В тот же самый момент, когда колдун увидел Чжу Люцзы, и сам странствующий воин углядел Брикабрея.

– Держи его! – заорал Люцзы.

Его спутники тотчас обернулись и замерли от удивления.

Брикабрей опомнился первым. Он развернулся и бросился обратно в кусты смородины. Но споткнулся о лисёнка, который оказался у него прямо в ногах, и растянулся на земле. Впрочем, это его задержало только малую толику. В мгновение ока он уже бежал прочь по дороге.

Люцзы и Цунь Гуан бросились следом, оставив монахов позади. Они быстро настигали колдуна, который семенил своими короткими тонкими ножками.

Брикабрей понял, что убежать у него не выйдет, и, зажмурив свой страх, повернулся навстречу опасности. Он сунул руку в дорожную суму и вытащил оттуда три волшебные колбы.

Чжу Люцзы увидел знакомые колбы и вскричал:

– Сейчас он бесов выпустит!

Цунь Гуану и вовсе объяснения были не нужны. Он и сам прекрасно помнил, чем разбитые колбы закончились для разбойников. Он притормозил, на бегу соображая, что же делать.

Чжу Люцзы было уже не остановить. На полном ходу он врезался в колдуна и сбил того с ног. Брикабрей и странствующий воин покатились по дороге, поднимая облако пыли.

Волшебные колбы вылетели у колдуна из рук и, описав ровный полукруг, влетели в распахнутое окно коровника. Струи зелёного дыма брызнули изо всех щелей. В коровнике зашумело, и стены его затряслись крупной дрожью.

Бесы-оборотни вылетели из разбившихся колб и вселились в первого, кто попался им на пути – в дородного крестьянина, который сидел подле самой большой коровы с ведром в ногах. Крестьянин намеревался эту корову выдоить, но вместо этого упал на землю, раскинув руки. А бесы, получив в своё распоряжение его силу, принялись обращать стоящих рядом коров, которых было как раз три штуки, по числу бесов.

Ноги у коров раздались вширь, а копыта заострились. Они громко заревели и, стряхнув с себя путы, поднялись на задние ноги. Передние же ноги обратились в руки, вместо кистей которых по-прежнему оставались копыта.

Самая крупная корова ударила себя копытами в грудь и проревела:

– Ура! Свобода! Как же я в колбе засиделся!

Теперь в корове обитал оборотень, которого звали Львом. Шерсть на шее коровы выросла втрое и теперь напоминала львиную гриву. Оборотень-лев посмотрел на вымя, которое свисало посреди его живота, и попытался впихнуть его в себя.

Два других оборотня, которых звали Гиеной и Шакалом, засмеялись высокими голосами:

– На кого же ты стал похож, брат Лев!

– Заткнитесь вы! – гневно ответил им Лев.

«Побыстрей надо другое тело найти! – подумал он и посмотрел на раскинувшегося в ногах крестьянина. – Должны быть ещё люди в округе. Схватим их и получим нормальные тела».

Махнув остальным бесам рукой, лев-оборотень выскочил из коровника на свет. Оборотень-гиена и оборотень-шакал последовали за ним. Дважды приглашать их не нужно было – они и сами были бы рады новым телам.

Оказавшись на улице, оборотни столкнулись нос к носу со странствующим воином Чжу Люцзы, который держал за ногу низенького колдуна. Брикабрей болтался в воздухе словно мешок с морковью. Он голосил:

– Отпусти меня, боров треклятый!

Но в этот раз Люцзы устоял перед собственной гневливостью. Прочитанная монахом камишутта всё ещё звучала эхом в его похожей на колокол голове. Он собирался трясти колдуна до тех пор, пока из него не выпадет изумрудное ожерелье.

Сделать этого он не успел, потому что из коровника на него выскочили оборотни.

– Брат Кабан! – радостно воскликнул оборотень-лев, ошибочно приняв Люцзы за такого же оборотня, каков был он сам.

– Какой я тебе брат!

Тут уже Люцзы не выдержал. Он швырнул колдуна в сторону и, размахнувшись булавой каумодаки, которая была во второй его руке, приложил рогатого оборотня-льва прямо по рогам.

Тот опешил, пошатнулся и бросился на Чжу Люцзы, который поднял каумодаки для следующего удара. Дюжину раз противники сходились в поединке, но никто из них не мог другого пересилить.

Остальные оборотни хотели было помочь своему собрату, но тут в них полетели яблоки. Цунь Гуан закидывал ими оборотней, метко попадая то в глаз, то в нос. Оборотни завыли противными голосами и стали гоняться за Цунь Гуаном, который обезьяной скакал и по дороге, и по всему, что было рядом. Он кривлялся и строил рожи, чтобы раззадорить оборотней.

– Не поймаете меня, тупые коровы! – стал он дразниться. – Молоко только растрясёте.

От подобного обращения оборотни, которым коровий облик был не по нраву, совершенно ошалели. Гнев застлал им глаза, и ловить Цунь Гуана стало ещё сложнее.

Цунь Гуан же заметил, что Брикабрей, оставшийся без внимания, ползёт в кусты, держась обеими руками за дорожную сумку.

– Погоди ты! – крикнул он колдуну и прыгнул на него с крыши коровника, куда только что вскарабкался.

Колдун увернуться не успел и оказался у Цунь Гуана в руках. Тот схватил сумку хвостом и потянул на себя. Она разорвалась пополам, и колбы высыпались на дорогу. А ожерелье и жемчужина, которые были завёрнуты колдуном в отдельную тряпицу, зацепились в складках ткани и остались в той половине сумки, что досталась Цунь Гуану. Довольный добычей, он выпустил колдуна и перехватил сумку из хвоста в руки.

Развернув тряпицу, Цунь Гуан первым делом увидал ожерелье и закричал:

– Эй, монах! Ожерелье твоё у меня!

«Теперь-то монах меня отпустит», – радостно подумал он, совсем позабыв о схватке.

А колдун, воспользовавшись моментом, сгрёб рассыпанные колбы, сунул их за пазуху и бросился в кусты смородины. Лисёнок в этот раз не стал ему мешать, и Брикабрею удалось скрыться.

Оборотни же тем временем прыгнули на Чжу Люцзы втроём. Они так на него крепко наседали, что тому пришлось отступить.

– Помогай, монах! – завопил Люцзы, обращаясь к Дзаэмону.

Монах-комусо как раз подошёл к месту разгоревшейся схватки. Он дал сигнал волкам, которые бросились на помощь Чжу Люцзы. Втроём они стали теснить оборотней в сторону коровника.

– Не туда! – окрикнул странствующего воина Сонциан, который понял, что происходит.

Чжу Люцзы притворился, что отступает и, приманив оборотней в сторону, вновь перешёл в атаку. А Сонциан поспешил внутрь коровника, где обнаружил то, чего и ждал: захваченного бесами крестьянина, лежавшего без чувств на земляном полу. Монах наклонился к нему и положил руку на опрокинутую голову. Вполголоса, чтобы слова не долетали до золочёного обода на голове Цунь Гуана, монах принялся повторять охранную камишутту.

Бесам ничего не оставалось, как покинуть крестьянина. Тотчас же они потеряли власть и над захваченными коровами. Зелёным дымом бесы рассеялись в воздухе, оставив бедных коров лежать на дороге без чувств. Чжу Люцзы чуть было не расколол одной из них череп, но вовремя свернул булаву в сторону, и она лишь проделала глубокую яму в укатанной телегами земле.

Когда схватка закончилась, Цунь Гуан передал посланнику богини Запада изумрудное ожерелье, а также жемчужину, походившую на одну из волшебных колб. Только вот дым внутри жемчужины был не сизо-зелёным, а чёрным как ночь. Если приглядеться, можно было увидеть, как в нём проскакивают зелёные тени. В жемчужине был заключён песчаный демон, но Цунь Гуан этого не знал. И Сонциан тоже. Ясно им было одно: с камнем обращаться надо было осторожно.

Сонциан укутал жемчужину в тряпку и убрал в свою шкатулку для молитв. Шкатулку он вернул в свой дорожный мешок и следом положил туда и ожерелье.

– Вернул я тебе то, что украл, – сказал тогда монаху Цунь Гуан. – Снимай теперь обод с меня.

Монах подошёл к Цунь Гуану и совершенно безо всякого усилия стянул золотой амулет с головы Цунь Гуана.

– Ну наконец-то! – обрадовался Цунь Гуан и, переполненный чувством свободы, принялся скакать вокруг.

А Чжу Люцзы спросил у Сонциана так:

– Теперь что будем делать, монах? Ожерелье у тебя, волшебный свиток тоже.