– Не только мужчин, Ноэлин, но и некоторых женщин, – возразила ей Стиана Альфано, отворачиваясь от Элизабет Старлинг, с которой общалась до этого.

Она перевела взгляд на баронов, уже седлавших коней, и Деми увидела среди них Адвальду Сигьюгерд, сидящую в седле по-мужски и, очевидно, не страшащуюся ни утреннего холода, ни диких зверей. В отличие от других леди, которые предпочли остаться в замке возле теплого камина.

Деметра не была уверена, что решилась бы на подобную авантюру, даже если бы ей предложили. Но порадовалась за храбрую валлийскую девушку, не побоявшуюся проявить себя.

Наконец, подали сигнал, и собаки буквально зашлись в дружном нетерпеливом лае. Они ринулись вперед, увлекая за собой егерей. Земля взметнулась из-под копыт коней, стартанувших следом. За ними едва поспевал шут Тристан на сером ослике, и концы его шутовского колпака скорбно подпрыгивали.

Двор опустел так стремительно, что стало грустно и как-то скверно на душе. Однако Ноэлин, в отличие от Деми, унывать не собиралась.

Она подала знак оставшимся слугам, чтобы те начинали уборку. И с улыбкой посмотрела на Деметру, Стиану и Элизабет, а также спускающуюся по ступеням Монтеру.

– Могу я теперь пригласить вас на завтрак в более приятной обстановке, дорогие леди? – поинтересовалась она.

Утро и вечер Деметра провела в компании благородных дам и получила еще больше возможностей познакомиться с обычаями эпохи и характерами предков своих знакомых из двадцать первого века.

В стародавние времена, за неимением интернета, соцсетей и СМИ, все обменивались информацией посредством обычных разговоров друг с другом, обо всем на свете. И голоса не утихали ни в столовой, ни в гостиной, где аристократки собрались после еды для отдыха. Кто-то прихватил с собой рукоделие, кто-то книгу, чтобы занять руки, однако даже они не помешали бурным обсуждениям.

Стиана Альфано, как и ее далекая прапраправнучка, была заядлой модницей. Она без конца болтала о видах тканей, фасонах платьев и аксессуарах, модных в Париже. И решительно осудила странный головной убор, который носила Монтера Шеридан. Оказалось, что он назывался гейбл и являлся настоящим английским изобретением. Правда, уже слегка старомодным, в отличие от популярного френчхуда.

Монтера, казавшаяся равнодушной к моде, рассуждала о научных трудах, религии и философских изысканиях. В Найтмер-хаус она привезла копии трудов Мартина Лютера и Эразма Роттердамского и очень уж хотела вовлечь остальных леди в сложную дискуссию о необходимости Реформации в Англии, большим сторонником которой приходился соратник Генриха VIII Томас Кранмер, устроивший свадьбу короля с Анной Болейн. В итоге она чуть не поругалась с яростной католичкой Элизабет Старлинг, не желавшей никаких перемен.

Когда Элизабет громко начала требовать привести в гостиную капеллана замка, чтобы он их рассудил, Ноэлин решила спасти ситуацию и заговорила о предстоящем празднике, который на днях собирались устроить к приезду следующих баронов и баронесс. Стиана Альфано, порядком уставшая от политических и религиозных споров, с удовольствием поддержала новую тему и завела разговор о вариантах развлечений, не обойдя вниманием музыкантов, актеров и… шутов.

Тут уж Деметра углядела для себя отличную возможность разузнать о Тристане Найтингейле, который особо ее интересовал.

– А вам не кажется, что шут Абатиса… не слишком уж весел? – спросила она как бы между делом.

– У меня сложилось похожее впечатление, – согласилась с ней Стиана, со всем изяществом вонзая иголку в шелковую канву – она вышивала на платке. – Исключительно унылый юноша, с банальными трюками и слабым голосом. Где ваш жених такого нашел, леди Тера?

– Я мало знаю об этом, дорогая, – снисходительно заметила Монтера, глядя на собеседницу, как на глуповатую красотку. – Мой жених не особо разговорчив, когда дело не касается войны, мести и горячительных напитков. Кажется, мать Соловья была нищенкой, пришедшей за подаянием к стенам его родового поместья. Она без конца лепетала что-то о древнем роде, о его исключительной силе и просила помощи… В итоге отец Абатиса оставил ее кухонной девкой. Там же она и родила, но скончалась при родах. Соловей тоже с малых лет работал на кухне, но несколько лет назад произошла некая неприятность… После этого Абатис решил, что мальчишку стоит держать к себе поближе.

– О какой неприятности вы говорите? – спросила было Деметра, но ее почти сразу, будто намеренно, перебила Элизабет Старлинг:

– Причины такого характера всем ясны. Дело в гуморе[17] и черной желчи – ее избыток ведет к меланхолии, а у юноши-шута с ней очевидные проблемы, – сказала она. – Леди Монтера, вам необходимо позволить ему употреблять больше горячей и сухой пищи, насыщенной пряностями. Тогда проблемы исчезнут, а шут станет приятен и весел в общении.

– Я подумаю, как сказать об этом жениху, благодарю вас, – сухо кивнула Монтера, интонациями показывая, что Абатис в любом случае ее не послушает. – Но боюсь, что теория о гуморах и их влиянии на организм безнадежно устарела, ведь она пришла еще из Древней Греции. А сейчас высказываются уже куда более прогрессивные…

К счастью, от новой малопонятной дискуссии дам спасли зазвучавшие во дворе трубы – мужчины вернулись с охоты.

Охотники прибыли вместе с вечерней тенью и первыми лучами заката. Грязные и уставшие, но полные впечатлений, они въехали во внутренний двор замка. Лай собак, едва слышный теперь, казался наполненным умиротворением.

Встреченные конюхами, бароны спрыгивали с коней на землю, попутно обмениваясь рассказами о своих приключениях, шутя и смеясь. Вслед за ними слуги с горделивым видом внесли в ворота трофеи: могучего оленя с огромными рогами, пару дюжин кроликов, куропаток и фазанов, и даже дикого вепря, все же найденного, а возможно, и специально наколдованного Абатисом, желавшим доказать невесте свою правоту.

Монтера Шеридан подошла к барону Абатису и явно нехотя, но выдавила радостную улыбку. Ноэлин, забыв о приличиях, обвила руками шею мужа. А Элизабет Старлинг крадучись подобралась к Хэллу Рэйвену и принялась рассказывать ему что-то торопливым шепотом. Деметра улыбнулась Дориану – его лицо и одежда были покрыты дорожной пылью, но выражение лица охотника говорило о том, что новое хобби пришлось ему по душе.

– Что ты теперь скажешь о вепрях и силе короля Артура, моя милая? – громогласно вопрошал Абатис Монтетью, срывая с себя грязный плащ и одновременно указывая рукой на трофеи.

– Что вы великолепный охотник, любовь моя, – равнодушно отвечала Монтера – она явно, как и Деми, догадалась о том, что вепрь был наколдован.

– Ваш муж умелый стрелок, миледи, – говорил в это время Деметре Гордон Эмброуз. – Пронзил голову кролика ярдов с пятидесяти, на полном скаку.

– Я использовал чары, – шепнул ей на ухо Дориан, меж тем все равно довольно улыбаясь.

– Благодарю вас, Гордон, за то, что все вы вернулись целыми и невредимыми, – улыбнулась Деми барону и прошептала Дориану: – Нужно поговорить.

Она ухватила охотника за руку и, извинившись перед бароном и Ноэлин, увлекла его в сторону сада – туда, где сейчас не было людей.

Когда их укрыли цветущие ветви яблоневых деревьев, Деметра, не удержавшись, обняла парня. Сложно было определить точный момент, когда радость от созерцания зеленой листвы и голубого неба сменилась привычной тревогой и страхом фатальных неудач. Однако заканчивался уже третий день в прошлом, а они ни на шаг не приблизились к необходимым ответам.

Дориану не нужно было ничего объяснять – за это Деми его и любила. Охотник обнял ее в ответ и провел рукой по волосам, скрытым под шелковой вуалью.

– Не думай о плохом, – сказал он. – Тебе удалось что-нибудь выяснить?

– Только немного о прошлом Тристана Найтингейла – он родился и вырос в доме Абатиса, – тихо проговорила она и в точности пересказала слова Монтеры. – Элизабет Старлинг что-то знает, поскольку перебила меня и не дала рассказать о случае, из-за которого Абатис сделал Найтингейла шутом. А что сумел услышать ты?