Но я двигаюсь медленнее, и она разочарованно бормочет.

— Еще…

— Позволь мне услышать, как ты это скажешь. Позволь мне услышать, как ты умоляешь о члене своего мужа.

Моя рука обхватывает ее красивое горло. Сжимая его, я толкаюсь сильнее, мой взгляд все глубже погружается в нее.

— Пожалуйста, Майкл… трахай меня быстрее. Не сдерживайся. — Она задыхается, когда мое бедро трется о ее клитор в этой позе.

Я не могу отвести взгляд от этих потрясающих глаз, пока трахаю ее, пока она почти не кончает, чувствуя легкие содрогания ее киски вокруг моего члена.

— Моя прекрасная жена. Та, которую я ждал, — говорю я ей, пока она дрожит и выкрикивает мое имя.

— О, Боже, Майкл. Я кончаю…, — простонала она.

Я захватываю ее рот своим, глотая отголоски нашей любви и желая, чтобы это длилось вечно. И когда я кончаю, я отдаю ей все. Потому что все, чем я являюсь, принадлежит ей.

Ее тело замирает подо мной, и мы оба совершенно бездыханны.

Я не хочу этого, но выхожу из нее и прижимаю ее к своей груди. Минуты проходят в тишине, и когда она наконец поднимает на меня глаза, то усмехается.

— Вау.

— Лучше бы это было вау. — Я сжимаю ее челюсть и крепко целую.

Она издает эти милые звуки, и я снова хочу войти в нее.

Ее щека прижимается к моей груди, и она лениво рисует там круги, а мои ладони удобно ложатся на ее попку.

— Ты уверен, что с Софией все будет в порядке после всего, что произошло? — В ее тоне слышится беспокойство. — Я не могу поверить, что твой отец так поступил с ней, со своими собственными сыновьями…

Она поднимает глаза, недоверчиво глядя на меня.

— И с тобой тоже, — говорю я. — Ты значишь для меня так же много, детка.

Она складывает руки под подбородком и улыбается, отчего я едва не схожу с ума.

— Когда я получил от тебя тот звонок… — Мои ноздри раздуваются. — Черт. Мне потребовалось все, чтобы не убить его, когда я узнал, что он сделал. Я никогда не думал, что он зайдет так далеко. Не с Софией. Но потом я понял, что защита его тайны — единственное, что имело для него значение. Он хотел сохранить свою репутацию, свою жизнь. А секс с невесткой не только привел бы его к гибели, но и лишил бы его уважения, которое он завоевал.

Тыльной стороной ладони она проводит по шраму на моей щеке, ее черты лица переходят в эмоции.

— Что вы собираетесь с ним сделать?

— У нас есть люди, которые ищут Николетт. Как только они найдут ее, мы убьем его и бросим в океан, куда он бросил бесчисленное множество людей.

Она вздохнула, ее рот сжался.

— Я знаю. Это слишком.

Я рассказал ей обо всем, что произошло, не желая, чтобы между нами были какие — то секреты. Она должна знать, во что ввязывается.

Я хватаюсь за ее затылок и смотрю на нее с преданностью, привязанной к моему сердцу.

— Мне жаль.

— Не извиняйся. — На ее губах появляется крошечная ухмылка, которая отражается в ее глазах. — Я люблю тебя, Майкл. А все остальное? Я могу жить с этим.

Облегчение охватывает меня каждый раз, когда она говорит мне, что хочет остаться. Чтобы быть со мной. Я жил под тяжестью страха, что она встанет и уйдет. Конечно, я могу заставить ее вернуться силой, но я бы предпочел, чтобы она захотела жить со мной.

— Я хочу жениться на тебе заново, — говорю я ей.

— Что? — В ее хриплом голосе слышится шок.

— Я хочу, чтобы твои родители были рядом. Они этого заслуживают.

Слезы собираются в ее глазах, как тихий шторм.

— Ты самый милый человек на свете…

Она крепко обнимает меня и практически душит, но, черт возьми, мне нравится каждая чертова секунда.

— Даже когда ты немного сумасшедший, — добавляет она.

— Немного? — Я щекочу ее бок, и она хихикает.

— Ладно! Ладно… — Она пытается оттолкнуть мою руку от своих ребер, но ей это не удается. — Ты сильно сумасшедший. Ладно?

Ее смех полон, свободен и во всем прекрасен.

— Это больше похоже на правду. — Я прижимаюсь к ее рту, пока она смеется.

А потом я тоже смеюсь, переворачиваюсь на нее, прижимаю ее к себе и пристраиваю к своему телу, как половинку своего сердца, которой мне так не хватало.

ГЛАВА 43

МАЙКЛ

На следующий день мы возвращаемся в дом Рафа, где в плену остается наш отец.

Джио бросается к нему, его грудь завывает от дыхания, и он запускает кулак ему в нос.

— Ты, черт возьми, скажешь нам, где Николетт, или, клянусь, я буду поджигать твое проклятое тело кусочек за кусочком.

Наш отец насмешливо качает головой, сплевывая кровь. Его едва можно узнать, ушибы и отеки искажают его лицо.

Он силен, надо отдать ему должное. Но мы его сломаем. Он заговорит.

— Какое же ты разочарование, Джио. — Ему все еще удается рассмеяться. — Но опять же, ты всегда был глупым и жалким. — Он насмехается. — Неудивительно, что ты до сих пор один. Ни одна женщина не хочет иметь в мужьях неудачника.

Джио рычит, выхватывает свой полуавтомат и всаживает его в грудь нашего отца.

— Еще одно чертово слово, и я продырявлю тебя прямо сейчас.

Раф протискивается мимо Джио, хватаясь за воротник рубашки нашего отца. В последние несколько дней он едва сохраняет рассудок. Может, он этого и не говорит, но я подозреваю, что за время их совместного проживания он слишком полюбил Николетт.

— Хватит с меня игр, — огрызается он. — Говори или я убью тебя!

— Я могу говорить весь день, сынок. — Наш отец ухмыляется. — Твоя жена была та еще задница.

Он застонал, и Раф стиснул зубы.

— И все это время ты не мог зачать ей ребенка… так что я сделал это за тебя.

У меня в груди замирает дыхание.

Он не может…

— Какого ребенка? — задыхается он, его лицо мгновенно становится белым, когда он отпускает хватку нашего отца.

Блять. Нет. Он не должен знать. Это его уничтожит.

— Не надо, — предупреждаю я.

Это заставляет Рафа перевести свой тяжелый взгляд на меня. И в его глазах я вижу человека, которому слишком много раз причиняли боль. Он никогда не заслуживал предательства, которое лежало у его ног. Раф всегда был слишком хорош для этого, но жизнь все равно поимела его.

Он продолжает смотреть, словно подталкивая меня к тому, чтобы я заговорил. Сказать ему то, о чем он уже догадывается.

Джио молчал все это время, но теперь в его чертах появилась ярость, ноздри расширились, и он сжал кулаки на боках.

— Прости, — говорит наш отец. — Должно быть, я забыл рассказать тебе самое интересное.

— О чем он говорит, Майкл? — В голосе Рафа звучат ярость и страдание.

— Просто скажи ему, Майкл. Избавь его от страданий.

— Заткнись, твою мать! — Я ускоряю шаг и впечатываю кулак в рот отца.

Багровые струйки стекают на его колени.

— Почему я должен? Я встретил ее первым. Она была больше моей, чем его. — Он поворачивается к Рафу. — И это был мой ребенок, которого она носила. Твой младший брат. — Он хмыкает. — Или сестра.

Раф резко вдыхает, его лицо искажается от переизбытка эмоций — боль, предательство… все это есть. Я могу только представить, как сильно это его ранит. Если бы моя голубка поступила со мной так, как Бьянка поступила с ним… Блять.

Она предала его верность самым ужасным образом. И создала из этого предательства ребенка.

Я никогда не осмеливался спросить, почему у них не было детей, но теперь я подозреваю, что это могло быть потому, что они не могли. В этом есть смысл. Они оба хотели детей. Они оба говорили об этом маме. И даже когда Бьянка работала над тем, чтобы стать практикующей медсестрой, она говорила, что хочет детей.

Он смотрит на меня. Разбитый. Разрывается на части шов за швом.

— Как ты мог не сказать мне? — В его словах звучат недоверие и мука.

Я провожу рукой по волосам.

— Я не хотел, чтобы это причинило тебе боль.

Он стискивает зубы и делает один долгий вдох.

— К черту Бьянку. Мне просто нужно найти ее.