– Только одно, – сказала Деметра. – Для чего Азурии Старлинг вообще нужно было искать это святилище?

– Я постараюсь ответить на вопрос, – шагнул вперед Ричард Хаттон. Он подошел ближе к шару на постаменте и всмотрелся в его хаотично движущуюся черно-белую сердцевину. – Этот шар, по всей видимости, артефакт невероятной силы. Думаю, он может быть чем-то вроде души нашего мира. Разместить его в том месте, где Тринадцать Первых проводили ритуал, было бы логично. Шар поддерживает всю магию Нью-Авалона. И если его разбить, мир будет уничтожен. Поэтому ключи от святилища передали на хранение трем самым влиятельным семьям Эмайна.

– И сохранность такой важной тайны стоила бы убийства слишком любопытных, – высказался Шерл Прамнион.

– Скорее всего, Тринадцать Первых как могли оградили этот шар сильными чарами, – продолжил Ричард. – Смотрите, на мраморном постаменте видны царапины, как будто кто-то бил по нему тяжелым предметом, изо всех сил. Здесь даже отошла золотая пластина, – мужчина указал на одну из четырех золотых пластин, размещенных по сторонам верхней части постамента. – Главной целью Азурии было уничтожение всего Нью-Авалона. Этого она добивалась. Однако сработали защитные чары, и дверь захлопнулась, заперев ее внутри. Она умерла, а шар остался цел.

– Интересная история, – подала голос Алана. – Но не раскрывает того, отчего наш мир сейчас находится на грани гибели. Шар не пострадал, как мы все видим.

– Это и в самом деле очень интересно, моя дорогая Алана, – протянул Ричард и аккуратно подцепил ногтем едва держащуюся золотую пластину. Звякнув, она отвалилась полностью и затерялась на полу. Под ней стали видны высеченные на мраморе слова. Мужчина прочитал их вслух: – Terra aeternae belli inter lucem et tenebras.

– Латынь? – удивилась Вивьен Ашер. – Вы можете это перевести?

Дрейк, стоящий рядом с ней, тяжело вздохнул.

– Земля вечной войны между светом и тьмой, – проговорил он упавшим тоном.

– Древнее пророчество, заложенное в основу нашего мира, – мгновенно помрачнел Ричард, выпрямляясь. – Тристан Найтингейл, создавший этот шар, как мог пытался скрыть данный текст. И все же оставил его, чтобы потомкам стала ясна суть его личной мести, длиной в пятьсот лет.

– Но благодаря проведенному нами ритуалу и Белому Ворону война между светом и тьмой навсегда окончена… – не понимая, проговорила Деметра. И вдруг осознала страшную истину: – Именно поэтому спасти Нью-Авалон невозможно.

Путь обратно до дворца прошел для Деметры как в тумане. Голова все еще продолжала нестерпимо болеть – из-за недуга и бессонной ночи, но она ощущалась совершенно незначительной по сравнению с осознанием окончательной и необратимой гибели Нью-Авалона.

Пока все ее друзья отправились на собрание Верховного Ковена, Деми ходила туда-сюда по коридору возле зала собраний. Ее разум сам достраивал общую картину произошедшего.

Противоречия между светлыми волшебниками и темными магами существовали во все времена. И когда Тристан Найтингейл догадался о том, что Тринадцать Первых не собираются выполнять обещание, он использовал этот вечный конфликт для отсроченной мести, не оставив созданному им миру и шанса.

Нью-Авалон начал медленно умирать с самого первого дня своего существования.

Страшное пророчество определяло баланс мира, в котором всегда должна была сохраняться война. Однако люди не могли постоянно конфликтовать и воевать друг с другом на протяжении шестисот веков. Случались затишья, перемирия, совместные решения. И тогда природа острова начинала бесповоротно меняться. Первыми в конце шестнадцатого века погибли самые слабые – животные и птицы. Остались только вороны – мистические посредники между земным и магическим. Начались землетрясения. После пришел черед смерти растений, а море вокруг островов стало отравленным. К середине девятнадцатого века не осталось ничего, кроме мертвой природы и красного апокалиптического неба – оно свидетельствовало о том, что конец уже близок. Члены Верховного Ковена пытались скрыть и стереть из истории факты гибели мира как могли, чтобы жители не тревожились. Они не знали, как все исправить.

Но Винсент Ларивьер, сам этого не понимая, сделал добро для Нью-Авалона и объявил светлым полномасштабную войну, подарив островам еще полтора века жизни. И они прожили бы еще, если бы она, Деметра Лоренс, не вмешалась и не решила во что бы то ни стало войну окончить.

Она вернула силы светлым… и в итоге угробила тысячи магов, сама при этом застряв в ловушке.

Казалось странным, что никто не догадался раньше о том, что творилось с островами. Однако, поразмыслив еще немного, Деми вспомнила, о чем говорил Дориан с Ричардом и Дрейком на обратном пути от пещеры во дворец.

Барон Фрэнк Стрикленд. Отец Кэрри Райнер.

Приобретя особняк умершего старого аристократа, мужчина нашел на чердаке забытый, не изъятый Ковеном дневник, датируемый началом девятнадцатого века. В котором описывалось то, как небо стало красным за восемьдесят лет до проклятия Антуанетты. Тогда Фрэнк начал размышлять. Он пытался подобраться к потомкам трех семей и разузнать у них больше об утерянных амулетах. Так мужчина сошелся с Софи Райнер, которая, впрочем, ничем особым помочь не смогла. И Фрэнку пришлось продолжить поиски вместе со своими двумя братьями. Пытаясь тайно разделаться с членами Верховного Ковена, чтобы открыть портал на Эйрин, Винсент Ларивьер убил Фрэнка Стрикленда и его братьев возле руин Найтмер-хауса, где те проводили какой-то ритуал. Ричард Хаттон, который был в то время главой Штаба, рассказал о том, что это был ритуал по вызову духа умершего человека.

Нетрудно догадаться, что этим духом являлся Тристан Найтингейл.

После Фрэнка Стрикленда уже никто не задавался такими опасными вопросами. И теперь все сводилось к последнему собранию Верховного Ковена, на котором должна была решиться судьба мира.

Двери зала собраний распахнулись, и правители стали выходить один за другим. Многие из них выглядели подавленными, и каждый смотрел на Деметру, проходя мимо.

Деми уловила на себе особо пристальный взгляд высокого мужчины по имени Ник Нэвилл и узнала в нем еще одного бывшего приспешника Ортруны Рейвен. Именно он был тем незнакомцем в черном плаще, следившим за ней под дождем, когда она сидела на веранде «Шеффердс Пая», даже не подозревая, что самый жуткий кошмар в ее жизни уже начался.

Джон Киф ободряюще улыбнулся ей, а Вильгельмина Спирита печально кивнула. Дед Альберт Бланшар прошел мимо с будто бы окаменевшей маской вместо лица. Таким же выглядел и виконт Тэд Кларенс, бывший начальник Дрейка. Артур Эмброуз казался делано спокойным. Грим, Рицци и Рубина плакали, украдкой вытирая слезы. Вивьен держалась, как могла. Шерл Прамнион старался не смотреть в глаза.

Ричард и Дориан вышли последними, и Деметра бросилась к ним.

– Что решили на собрании? – с тревогой спросила она, вглядываясь в их мрачные лица.

– Тэд Кларенс, Альберт Бланшар и Ник Нэвилл зачитали свой отчет, в котором говорилось о том, что их сотрудники не смогли найти возможностей для спасения оставшихся двух островов, – ответил Ричард Хаттон. – Я же рассказал о нашей находке…

– А ваши сотрудники… Ричард? – чувствуя, как голос сбивается на шепот, уточнила Деми. – Они нашли лазейку, как обойти чары «моста»?

– Нет, – покачал головой мужчина.

– Вильгельмина Спирита отдала приказ о всеобщей эвакуации из нашего мира, – сказал Дориан, поднимая тяжелый взгляд. – Все должны перечь «мост» сегодня в течение дня…

Деметра кивнула, едва сдерживая слезы.

Все уйдут из Нью-Авалона, а она… останется.

Раздобыв через слуг рюкзак, Деметра Лоренс сложила в него книгу с «Хрониками Тринадцати Первых» – единственную оставшуюся у нее ценную вещь, а затем надела короткое черное платье и ботинки, делая вид, будто тоже собирается, как и все остальные. Она понятия не имела, чем займется, когда станет единственной живой душой в опустевшем мире. Возможно, напьется и пойдет гулять по улицам города, пока море не поглотит ее.