гравия на дороге. Эльф. Он пришел за шаром – и за мной. Задыхаясь, я тут же вскочила на ноги.

– Проклятье.

Солнечный свет пробивался из-за штор, часы на каминной полке показывали девять. Глупое и сомнительное утешение, что в этот раз встреча не ночью.

Умру при свете дня. Чудненько.

Проглотив ком в горле, я заставила себя пересечь комнату. Возможно, если я верну шар обратно, этого хватит, чтобы он убрался восвояси. Хотя судя ярости на его лице, он вряд ли успокоится, если ему просто отдать эту штуку и принести извинения. При такой степени ярости жаждут одного – мести. Желательно кровавой.

От этой мысли моя собственная кровь застыла в жилах.

Я набралась смелости и раскрыла шторы, щурясь от резкого утреннего света. Проморгавшись от яркого солнечного света, мне вновь пришлось протереть глаза. Потому что снаружи была не дымчатая кошка и не разъяренный эльф.

Вместо них по заросшей дорожке, ведущей к моему дому, сопровождаемая побрякиванием сбруи и скрежетом колес, катилась огромная карета, запряженная четырьмя белоснежными саблезубыми кошками.

Это не было средством передвижения купца или коллектора. Оно принадлежало аристократу – очень, очень богатому. Такие не появлялись в поместье уже долгие годы.