–Станут. А поэтому времени у нас вся ночь и полдня. Да, не думал я, что так быстро соберутся.

Высматривая жужжащую под пологом муху, Теймур задумался: «И куда это Учитель пропал. Сейчас его совет вот так бы пригодился! Как же победить превосходящего почти в двое врага и при этом сохранить как можно больше своих»?– продолжал думать каюм, наблюдая, как Курдулай снова нанизывает на палочку мясо.

Откинувшийся полог юрты прервал его размышления.

Вошедший воин-тургар преклонил колено и, посмотрев на своего командира, протянул ему свиток.

–С юга гонец прибыл, – прочитав, посмотрел на Теймура Курдулай, – Каюм Юкумай к завтрему будет. И с ним три сотни воинов. Правда, воинами их сложно назвать. Но каждый на коне и при луке.

«Ага, у одного кулаки всё-таки чешутся», – усмехнулся Теймур и, уже нашедший способ выиграть свою первую битву, обратился к Курдулаю:

–Пошли нашего человека, что бы на подступе встретил, провёл, где надо. А мы будем готовиться к встрече с дорогими гостями.

…Первый луч восходящего солнца скользнул по морщинистым векам Старца, мирно спящего у догоревшего костра, и он открыл глаза. Откинувшись на примятой траве, он огляделся, потянул вверх сухие руки, сложил их ладонями друг к другу на груди и, смиренно закрыв глаза, тихо забормотал.

Ветер, солнце, трава…

Всё такое до боли знакомое и родное.

Сколько он не был здесь?

Лет пятьдесят?

Нет, наверное, больше. Намного.

Старик встал, отряхнул блинное холщовое платье от прилипших травинок и, закинув котомку за плечи, быстро пошёл вперёд, вспоминая прошедшую ночь.

Уже далеко за полночь его разбудил волчий вой. Должно быть, целая стая пробежала где-то поблизости. Но он не боялся волков. Он слишком долго жил и поэтому даже вплотную приблизившаяся к нему смерть не смогла бы устрашить его. И поэтому Старик снова закрыл глаза, готовый погрузиться в темноту, как вдруг услышал слабый человеческий крик.

«Тургарин? Здесь? В это время?» – Удивился старец.

Наверное, кто-то увлечённый охотой, забрался далеко в степь, почти к самой границе с Мёртвой пустошью.

Ну и пусть.

Старика давно не интересовали людские заботы. Много, очень много лет назад (он уже и сбился со счёта, как давно это было), он пришёл в зелёные леса славличей. В те времена они били ещё почти дикарями, зализывающими раны от великой битвы, невольными жертвами которой стали. Уводя их в глухие леса, он дал им тотем Матери – сырой земли и оберёг Солнца – отца. Под его чутким руководством они из поколения в поколение росли и воспевали славу великим богам, учились строить жилища, печь хлеб, ткать ткани и собирать мёд.

«Откуда я знал всё это»?– впервые задумался Старик, смотря на вспыхивающиеся на бархатном небе звёзды.

Действительно, откуда?

И кто такой он сам?

Отправив в путь многих славных вождей, его руки были всё так же крепки, взгляд ясен, а мысли последовательны.

Почему боги до сих пор не забрали его к себе?

А, может?..

И, испугавшись мелькнувшей в его голове мысли, Старик поспешно закрыл глаза, перевернулся на другой бок и провалился в глубокий сон.

…Ранним утром, чуть только светило заиграло своими лучами с зеленеющей листвой, дружной гурьбой молодые славличанки с полными корзинами уже вымоченого и выстиранного белья отправились к реке. Там, у тихой заводи реки, весело переговариваясь, они, шустро прополоскав сорочки, бросали его в плетёные корзины.

Недлеко от них, на пригорке у старой осины молча стоял Ратибор. Его раны давно уже затянулись и он мог бы и уйти из селения, да только душа его была скована безответной страстью к покорившей его его сердце золотоволосой красавице с глазами цвета утреннего неба. Так и ходил он за ней мрачной тенью по селению, вызывая улыбки местных старух.

–А что, подруга, заслал к тебе сватов Койву?– умело выкручивая рубаху, спросила Йорку одна из девушек, наречённая Олесей.

– Сегодня обещался, – улыбнулась ей в ответ славличанка.

– Смотри, пока обещается, кто другой зашлёт, – засмеялась девушка, вынимая рубаху из реки.

–Это кто же? – удивилась Йорка, – Мне никто и не мил более него.

–А вон, глянь, – кивает девушка в сторону Ратибора, – тень твоя у осинки стоит, глаз не сводит.

Вместо ответа Йорка повернулась в указанную сторону и тут же, встретившись со взглядом Ратиборга, перевела взгляд на подругу:

–Тот, что ли? Он же старый совсем, – и, помолчав чуть, добавила, – и страшный.

Вывернув рубаху, девушка деловито осмотрела её и бросила в корзину:

–И ничуть не старый, – не согласилась она с подругой. – В самом соку. А высокий – то какой! И руки у него, знаешь? Вчерась как схватил меня, так я чуть дух не испустила.!

–Тебя?

–Меня, меня! Не отпустил бы, сама б не вырвалась.

Пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец, Йорка украдкой бросила взгляд в сторону Ратибора, нащупывая в корзине бельё:

–Да и не наш он. Слыхала, уйдёт на днях.

Вспомнив кровоточащие раны на широкой груди мужчины, она невольно задержала взгляд на его атлетической фигуре и не заметила, как выскользнувшая из её рук сорочка медленно поплыла по течению реки.

–Может и так. Да только я видала, как он с твоим батькой говорил, – глубоко вздохнула Олеся и, увидев уплывающую сорочку, подскочила:

–Ой, смотри, смотри! Лови её!

Переведя взгляд с Ратибора, девушка увидела уплывающую сорочку и, высоко задрав юбку, спрыгула с помоста в воду, пытаясь поймать её, но неожиданно раздавшийся набат отвлёк её и она повернула голову в сторону деревни.

–Волки, – завизжали девушки, увидев выбегающих из леса хищников и, побросав бельё и корзины, сверкая голыми пятками, бросились к деревне.

Оглянувшись на убегающих подруг, Йорка попыталась схватить предательски уплывающую сорочку, но подскользнулась на глинянном дне и плашмя упала в воду.

–Да брось ты!– закричала Олеся и протянула подруге руку, но в этот момент…

…Жёлтый круг солнца, медленно поднимающийся над широкой равниной, осветил уныло шагающего по степи Ведуна.

Ночью ему снился сон.

Один и тот же на протяжении многих ночей.

Сине-голубое сияние окутывало его с головы до ног и проваливало в бездонную черноту. Где-то наверху сверкал белый свет и он безуспешно тянул к нему руки, с широко открытыми глазами падая всё ниже и ниже, а беспросветная тьма наваливалась на него, проникая вглубь тела и заполняя всё его нутро. Ещё немного и он сам становился всеобъемлющей темнотой, пожирающей слабо просачивающиеся отблески мерцающего света.

Над высокой травой с криками взлетело вороньё, громко каркая и дерясь между собой.

–Что это там?– спросил старик самого себя и свернул с пути в сторону сборища птиц.

Встревоженные его появлением, падальщики взметнули в небо и закружили кричащей стаей над не прошеным гостем.

– Кыш! Кыш!– замахал на них старец кривым посохом и раздвинул пучки ковыля.

В лицо ударил свежий запах начавшегося разлагаться мяса и Ведун брезгливо сморщился и отвернул голову.

В траве лежало разорванное на куски тело, когда-то бывшее человеком. Следы огромных зубов, оставленные на костях и черепе, говорили о том, что он был загрызен волками совсем недавно. А ошмётки мяса, свисающие с его костей, и недоеденные груды кишок указывали, что хищников было немного, не больше двух. Иначе остатков было бы гораздо меньше.

«Кто бы это мог быть»?– подумал Старик, разгребая посохом остатки несчастного, но, увидев остаток разорванной синей с голубым орнаментом ткани, бывшей, судя по всему остатком одежды несчастного, замер и отпрянул назад: «Не может быть!»– то ли в слух, то ли про себя воскликнул он и, замахнувшись на кружащих над ним птиц, быстро пошёл прочь.

… Протянув руку пытающейся встать из воды Йорке Олеся слышит позади себя грозное цоканье зубов и, оглянувшись, встречается лицом к лицу с зубастой мордой, из которой капают пенистые слюни.