— Они выглядят, — глаза Майло вспыхнули, когда он с трудом сглотнул, — хорошо.

Я покраснела и опустила подбородок. Сколько комплиментов потребуется мне, чтобы почувствовать себя достойной его нежных чувств? Я надеялась, что у меня будет шанс это выяснить.

— Повернись.

Мои глаза резко поднялись.

— Хм?

— Повернись. Я хочу увидеть твою задницу.

— О боже мой. — Я рассмеялась, закатывая глаза. Пусть Майло знает, что я чувствовала себя неуверенно. — Ни за что.

— Ну же. — Он приложил руку к своему сердцу. — Для раненого человека?

— Ой, да брось. — Я покачала головой. — Ты в порядке.

— А что, если я совру и скажу, что хочу увидеть твои волосы? Тогда, может быть, ты повернешься?

— Хорошо. — Я развернулась, затем уперла руки в бока. — Теперь ты счастлив?

Он кивнул.

— У тебя очень милая, округлая, упругая, красивая… голова.

— Спасибо. — Мы вместе рассмеялись.

— Как я уже сказал, все, что тебе нужно.

Я глубоко вздохнула и оглядела затемненную палату. Единственный свет исходил из ванной и от телевизора.

— Они проверяли тебя в последний раз перед ночью?

— Ага. Ночная смена не зайдет, пока я не позову. Это одно из преимуществ того, что я приближаюсь к тому, чтобы вырваться отсюда. Вы, люди, даете мне поспать всю ночь.

— Мы, люди — ваш преданный делу сестринский персонал — просто хотим знать, что у вас все в порядке.

— Сядь со мной. — Майло подвинулся, освобождая место на кровати.

От меня пахло дымом, и я была эмоционально измотана. Несмотря на то, что ночная смена не станет тревожить Майло, чтобы проверить его трансплантированную кожу или жизненно важные органы, они, скорее всего, заглядывали ночью, пока он спал. Вот только ночная смена начиналась только через два часа. Вероятно, у нас было немного времени, прежде чем кто-нибудь нас побеспокоит.

Поэтому я отложила ключи и телефон в сторону и скользнула к нему в постель, позволив ему обнять меня за плечи, а сама прижалась к нему. Я позаботилась о том, чтобы держать руки прижатыми к себе, чтобы не задевать его живот. А потом я закрыла глаза, расслабляясь в его тепле.

Мягкое прикосновение губ Майло к моему лбу заставило меня улыбнуться, и я запрокинула голову, вытягивая шею, чтобы он мог поцеловать меня в губы.

Мы лежали вместе, на самом деле не смотря телевизор, а просто обнимаясь, время от времени обмениваясь поцелуями. Пока фильм, который он смотрел, не закончился и на черном экране не появились белые титры.

— Мне нужно ехать домой, — пробормотала я, не делая ни малейшего движения, чтобы встать с кровати.

Майло крепче прижал меня к себе.

— Еще всего пять минут.

— Кхм.

Мы с Майло резко проснулись от того, что кто-то прочистил горло. Я села прямо, смаргивая сон.

О, боже. Черт возьми! Мы заснули. Я поискала взглядом часы. Было три часа ночи. Дерьмо.

Я слетела с кровати, не сводя глаз с пола. Мишель, одна из медсестер ночной смены, смотрела на нас, уперев руки в бока. Я не могла посмотреть на нее, не тогда, когда мое лицо было пунцовым от стыда.

Как я могла быть такой глупой? Как я могла заснуть?

— Сара. — Майло потянулся ко мне, но я отошла еще дальше от кровати.

На него я тоже не могла смотреть.

Я схватила ключи и свой телефон с приставного столика и пронеслась мимо Мишель в коридор. Было темно, верхний свет потускнел. Я не стала возиться с лифтом, не желая стоять и ждать, пока он поднимется. Вместо этого я бросилась вниз по лестнице. Каждый шаг отдавался эхом на лестничной клетке, ритм моих шагов был подобен удару молотка в наказание.

Я заснула в постели пациента, вместе с пациентом.

Меня уволят.

Уволят. Уволят. Уволят.

Это слово снова и снова звучало у меня в голове, пока я садилась в машину и проезжала три квартала домой. Когда я вошла в свою квартиру, у меня зазвонил телефон, на экране высветилось имя Майло. Я проигнорировала звонок, включила свет и направилась в свою спальню.

Сна больше не будет, по крайней мере, этой ночью.

Те несколько часов, что я проспала рядом с Майло, были такими блаженными. Такими умиротворенными. Но стоили ли они того?

Эмбер не станет держать меня в своем штате. По правилам сотрудник больницы не имеет права вступал в контакт с пациентом. Здесь нет никакой серой зоны. Все было черно-белым. Правонарушение, о котором Мишель была обязана сообщить, если она еще этого не сделала.

Если бы я застала Ким спящей с пациентом в его постели, я бы тоже сообщила об этом. Возможно. Может быть.

Я не была уверена.

За последние пару месяцев мои моральные устои перевернулись с ног на голову. До Майло я бы никогда не подумала, что влюблюсь в пациента. Но вот я здесь, бесспорно, влюблена в Майло Филлипса.

Эта любовь имела свои последствия.

Я сидела на своей кровати, наблюдая, как тикают часы на прикроватной тумбочке, пока не пришло время принимать душ и собираться на работу.

Я найду новую работу. Возможно. Может быть.

Как бы то ни было, работы, которую я полюбила и которой дорожила, работы, которая приносила мне безмерную гордость и заполняла пустоту одиночества в моей жизни, работы, которая заставляла меня сиять больше не было.

Той работы больше не было.

Стоило ли оно того?

Эмбер сидела на стуле в сестринском посту, когда я прибыла на этаж ожогового отделения. Не сказав ни слова, она встала и кивнула мне, чтобы я следовала за ней в комнату отдыха для персонала.

По пути мы встретили Мишель в коридоре, и на этот раз она была единственной, кто не смог установить зрительный контакт. Я держала подбородок высоко поднятым, а плечи прямыми.

За те часы, что я просидела на своей кровати, я смирилась с тем, что должно было произойти.

Я была близка к тому, чтобы потерять свою работу. Конечно, все было бы лучше, если бы мы с Майло просто оставались друзьями до его выписки из больницы. Но не было смысла сожалеть о прошлом.

«Мы живем с тем выбором, который делаем сами.»

Папа сказал мне это, лежа на своей больничной койке за три дня до смерти.

Я была расстроена и плакала, жалея, что не заставила его бросить курить. Он отказался позволить мне взять вину на себя.

«Не ты зажигала их для меня, Сара. Это на моей совести.

Мы живем с тем выбором, который делаем сами.»

И умираем вместе с ним.

Эмбер жестом пригласила меня в комнату, и мы сели за тот же стол, за которым сидели, когда она велела мне держаться подальше от палаты Майло. Но на этот раз мои руки не дрожали. Мое сердце не колотилось так сильно. Я не нервничала.

Я оцепенела.

Она оперлась локтями о стол, сплетя пальцы вместе. Эмбер была, вероятно, всего на десять лет старше меня, но из-за ее властного присутствия казалось, что намного больше. Она руководила многими медсестрами, и с того дня, как я познакомилась с ней, я знала, что она не из тех, кто ходит вокруг да около. В своих черных блейзерах и с волосами, всегда собранными в пучок, у нее было приятное лицо, когда она улыбалась. Но чаще всего она выглядела вот так: серьезной. Старше, чем женщина, которой чуть за тридцать.

— Ты провела ночь с пациентом, — сказала она.

— Я пришла навестить Майло. Мы смотрели телевизор и заснули.

— Я думала, мы договорились, что ты будешь держаться от него подальше, пока он больше не перестанет быть твоим пациентом.

Я кивнула. Вероятно, сейчас было самое время начать защищаться, но я промолчала.

Эмбер глубоко вздохнула.

— Сегодня утром я первым делом поговорила с доктором Верноном. Майло выпишут через неделю. Я думаю, что самое лучшее — это изменить расписание и дать тебе немного свободного времени. Возьми отпуск на следующую неделю, а потом возвращайся, когда он больше не будет пациентом.