Я пытаюсь закончить фразу, но, о Боже… он снова вводит в меня свои пальцы, не щадя меня, проникая все глубже, снова и снова.

— Будешь и дальше так произносить мое имя, и я заставлю тебя встать на колени и буду использовать твой рот, пока ты не проглотишь каждый дюйм моего члена.

— Мм, — хнычу я, потираясь о него, пока он грубо вводит в меня пальцы.

— Закончи это предложение, — требует он, легко двигаясь во мне. Мне даже не нужно трогать себя, чтобы понять, насколько я мокрая.

Он проникает в меня, ударяя в то место, которое готово заставить меня излиться.

— Я… никогда… не позволю другому мужчине прикасаться ко мне или смотреть на меня, потому что я… я твоя.

И вдруг он останавливается.

— Майкл, пожалуйста, — задыхаясь, прошу я, мое тело умоляет избавить меня от этой жестокой агонии.

Его рук на мне больше нет.

— Вставай и одевайся к ужину, — сурово говорит он.

Мое тело словно желе. Я не могу пошевелиться.

— Майкл… — хнычу я.

Он не может так поступить со мной. Мне это нужно. Но других слов не находится.

Он осторожно поднимает меня на ноги, упираясь руками в мои бедра, и поднимает мои трусики, надежно обтягивая меня.

Тыльной стороной ладони он подталкивает мой подбородок вверх, чтобы я встретилась с его глазами. Голод… он все еще в них, зовет меня.

Он вытягивается во весь рост, возвышаясь надо мной, и наклоняется ниже, пока наши губы не касаются друг друга, дыхание за дыханием. Он подносит пальцы, которые только что были внутри меня, к обоим нашим ртам.

— Вылижи их дочиста, — приказывает он, отстраняясь и проталкивая их в мой готовый к этому рот.

И пока я фиксирую его взгляд на своем, я высасываю свое возбуждение, пока ничего не остается. Он убирает пальцы, и его рот искривляется небольшой довольной ухмылкой.

— Ты не будешь себя трогать. — Он прижимается к моему центру, в его глазах появляется темный блеск. — Ты будешь чувствовать боль в киске, пока я не решу дать тебе облегчение. Ты меня поняла?

Но ему не нужно говорить мне это, потому что я не смогла бы, даже если бы попыталась. Он не понимает, что за все годы мучений он был первым мужчиной, который доставил мне удовольствие. И без него я не смогу себя разрядить. Я не прикасалась к себе с тех пор, как меня похитили.

— Да, — еле слышно отвечаю я.

— Хорошая девочка. — Его грудь расширяется от тяжелого вздоха. — Не заставляй меня делать это снова. Это причиняет боль нам обоим.

Его рука сжимает мою челюсть, дыхание затруднено, похотливый взгляд испепеляет меня. Его брови изгибаются от эмоций, переполняющих его черты.

— Но тебе нужно было объяснить, что, настоящая ты жена или нет, ты принадлежишь мне. Каждый твой дюйм принадлежит мне, голубка. И не забывай об этом.

Затем он поворачивается ко мне спиной и выходит за дверь, оставляя меня расстроенной и одинокой.

Но я уже должна была привыкнуть к этому чувству.

ГЛАВА 22

МАЙКЛ

Мы находимся в одном из ресторанов с видом на пляж, но единственный вид, на который мне хочется смотреть, — это та, что сидит напротив меня.

Пока она смотрит в океан слева от себя, я смотрю на нее, не в силах оторвать взгляд от того, как прекрасно она выглядит в этом ярко-зеленом платье на бретельках.

Мы не говорили о том, что произошло раньше, о том, что она оказалась у меня на коленях, голая и мокрая. Но это все, о чем я мог думать.

Когда я впервые увидел, как она разговаривает с теми парнями, все, что я видел, было красным. Мне было легко выбраться из песка. Ничто не могло меня остановить. Даже чертова кирпичная стена. Я последовал за ней туда, где она не могла меня увидеть, подальше от воды, туда, где находятся рестораны.

Она думала, что сможет сбежать от меня до того, как я буду готов дать ей свободу? Она ведь еще не знает, кто я такой, верно? За территорией постоянно следят люди, некоторые притворяются гостями, а каждое дерево на пляже обвешано жучками. Никогда нельзя быть слишком осторожным.

После того как я оставил ее в гостиничном номере одну, я прослушал весь ее разговор с теми мужчинами. Я знал, что она не флиртовала с ними. Но я не знал, по какой именно причине она сказала им, что я ее брат. Пока не услышал запись.

Она может пытаться бежать, но никогда не сможет спрятаться. Я всегда найду ее и верну обратно, пока ее долг передо мной не будет выплачен.

Но я обманываю себя, если думаю, что дело только в этом, что все, чего я хочу, — это чтобы она исправила ошибку, которую совершила.

Она неловко заглядывает в свою тарелку с лососем, ковыряет вилкой в еде, почти не откусывая. Ее щеки вспыхивают, когда она жеманно ловит мой взгляд, напоминая мне о том, какими розовыми они могут стать, когда она умоляет меня позволить ей кончить.

Я пытаюсь побороть ухмылку, поселившуюся на моем лице, пытаюсь отогнать все мысли о ней, склонившейся над моим коленом. Не то время, чтобы возбуждаться из — за жены. И не тогда, когда я ничего не могу с этим поделать.

— Может, мы потом вернемся на пляж? — София прорвалась сквозь напряжение.

Я знаю, что даже Мейбл это чувствует: ее ореховые глаза вопросительно смотрят на меня. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что что — то не так. Она была со мной с тех пор, как я принес Софию домой, когда ей был всего месяц. Я ничего не знал о младенцах, и она была рядом, чтобы показать мне все, в чем я не мог разобраться сам.

Единственная причина, по которой я узнал, что Софии уже месяц, — это то, что кто-то из наших знакомых в правительстве смог найти ее свидетельство о рождении. Я решил не менять имя, с которым она родилась. Она была Софией — моим маленьким бойцом, кричащим во все горло, пока пламя ревело вокруг нее, не трогая, как будто боялось ее. Так и должно быть.

Я никогда не думал, что стану отцом-одиночкой, но я бы сделал все это снова и снова. Быть отцом Софии дало мне цель, показало, что я не просто силовик в семье Мессина, а человек, которому есть ради чего жить.

— Итак, Элси… — Мейбл берет стакан с водой и смотрит на Элси, делая медленный глоток. — Твоя семья будет присутствовать на свадьбе?

Брови Элси подрагивают, когда ее взгляд переходит на меня. Она заставляет себя улыбнуться и смотрит на Мейбл.

— Они живут не близко. Им будет трудно приехать. Но они хотели бы увидеть свадьбу своей единственной дочери. — При этих последних словах она окидывает меня пристальным взглядом, подхватывая кусочек спаржи и засовывая его в рот.

— Очень жаль, — говорит Мейбл. — Уверена, они очень грустят по этому поводу.

— Да. — Она кивает, прочищая горло. — Я давно их не видела. Время… оно просто ускользает, понимаешь?

— О, да, скажи это старушке за столом, — смеется Мейбл.

— Ты не такая уж старая. — София хихикает. — Ну ладно, может быть, немного старовата. Но не такая старая, как доктор Зингер. У него седые волосы по всей голове. А у тебя только несколько.

— Ну, тогда… — Мейбл выпрямила позвоночник и подняла подбородок. — Я согласна.

Элси смеется, и с ее плеч спадает тяжесть, словно кто — то снял с нее налипшие кирпичи. Но они возвращаются, как только она смотрит на меня. Когда она вспоминает, где она и почему. Потому что она со мной, и лучше бы ей этого не делать.

В конце концов ты будешь свободна. И я не стану тебя останавливать.

— Ты такая красивая, Элси. — Глаза Софии мерцают, когда она смотрит на нее.

Глаза Элси блестят от умиления. И мое сердце, если его все еще можно так назвать… бьется быстрее. Так всегда бывает, когда я вижу их вместе.

— Не такая красивая, как ты. — Элси кладет свою руку на руку моей дочери, которая смотрит на нее так, словно эта женщина — ее лучшая подруга.

— Папочка. — София поворачивается ко мне. — Ты можешь заплести мне косу, как у Элси?

Мой желудок сжимается. Это единственное, что я еще не научился делать. Прически. Я умею делать только самое необходимое. Как, черт возьми, женщины это делают? Я пытаюсь, но каждый раз проваливаюсь. Она никогда не бывает идеальной, не то что у Элси.