— Фу. Это должно быть минимальным требованием. — Браяр фыркает. — И можем мы, пожалуйста, не говорить о моем отце, пока я буквально сижу у тебя на лице?

— На самом деле, я бы предпочел вообще не разговаривать. — Я беру ее клитор в рот и отпускаю с тихим хлопком.

Она шипит.

— Наконец-то. Ты никогда не затыкаешься.

Ее руки нетерпеливо тянутся к моему ремню, расстегивая его и молнию. Женщина еще никогда с таким энтузиазмом не вытаскивала мой член из штанов для минета.

Ее вдоха, когда она вытаскивает меня член, почти достаточно, чтобы вызвать у меня преждевременную эякуляцию.

— Не беспокойся о том, чтобы поместить все это в свой хорошенький ротик, — мурлычу я. — Просто проглоти то, что сможешь.

— О, я не беспокоюсь о том, поместится ли все это у меня во рту. — Хотя ее пробное поглаживание по всей длине моего члена говорит об обратном.

Она пробует обвести кончиком языка, заставляя меня вздрогнуть и крепче сжать ее бедра. Прикосновение ее губ ко мне — самое невероятное ощущение, которое я когда-либо испытывал.

Я ласкаю влагу у нее между ног, прежде чем лениво лизнуть ее клитор, постепенно доводя ее до очередного оргазма. Первый раз она кончила жестко и быстро. Моя маленькая муза была вне себя от возбуждения после стольких дней без своего вибратора и моего рта. Теперь я могу не торопиться со вторым, пока она знакомится с моим членом.

Она поглаживает до самого основания, ее рот следует за ним, пока она не останавливается на полпути, кончик не касается неба. Она тихо давится, прежде чем вытащить мой член, и быстро прочищает горло, чтобы заглушить звук.

— Это ты пыталась проглотить все это целиком?

— Вовсе нет, — отвечает она слишком быстро. — Это называется прелюдией. Подталкиванием. Тебе стоит как-нибудь посмотреть. Вероятно, у меня гораздо больше опыта в извращенном сексе, чем у тебя.

Веселая улыбка скользит по моим губам.

— Во что бы то ни стало, позволь мне потакать каждой твоей причуде.

— Так ты собираешься надеть маску и похитить меня? — Сарказм слетает с ее идеальных губ.

— Будь осторожна в своих желаниях, муза.

Она резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— На самом деле не делай этого, — предупреждает она. — Это была шутка. У некоторых людей есть чувство юмора.

— Большинство людей не начинают отпускать шуточки в разгар орального секса.

— Если у тебя с этим проблемы, есть много других женщин, с которыми ты мог бы заняться сексом прямо сейчас. — Она мило хлопает на меня глазами. — И много мужчин для меня.

Она делает движение, чтобы слезть с меня, но я дергаю ее обратно вниз, ее киска сталкивается с моим ртом. Она вскрикивает, когда я грубо посасываю ее клитор.

— Для меня нет другой женщины, и для тебя нет другого мужчины.

Когда мой рот возвращается к ее чувствительному бугорку, она перестает сопротивляться и уступает своим желаниям. Ее рот снова опускается к моему члену, сильнее обводя кончик языком и заставляя меня застонать. Каждая секунда, когда ее рот будет на моем члене, будет для меня борьбой за то, чтобы не кончить.

Ее губы и язык путешествуют по моему стволу, гладкое, сжимающее ощущение ее рта заставляет мои яйца напрячься. Я сильнее вгрызаюсь в ее клитор, втягивая ее глубже, потому что знаю, что не смогу долго сдерживать оргазм, и мне нужно, чтобы она кончила со мной.

На этот раз ей удается проглотить чуть больше половины моего члена, давясь громче, но не выпуская изо рта того, что она не может вместить в себя.

Когда она снова отрывает свой рот, слюна стекает к основанию, смазывая свою руку и каждый дюйм моего члена.

— Вот и все, муза, — выдыхаю я. — Теперь снова прикоснись к нему ртом и проглоти мою сперму.

— Я ни за что на свете не стану этого делать. — Но она втягивает кончик обратно в рот, всасывание ее щек и кружение языка сводят меня с ума.

Моя рука опускается к ее голове, чтобы удержать ее на месте, прежде чем я двигаю бедрами вверх.

Она давится и брызгает слюной от внезапного проникновения моего члена в ее горло. Протестующе пытается вырваться, но она не может использовать свой умный ротик, чтобы отчитать меня, когда мой член заполняет ее.

Ее челюсть открывается шире, когда я продолжаю проникать в ее рот. Рукой, которая не удерживает ее голову на месте, я прижимаю ее бедра вниз, мой рот приклеивается к ее киске. Ее клитор пульсирует под моим языком, и когда из ее горла вырывается высокий, плаксивый стон, я знаю, что она близко.

— Приготовься глотать, муза.

Раздается протестующий визг, когда она пытается вырваться из моих объятий. Но затем ее киска сжимается, клитор пульсирует, когда она вскрикивает вокруг моего члена, и вся борьба покидает ее конечности, когда наступает оргазм.

Мой пресс сжимается, а яйца напрягаются, когда мой член сильно пульсирует у нее во рту, и струйки моей спермы стекают по ее горлу.

Браяр разрывается между криком удовольствия и протестом против взрыва спермы, заполняющей ее. Но она принимает каждый толчок в рот, когда удовольствие захлестывает нас с головой.

Мой член все еще тверд, когда я, наконец, отпускаю ее голову, и она выпускает его изо рта.

Она поворачивается ко мне.

— Что за черт? Я же сказала тебе, что не глотаю.

Я закладываю руку за голову и дерзко ухмыляюсь ей.

— Но у тебя это так хорошо получается.

Она бросается на меня, и я сажусь, легко хватая ее за запястья.

— Не волнуйся, муза. В следующий раз мой член будет в твоей киске.

Браяр вырывается из моих объятий и спрыгивает с кровати, чтобы найти свою одежду на полу.

— Черта с два.

Она порхает по комнате. Такая красивая, когда обнаженная. Прекраснее, чем я мог когда-либо представить или написать. Покрытая кровью профессора, она выглядела бы еще красивее.

— Как ты думаешь, ты могла бы кого-нибудь убить? — Спрашиваю я. — Если бы это означало защитить себя. Или кого-то, кого ты любишь.

Браяр прекращает поиски своей сброшенной одежды и выпрямляется, чтобы посмотреть мне в лицо. Она не задумывается над вопросом ни на секунду.

— Безусловно.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

БРИАР

В понедельник президент университета вызывает меня в свой кабинет. Лицо доктора Бишоп становится серьезным, когда она просит меня присесть.

Мое сердце уже колотится, хотя я точно знаю, что за этим последует.

Доктор Бишоп складывает руки на столе.

— У меня тяжелые новости, — говорит она, поджав губы. — Вчера Нэнси Барретт заявила о пропаже своего мужа, доктора Барретта.

Моя рука прикрывает рот, когда улыбка угрожает приподнять уголки моих губ. Что, черт возьми, со мной не так?

— О боже мой. — Слова получаются убедительно расстроенными. — Это ужасно.

— Конечно, мы сохраняем надежду, — говорит доктор Бишоп. — Нэнси отсутствовала на выходные, так что это не вызвало никаких подозрений, когда она не получала от него известий в течение пары дней. Но когда она вернулась домой и не смогла найти его или связаться с ним, то сообщила в полицию.

Я качаю головой.

— Надеюсь, они скоро найдут его.

Ложь, ложь, ложь.

Доктор Бишоп кивает.

— Пока они этого не сделают, нам нужно несколько профессоров, чтобы следить за его занятиями и семинарами. Вам удобно вести занятия в вашем общем классе без него?

— Да, конечно. — Затем я быстро добавляю: — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.

— Отлично. Мы действительно ценим это в такое трудное время

Доктор Бишоп откидывается назад и натягивает легкую улыбку.

— Мне жаль, что я первым делом огорошила вас этой новостью в понедельник утром. И хотя мы, конечно, надеемся на хорошие новости, если доктор Барретт не вернется в Оберн, мы будем искать кого-то на постоянное место. А пока, как думаете, вы могли бы провести писательский ретрит самостоятельно, если в этом возникнет необходимость?