– Боги говорят с нами, Дориан Далгарт, – протянул жрец, а затем повторил свои слова с особым выражением, как будто бы оно все объясняло: – Они говорят с нами.

– И что же они говорят? – уточнил Дориан уже безо всякого интереса. Он начал догадываться, почему эту миссию поручили именно ему. Потому что никто больше не захотел связываться с полоумным.

– Подойди, – сказал жрец и указал ладонью на каменный стол.

Покачав головой, Дориан все же подошел и смог разглядеть причудливую поверхность стола в подробностях. Она была покрыта не символами, а старинными буквами алфавита, с завитками и переплетениями, что сложно было разобрать издалека.

Артур Эмброуз закатал рукав своей мантии до локтя, обнажая левую руку. Вся поверхность кожи до последнего дюйма была покрыта старыми зажившими полосками шрамов. Ближе к запястью имелось и несколько свежих, едва затянувшихся ран. Зрелище было не для слабонервных. Казалось, мужчина попал в страшную аварию или его рука случайно угодила в жернова некоего механизма, где ее перекрутило, словно в мясорубке. Но Дориан сразу догадался, что такой кошмарный вид – результат многолетних попыток достучаться до богов. Жрецы проводили ритуалы регулярно, даже несмотря на то, что им не отвечали, и так часто резали себе руки, что заживляющие чары перестали правильно действовать. От такого и вправду можно было тронуться умом.

Он понял и то, что жрец собирается показать ему дальше.

Артур взял аутэм со стола и глубоко полоснул себя по запястью, при этом даже не поморщившись. Он позволил крови стечь в чашу, а затем коснулся раны пальцем другой руки, и кожа мгновенно стянулась.

Подняв чашу, жрец аккуратно вылил кровь в углубление в центре каменного стола. И затянул жутковатую песню-молитву на неизвестном языке.

Несколько секунд ничего не происходило. Но вдруг кровь забурлила и устремилась по желобкам к буквам. «F», «I», «N» и дальше, алым ручейком по завиткам и переплетениям, складываясь в единый и ужасающий кровавый узор. Песнь затихла, и всякое движение прекратилось.

– Это не английский язык, – заключил Дориан, внимательно всматриваясь в буквы и, к своему удивлению, признавая, что сейчас-то он заинтересовался. – Латынь.

– Finis omnibus, – с удовлетворением проговорил Артур, опуская взгляд на образовавшуюся надпись. – Эти слова являются к нам не впервые в последние дни. Они будут появляться и дальше.

– Но что они значат? – со всей серьезностью спросил Дориан.

– Конец всего, – мягко улыбнулся жрец.

Если где время и текло совершенно незаметно и размеренно, так это в Хэксбридже. Казалось, прибрежный город не заметил ни волнений, связанных со смутой в Верховном Ковене, ни последовавшей за этим попытки гражданской войны. Старинные домики и коттеджи пережили времена Тюдоров, Стюартов, Ганноверов, сохранившись до наших дней практически в неизменном виде. Время для них, повидавших слишком многое, оставалось лишь цифрой на календаре.

Что бы ни происходило вокруг, жители города-на-границе все так же продолжали ходить на работу, ухаживать за садом, пить обязательный вечерний чай, прогуливаться по короткой набережной, глядя на галдящих над морем чаек. День за днем, сезон за сезоном.

Зима шла Хэксбриджу, окутывая его белым инеем, словно кружевами, и улицы становились светлее, будто моложе, а окна, за которыми горел непривычно теплый яркий свет, – роднее и ближе сердцу.

Кафе «Шеффердс Пай» на главной площади привлекало не меньше, а может, даже больше посетителей, чем обычно. И если выбирать между ним и темным тесным пабом под названием «Виловисп», то чаще всего жители останавливались на первом.

Дрейк, этим утром сидящий за одним из столиков, хорошо их понимал – прятаться от зимней стужи и порывистого ледяного ветра с моря было приятнее всего именно в этом кафе. Хоть его семья и владела самим зданием, но арендатор и хозяин «Шеффердс Пая» из года в год поддерживал уютную атмосферу, вовремя обновлял меню и интерьер, и проблем с недостатком клиентов не обнаруживалось.

Все жители города приходили сюда время от времени, и Дрейк не был исключением. Он родился и вырос в Хэксбридже и любил его куда больше, чем Нью-Авалон.

Однако Дрейк заглянул в кафе вовсе не для того, чтобы выпить чашечку горячего шоколада, сваренного по рецепту шестнадцатого века, и не для того, чтобы предаться ностальгии по прошедшим временам. Едва принесли заказанный напиток, как он увидел своего собеседника, заходящего с улицы и отряхивающего снег с пальто.

– А, средний сын Чарльза Далгарта, – с широкой улыбкой поприветствовал его мужчина, присаживаясь на стул напротив. – Я сразу тебя узнал. Такое семейное сходство ни с чем не спутаешь. Ты похож на своего старшего брата.

– Спасибо, что согласились встретиться, Джон, – без улыбки кивнул ему Дрейк, которому такое приветствие пришлось не по душе. – Я понимаю, что с Дорианом у вас сложились более долгие… деловые отношения. И мы с вами знакомы лишь заочно. Но, тем не менее, у меня есть просьба.

– Я вовсе не хотел оскорбить тебя, юноша, – не переставая улыбаться, заметил Джон Киф. – Наоборот. Приятно видеть смену поколений в вашей семье. Сыновья растут, мужают… Прости мне старческую сентиментальность. Так чем я могу помочь?

Глядя на Джона Кифа, поджарого мужчину в вечном твидовом костюме, с темными с проседью волосами, зализанными назад, и хитроватыми глазами с расходящимися от них лучиками мимических морщин, Дрейк не мог точно определить его возраст. Лет сорок-пятьдесят максимум? Ни то, ни другое не подходило под определение «старика», и им-то управляющий клубом Рейвен уж точно не выглядел. На ум приходило скорее другое определение: «изворотливый».

Придя к такому выводу, Дрейк решил, что Джон отчего-то захотел таким образом ему польстить.

– Я слышал, в вашем распоряжении имеются обширные связи по всей стране и что для вас не составит труда разыскать любого нужного человека, – начал Дрейк, уже предчувствуя какой-то неясный подвох. – Поэтому я подумал, что обратиться к вам – лучший вариант.

– Зависит от того, кого и для чего ты хочешь разыскать, юный Далгарт, – ответил Джон и вдруг нехорошо ухмыльнулся. – Когда я узнаю, какой из этого выйдет толк, тогда и скажу, смогу ли помочь.

– Софи Райнер, – прямо сообщил Дрейк, пропустив мимо ушей скользкие формулировки собеседника. Он быстро сообразил, что церемониться с таким человеком не стоит.

– Рыжеволосую Софи, да? – переспросил Джон, удивившийся было такому прямолинейному ответу, но прошло мгновение, и его лицо в очередной раз переменилось, став наигранно-сентиментальным. – Помнится, когда-то она была первой красавицей Хэксбриджа… Пока не спуталась с одним авалонским аристократом, поведясь на сказки о красивой и богатой жизни. А затем, как водится, осталась одна, с разбитыми мечтами и без средств, да еще и с ребенком на руках…

– Ее биография меня не интересует, Джон, – твердо проговорил Дрейк. – Но очень хотелось бы узнать местонахождение.

– Ты похож на Дориана гораздо больше, чем сам хочешь в это верить, – довольно рассмеялся Джон. – Соперничество между братьями – вещь вполне естественная, но она не отменяет всех схожих черт, которые с годами будут проявляться только ярче… Я помогу тебе. Свяжись со мной через пару дней.

– В чем же здесь для вас выгода? – не удержался Дрейк.

– В перспективе, Дрейк, мальчик мой! В перспективе! – вновь заулыбался Джон Киф, поднимаясь с места и протягивая ладонь для рукопожатия. – Когда-нибудь придет время, и ты станешь новым главой Штаба. И вот тогда, возможно, мне что-нибудь от тебя понадобится.

Растерявшийся, но не подавший вида Дрейк ответил на рукопожатие. Не сразу, но много позже, когда управляющий Рейвена уже ушел, он понял, какой именно подвох был скрыт в словах мужчины.

Ведь для того, чтобы стать главой Штаба, даже в перспективе, Дрейк должен сделаться членом Верховного Ковена. Но прежде чем это произошло бы, Дориан для начала должен был умереть. И Джон Киф явно знал о будущем гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.