Удовольствие достигает катастрофического уровня, приближающийся оргазм теперь неизбежен.

— Не останавливайся, — умоляю я.

— Как ты хочешь кончить, муза? — он выдыхает, так же отчаянно желая моего освобождения, как и я.

— Твой рот посасывает мой клитор, а палец внутри меня, — выдыхаю я.

Не говоря больше ни слова, он погружает палец в мою киску, изгибаясь и задевая точку G, отчего мои глаза распахиваются. Он обхватывает губами мой клитор и посасывает, и вот тогда я кричу.

— Сейнт!

Оргазм захлестывает меня, вырывая удовольствие из каждой клеточки. Моя спина выгибается, глаза закатываются, горло саднит, крик не прекращается, пока он выжимает из меня каждую унцию удовольствия, неистово двигая пальцем и так сильно посасывая мой клитор, что удовольствие превращается в новый вид агонии. Ощущение слишком ошеломляющее, мой клитор слишком чувствительный, но он не останавливается и не ласкает меня, пока я не падаю под ним, совершенно опустошенная, а мои конечности не становятся влажными.

Мое сердце бешено колотится о грудную клетку, потолок расплывается, и я, наконец, выхожу из самого сильного оргазма, который когда-либо испытывала в своей жизни.

Святой. Черт.

Может быть, я нашла святого, которому можно поклоняться.

Он вытирает мое возбуждение со своего рта и подбородка, скользит обратно вверх по моему телу и снова надевает маску на лицо. Он надел ее, зная, что это возбудит меня еще больше.

— Ты прекрасна, когда спишь. Но еще прекраснее, когда ты выкрикиваешь мое имя, кончая.

Я могу только тяжело дышать под ним, голова все еще кружится, а легкие не в состоянии отдышаться настолько, чтобы произнести ответную реплику.

— Ты влюбишься в меня, — обещает он.

Я делаю глубокий вдох, чтобы наконец наполнить легкие.

— Если ты заставишь меня кончить… это не… заставит меня… влюбиться в тебя.

Его палец наматывает прядь моих волос. Мне не нужно заглядывать под маску, чтобы знать, что его темные глаза блестят, когда я задыхаюсь.

— Все гораздо глубже. Я — инь для твоего ян. Другая половина твоей души. Мы оба сломаны, но наши кусочки идеально подходят друг другу, чтобы снова сделать нас целыми. Ты хочешь кого-то, кто одержим тобой. Ты хочешь быть единственной женщиной, которая существует в его мире. Ты найдешь это только со мной.

Как бы мне ни было неприятно это признавать… Он прав. Каждый раз, когда я прекращала отношения, каждый раз, когда я решала, что мужчина по-настоящему не любит меня, это потому, что я не была центром его мира. Ни один мужчина никогда не следил за мной до дома, тайно устанавливал камеры в моем доме, чтобы следить за моими передвижениями, выслеживал мою мать, чтобы убедить ее, что он тот, кто мне нужен. Большинство из них даже не знали моего второго имени. Сейнт знает мое полное имя, мой день рождения, номер моих водительских прав, мое расписание, мое любимое вино. Он знает, как заставить меня кончить сильнее, чем когда-либо в моей жизни.

Конечно, никто другой никогда не убивал ради меня.

Какая-то часть меня, похороненная глубоко внутри, такая же больная и извращенная, как и он. Наслаждается тем, что меня так сильно хотят.

— У тебя возникает чувство, которое ты не можешь определить, — бормочет он. — Похоже на ностальгию, но по жизни, которой у тебя никогда не было, по человеку, которого ты никогда не встречала. Теперь ты наконец нашла меня, муза.

Мое сердце замирает, внезапно я становлюсь более обнаженной перед ним, чем когда-либо. Никто раньше не облекал это чувство в слова. Эта тоска, этот поиск единственного человека, которого, как ты знаешь, не хватает в твоей жизни, человека, которого ты знаешь, заполнит эти ноющие, одинокие пробелы внутри тебя. Интересно, когда ты их найдешь. Если они вообще существуют.

Слезы щиплют мне глаза. Когда мы с Сейнтом встретились, я сказала ему, что творчество С.Т. Николсона заставляет меня чувствовать, что меня понимают так, как никто другой в мире никогда не понимал меня. Что если бы мы встретились, то поняли бы друг друга на более глубоком уровне, чем кто-либо другой когда-либо мог.

Теперь я знаю, что это так.

Сейнт наклоняется вперед и снимает ремень с моих запястий. Я успокаиваю их, потирая нежную кожу там, где слишком сильно натянула ремень, пока он доводил меня до судорог экстаза.

Он наклоняется, приподнимая маску ровно настолько, чтобы его дыхание могло ласкать раковину моего уха.

— Ты моя, муза. Теперь ты никогда этого не забудешь.

Не говоря больше ни слова, он отходит от меня, мурашки мгновенно покрывают мою обнаженную кожу из-за отсутствия его тепла. Маска скрывает его лицо, но я знаю, что он ухмыляется, когда вылезает обратно в окно и закрывает его за собой, прежде чем исчезнуть в ночи.

Что за блядь это было?

И почему мне это так понравилось?

— Он собирается убить меня, — выпаливает Мак.

Я все еще с затуманенными глазами и в полуобмороке.

— Подожди… что?

— Он собирается убить меня, — повторяет она как ни в чем не бывало. — Мне приснился сон.

Я плюхаюсь обратно и закатываю глаза.

— Серьезно? Ты разбудила меня из-за сна?

— Кошмар! Я не знаю как, но все, что я помню, это то, что он подошел ко мне, когда я стояла на коленях, а потом потемнел. Но я просто знала. Я знала, что он убил меня.

— Кто? — спросила я.

— Джеймс, очевидно. Кто же еще?

— Я не знаю, кто еще преследует тебя в твоих снах. Может быть, Фредди Крюгер. Мне не следовало заставлять тебя смотреть все эти фильмы ужасов. Тебя слишком легко напугать.

— Да, ты определенно виновата в этих повторяющихся кошмарах.

— Тебе раньше снилось, что он убивает тебя?

— Ну, да, но это было еще тогда, когда я была с ним. Это первый раз, когда мне приснился кошмар на эту тему с тех пор, как я переехала сюда.

— Ты опять допоздна смотрела «Настоящее преступление?»

Тишина.

— Мак, — толкаю я локтем.

— Я ссылаюсь на пятую поправку! — Она громко отхлебывает, как я полагаю, свой обычный травяной чай. — В любом случае, расскажи мне о своих снах, чтобы прояснить мою голову. Пожалуйста, скажи мне, что они сексуальные.

— Конечно. В них был вибратор, красное вино и человек в маске.

Она задыхается.

— Продолжай!

Может, мне стоит рассказать ей о том, что произошло между мной и Сейнтом прошлой ночью. Точнее, о том, что Сейнт сделал со мной прошлой ночью. Но мои щеки горят от стыда, и я не могу заставить себя признать правду вслух — Сейнт привязал меня к моей постели, и я позволила ему сделать меня своей. Боготворила его злой язык.

Он бы остановился, если бы я действительно приказала. Но за моими едкими словами он знал, чего я хочу. Как я жаждала сладостного освобождения, которое могли дать только его прикосновения.

Мой телефон вибрирует от полученного сообщения. Сердце подскакивает к горлу, большие пальцы летают по экрану в ожидании сообщения от Сейнта.

Но это сообщение от Тревора, который просит мой адрес и сообщает, что у него есть новые доказательства.

Я вешаю трубку, несмотря на ее протесты, что я не балую ее рассказами о своих непристойных снах. Я пытаюсь быстро прибраться в доме, прежде чем Тревор звонит в дверь.

Я распахиваю дверь, стараясь не выдать, что запыхалась.

— Тревор! Привет.

— Привет. — На его лице легкая улыбка вместо его обычной глуповатой ухмылки. — Ты определенно захочешь это увидеть. — Как только я переступаю порог и закрываю за собой дверь, он достает свой телефон. — У меня есть кое-какая новая информация о твоем преследователе.

— И у меня! — Я не могу сдержать гордости в своем голосе из-за успеха моих навыков сыщика-любителя. — Помнишь того автора, о котором я тебе рассказывала? С.Т. Николсон? Он и Сейнт — одно и то же лицо.

— Серьезно? Парень, который написал книгу со странным названием, о котором ты все время говоришь? «Эта книга меня убьет» или что-то в этом роде?