–А она близко. Очень близко подошла к тебе. Ждёшь встречи с ней?
Собрав остатки всей своей силы, Куяш только и смог, что выплюнуть в лицо врагу сгусток, скопившийся в сухом рту.
Белая, с примесью крови масса, попала прямо в глаза каюму, но тот даже не шелохнулся, словно ничего не почувствовал.
Медленно скатываясь по упругой щеке, слизь зависла на курчавых волосах его бороды, упала на высушенную солнцем траву и растеклась между её травинками по чёрной земле.
–Рад, если это доставило тебе удовольствие, – резко встал Теймур и, взяв под узду коня, оглянулся в сторону пастуха:
–На десятки миль вокруг никого нет. До ночи далеко, так что у тебя будет время подумать, какую ошибку ты совершил, отвергнув моё предложение.
…Уставшее за день от безумной людской страсти солнце ушло на покой, передав пост младшему брату. Ночная мгла коснулась уснувшей земли и бросила серебристую тень месяца на речную гладь.
Но люди, кажется, и не думали спать. Их радости не было ни конца, ни края. И даже окутавшая темень не остановила их разудалого веселья. Растянувшиеся цепочкой огней, по берегу реки пылали огромные костры, в которые веселящиеся люди опускали деревянные колёса и затем, горящими кругами, пускали их по крутому склону в сторону реки.
То тут, то там хороводы сменядись бесшабашным весельем. Молодые люди, крепко взявшись за руки, парами прыгали через полыхающие жарким пламенем костры, сверкая обнажёнными ногами из-под задранных подолов длинных юбок. А затем спускались к реке, со стороны которой доносилось девичье пение:
– На заре, на зорьке,
Под горой в оконьке.
Ой, раным-рано,
На Агуню свято.
Где краса Купала
Ночью побывала?
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, – нежно пели девушки в белых холщовых рубашках с венками на голове и шли, держась за руки со своими избранниками, к реке.
–Чай на бережочке,
Со милым дружочком
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, – продолжают они и, снимая с головы венки, опускали их на речную гладь.
Гаснут последние угли догорающих костров.
Сырость воды гасит плывущие по реке огненные колёса.
–Цветы собирала,
Венок соплетала.
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, – затихая, поют в наступающей темноте девушки.
–Венок соплетала,
В реченьку бросала.
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, – поглощает последние звуки опустившаяся на реку темнота.
Засыпает река, кусты и деревья. Даже люди, уставшие от долгого гуляния, расходятся по своим дома и без ног валятся на мохнатые шкуры.
Не спит только Ратибор.
Осторожно ступая по хрустящему ельнику, он углубляется дальше и дальше в лес. Позади него гаснут огни последних факелов, звучный смех затихает и теряется среди звуков, наполняющих ночной лес. Мужчина останавливается, прикладывает ладони к губам и издаёт звук, похожий на уханье филина.
…Оставляя широкий след на примятом жёстком ковыле, превозмогая сковывающую всё его тело боль, Куяш делает ещё один рывок и в изнеможении падает лицом в высушенную солнцем землю, потеряв сознание. Высоко стоящее светило, кажется, пробирает его своим жаром до самых костей, испаряя последние капли влаги в истощённом от изнурительных усилий теле.
–Кар! Кар!
Кружат чёрные падальщики над изувеченным телом, предчувствуя его скорую кончину и дармовое пиршество за упокой его души.
Гуляющий ветер подхватывает и разносит запах запёкшейся крови далеко по степи, щекотя ноздри голодных хищников. И они, поджав облезлые хвосты, вытянув острые мордочки, быстро семенят мягкими лапами между острых травинок ковыля навстречу сытному ужину.
Лёгкая прохлада приятным трепетом коснулась обожжённой солнцем щеки Куяша. Он открыл глаза.
Сколько он пролежал вот так?
Наверное, достаточно долго. Потому что палящее солнце уже спряталось за горизонтом, и ночная свежесть накрыла уснувшую степь.
Пастух осмотрелся по сторонам.
Чернота неба слилась в единое целое с чернотой земли и только яркие огоньки далёких звёзд определяли грани между верхним и нижним мирами.
Скрипя от боли зубами, Кияш подтянулся на обрубках рук и немного прополз в направлении ложбинки между холмов. Жажда иссушила его рот, а голодное нутро неприятно тянуло и призывно требовало пищи.
–У-у-у-раздался где то далеко голодный вой и пастух повернул голову в его сторону.
Темнота.
Но он знал, что именно оттуда приближается опасность и, кряхтя от усилий и ноющей в остатках конечностей боли, быстрее пополз вперёд.
–У-у-у-у!
Неприятный звук не предвещал ничего хорошего и быстрее и быстрее гнал измождённого болью и голодом мужчину вперёд.
Холодная испарина крупными каплями покрыла сначала лоб, а потом и всё его тело, скатываясь по грязной от пыли и пота коже и падая на сухую траву. От физических усилий раны на ногах и руках открылись и мокрый кровавый след широкой полосой потянулся следом за ползущим телом человека.
Голод высасывал последние силы и Куяш, не в силах больше двигаться, упал лицом на землю и стал остервенело рвать зубами сухую зелёную массу, что бы хоть чем-то наполнить нутро. Острые спицы ковыля резали его губы и рот и капельки крови приятно скатывались по иссушенному горлу. Мужчина на мгновение остановился и посмотрел на кровоточащие культи рук.
Алая жидкость скупыми каплями падала на траву.
Куяш зажмурил глаза, потянулся губами к руке и слизнул потрескавшимся языком красную влагу, выступившую на её срезе.
Ещё.
Ещё.
И не в силах сдерживать себя, мужчина крепким поцелуем присосался к источающей кровь ране.
Противная вязкая тёплая жидкость наполнила рот, готовая скатиться ниже, но перехватившая горло то ли от сухости, то ли от тошнотворного запаха, судорога комом перекрыла пищевой канал.
Куяш, крепко сжав зубы, замер.
–У-у-у!
Раздавшийся совсем близко голос голодного зверя заставил мужчину пересилить себя и сглотнуть горячую кровь.
Приятной благодатью разлилась она по истосковавшемуся по пище нутру, всё ещё тянущая, но уже не так сильно боль на мгновенье утихла и пастух продолжил свой полный боли и отчаяния путь.
Вскоре, словно в награду за свои муки, между дальних холмов он увидел слабый пляшущий огонёк костра и, воспрянув духом, пополз ещё быстрее.
–У-у-у-у!– громкий вой прозвучал совсем рядом, в каких-то нескольких метрах от мужчины и Куяш, повернув голову, увидел два мелькнувших в темноте зелёных глаза.
–У-у-у!– раздалось с другой стороны.
«Нет, так не должно быть. Когда спасение совсем рядом», – прозвучала пронзительная мысль и Куяш, собрав последние силы, отчаянно закричал:
–А! Помогите!
Глава 21
В пахнущей благовониями юрте перед подносом с мясом и пышными лепёшками сидели Теймур, Асан и Курдулай.
–Сколько их?– сурово спрашивает Теймур, откусывая кусок сочного мяса.
–Сотен десять- двенадцать, не больше, – ответил Курдулай, смачивая жирные руки в чаше с водой.
–А у нас?– обратился каюм к сидящему рядом Асану.
–Семь с гаком, – коротко ответил тот, ловя мелькающую в голове мысль: «Ну, вот и всё, конец тебе, волчонок. Числом задавят».
–Конные?– снова спросил молодой вождь, наблюдая, как Курдулай нанизывает на тонкую острую деревянную палочку кусок мяса.
–У них? Да, сотни три, – ответил тот, цепляя зубами кусок баранины с деревяшки.
«Их больше, чем я думал. И как это они так быстро объединились? Три клана… Сколько ещё в степи? Десять на востоке, шесть на севере. Двенадцать.., нет, пятнадцать на юге. Выжидают, гады… Но ничего, припомним, – облизывая губы, подумал каюм и встал с подушек на ноги:
–Скоро будут?
И, увидев, как тургары хотели тут же подняться, оставив еду, махнул им рукой, мол сидите, жрите дальше.
–Если на ночлег станут, завтра к вечеру, если нет,– продолжил Курдулай, но Теймур перебил его:
