Но громче всех звучал Абатис Монтекью – человек горячего нрава, по всем признакам привыкший находиться в центре всеобщего внимания.

– Ах, если бы у меня была дочь, Гордон! – возвещал он, потряхивая пустым кубком в воздухе. – Тогда я отдал бы ее за твоего сына, и наши семьи бы породнились. А так придется ждать, покуда моя сестра сойдется с твоим братом, да только случится это, когда свиньи научатся летать!

Речь шла о Деметре Монтекью и Одинаре Эмброузе, и потому Деми навострила уши, стараясь не пропустить ничего важного.

– Все так, Абатис, – смеялся Гордон. – Едва ли мой брат хоть когда-то пожелал бы покинуть свои владения в северном Уэльсе. Скажи мне лучше, как тебе мои музыканты? Не хуже, чем при королевском дворе?

– Да у тебя и посуда побогаче, чем в Хэмптон-корте! Бывал я там… Знаешь, а ведь мы притащили с собой своего актеришку людям на потеху, – отвечал Абатис и, будто что-то вспомнив, подал знак слуге. – Эй ты, приведи нашего дурака!

Музыка стихла, и музыканты посторонились, позволяя слуге выволочь в центр зала бледного юношу в одежде, сшитой из разноцветных лоскутов бархата и шелка так, чтобы получилась карикатура на одеяния богачей. С его головы же свисал шутовской колпак.

– Спой нам, Соловей! – выкрикнул Абатис Монтекью, швыряя в него обглоданной индюшачьей ножкой.

И юноша затянул какую-то веселую застольную песню, оставаясь совершенно унылым на вид. Музыканты подхватили незатейливый мотив. А шут достал из карманов тканевые шарики, ловко принявшись ими жонглировать.

– Соловей… – повторила Деметра на ухо Дориану, продолжая глядеть на юношу в колпаке и нелепом наряде и чувствуя одну только жалость и растерянность.

Кажется, они нашли Тристана Найтингейла.

Новый день растревожил Гвиллион-холл звуками звонкого собачьего лая и топотом копыт. Едва солнце забрезжило на горизонте, как веснушчатая служанка появилась в спальне посланников Авалона вместе с юношей-камердинером и с ним на пару принялась будить господ. Разлепив глаза и не успев прийти в себя от глубокого сна, Деметра недовольно застонала. Появившаяся в комнате прислуга уже готовила все необходимые предметы утренней рутины: кувшин с розовой водой, таз для умывания, одежду, чулки и обувь… Подобная суета могла означать лишь одно – это бурно обсуждали вчера за ужином Абатис Монтекью и Гордон Эмброуз: бароны отправлялись на охоту.

Деми позволила служанкам умыть себя и облачить, как куклу, в платье и френчхуд, совершенно не следя за процессом. Когда с одеванием было покончено, она, позевывая и прикрывая рот ладонью, спустилась в холл вслед за Дорианом.

В большом зале царил полумрак, воздух был наполнен сырой утренней прохладой, проникающей сквозь распахнутые настежь главные двери. Огонь в камине не горел, да и смысла в нем сейчас не имелось – никто и не думал рассиживаться за завтраком. На длинных столах слуги накрыли нечто вроде фуршета – на широких блюдах лежали нарезанные ломти хлеба, ветчины и холодного мяса, румяные пироги размером с ладонь, копченая рыба, вареные яйца и сыр. Возле них стояли кувшины с вином и элем. Все брали яства по вкусу и перекусывали на ходу.

А под ногами сновали собаки, выпущенные с псарни по столь значимому поводу. Они бегали за слугами и господами в надежде выпросить хоть кусочек угощения.

Придерживая юбку платья и ступая аккуратно, чтобы не отдавить кому-нибудь лапу, Деметра остановилась возле столов рядом с Дорианом.

– Только не говори мне, что собираешься в этом участвовать, – протянула она, глядя, как парень берет с блюда кусок ветчины и кладет его между двумя ломтями белого хлеба, на манер сэндвича.

– Я не только буду участвовать в охоте, Деметра, но еще и планирую подстрелить там кого-нибудь, – сверкнул глазами охотник и хищно вонзил в сэндвич зубы. – Давно хотел размяться.

– Надеюсь, под «кем-то» ты подразумеваешь дичь, – тихо проговорила она, подходя еще чуть ближе, чтобы их не могли подслушать. – Разве ты не хотел завязать с убийствами навсегда?

– Вот поэтому я и собираюсь хорошенько поохотиться и в кои-то веки вместо крови светляков добыть что-то, что не вызовет у меня чувства вины. Кролика, из которого на кухне приготовят вкусное блюдо, например, – насмешливо проговорил Дориан.

– Значит, хочешь найти себе социально приемлемое хобби, чтобы не растерять навыки? – догадалась Деми. – Сомневаюсь, что оно менее травматичное. Ты хоть справишься с… из чего они там стреляют?

– Из арбалетов и луков, – ответил парень. – Не переживай, меня обучали спортивной стрельбе еще в частной школе. Приноровлюсь как-нибудь. Да и подобраться поближе к нашей парочке закадычных друзей не помешает.

– Просто будь осторожен, – вздохнула Деми. – Абатис кажется мне…

«…опасным».

Она не успела договорить это слово – сам будущий верховный бог подошел к ним вместе с невестой Монтерой. Девушка куталась в теплую шерстяную мантию, а ее волосы вновь были закрыты головным убором-домиком. Она выглядела уставшей и сонной. Абатис Монтекью же гремел и громыхал, как всегда, и его длинные светлые волосы трепыхались с каждым произнесенным словом.

– Ну что же, посланник с Авалона, завалим дикого вепря, как король Артур когда-то завалил Турх Труйта[16]? – спросил он Дориана, протягивая ему арбалет. – И пусть сама кровь Артура, текущая в моих венах, поможет нам сегодня!

– Любовь моя, разве в Англии остался хоть один вепрь? – осторожно спросила Монтера, касаясь его локтя. – Да и не припомню, чтобы король Артур все же сумел убить Турх Труйта…

– Женщины, – фыркнул барон, отталкивая невесту от себя. – Что они вообще понимают в охоте и старых легендах? Идемте, милорд, покуда леди не усыпили нас своими глупостями.

Одним укусом Дориан доел сэндвич и, перехватив арбалет поудобнее, отправился к выходу. Деметра только и успела, что заметить его хитроватую прощальную улыбку и рассерженно поджать губы, – охотнику явно приходился по душе новый статус в этой эпохе.

– Прочитал бы ты хоть одну книгу до конца, мой жених, – послышался негромкий голос леди Монтеры, также глядящей им вслед.

Деметра хотела было спросить, отчего Тера вообще согласилась принять предложение Абатиса, и не являлся ли их брак лишь еще одним в череде заключенных по расчету… Однако, памятуя о скромности и осторожности, лишь улыбнулась девушке и вышла на улицу. Будущий король волшебно-магического мира ей не нравился, а его манеры говорить, вести себя, обращаться со слугами или женщинами не вызывали ничего, кроме отторжения.

Во внутреннем дворе уже собрались все бароны и их слуги, и лай собак звучал еще громче. Крепкие борзые и стройные гончие, предвкушая веселье, носились вокруг, ловко избегая псарей. Егери и лесничие, опытные проводники, обсуждали с Гордоном Эмброузом наилучшие места для охоты. Солнце, пробиваясь сквозь густые ветви деревьев за стенами, освещало двор, согревая остывшую за ночь землю под ногами снаряженных лошадей. А сами лошади были возбуждены не меньше псов барона. Конюхи как могли успокаивали их, попутно проверяя надежность закрепленных седел и уздечек.

– Лучшие грейхаунды во всей Англии, – сказала Ноэлин Эмброуз, указывая на гончих, когда Деми подошла к ней и другим баронессам, стоящим возле деревянной пристройки. – Чудо, а не собаки. Умнейшие существа.

Ноэлин протянула руку и, чуть присев, потрепала одного из подбежавших псов по холке, а тот, будто бы улыбаясь, лизнул ей руку. Гончие, с их стройными лапами, подтянутыми впалыми животами и маленькими вытянутыми мордами, вправду выглядели породисто и вместе с тем очаровательно. Но Деметру занимали вовсе не они.

– Вы совсем не боитесь за мужа, Ноэлин? – спросила она, глядя на новую подругу.

– Каждый раз, – призналась девушка. – Однако любая безрассудная затея делает мужчин счастливыми…