Доверчивый прикрепил фото Фурсова рядом с фоткой Перевалова.

— Фурсов. У него был контакт с убитой, чего он не отрицает. Теоретически он мог убить Перевалову. Но зачем?

— Она могла его шантажировать, угрожать сообщить его жене об его измене, — предположил Скамейкин.

— Могла, но стала бы она рыпаться на такого человека? Ведь Фурсов чиновник. И потом у него есть алиби — этот сотрудник его Роберт. Кто следующий?

Доверчивый повесил фото Петра Лесникова.

— Петя — танцор. Пустой человек. Он, конечно, мог убить.

— Но зачем? — удивился повороту мысли начальника Скамейкин.

— Из тупости. Они поссорились. Он её и придушил. Не контролировал себя. Танцор, знаешь ли, творческий человек. Творческие личности не дружат с интеллектом, как правило, особенно такие, как танцоры, артисты, музыканты, художники. Дальше.

Доверчивый прикрепил фото Влада Мурашко.

— Мурашко — друг Перевалова. Он точно мог убить. Сидел в тюрьме. Коварный, агрессивный, жестокий. Ради друга готов на всё. Вопрос только в том, убил по заказу или по собственной инициативе?

— В биллинге телефонных звонков Перевалова мы не нашли его переговоров с Мурашко, — напомнил Скамейкин.

— Это естественно. Перевалов заказал ему жену с глазу на глаз или связывался с ним каким-то иным способом.

Доверчивый прикрепил следующее фото — Полосатова.

— Борис Полосатов — бизнесмен. Отвратная личность. Может быть также убийцей. Но на него у нас нет ничего.

За фоткой Полосатова была прикреплена фотография Ельцова.

— Ельцов — сын богатых родителей. Никчёмный прожигатель жизни, способен на что угодно, ради удовлетворения сиюминутных примитивных потребностей. Животное.

— Ему-то зачем убивать Яну? — спросил Скамейкин.

— Она могла оскорбить его.

— Это всё?

— Нет.

Доверчивый прикрепил к доске фото Зарудина.

— Этого тоже нельзя исключать из списков подозреваемых. И ещё.

Доверчивый прикрепил на доску пустой белый квадратик бумаги.

— Убийцей может быть человек, о котором мы пока ничего не знаем.

— Столько подозреваемых. Мы совсем запутались, — сказал Скамейкин.

Доверчивый сел за свой стол, отпил из чашки остывший чай и сказал:

— Мы должны очертить круг основных подозреваемых и работать по ним. Это Перевалов, Мурашко, Ельцов…

— И Фурсов, — добавил Скамейкин.

— Уже три месяца прошло, а у нас результатов ноль. Надо разработать стратегию поиска убийцы.

— Мурашко и Ельцова уже объявили в федеральный розыск.

— Этого мало. Надо действовать нестандартно.

Доверчивый встал из-за стола и пошёл по кабинету, засунув руки в карманы брюк.

— Давай поставим себя на место убийцы, — начал он размышлять вслух.

— Кого, например?

— Естественно Перевалова. Поставил?

— Пытаюсь. Не могу понять, зачем ему убивать жену.

— Она сломала ему всю жизнь.

— Он её ненавидит и хочет одновременно. Они собираются заняться любовью. Он идёт к ней в спальню. Они ласкаются, целуются. И она произносит имя случайно другого мужчины. Игорь, к примеру. Перевалов звереет и душит её.

— А ты логично мыслишь, — похвалил своего помощника Доверчивый. — Давай дальше.

— Потом Перевалов опомнился, понял, что совершил нечто страшное. Он заметает следы и ретируется из своего дома.

— И всё? Это очень просто. Нужны детали.

— Он мог попытаться покончить с собой, но не смог.

— Каким образом?

— Повеситься или наглотаться таблеток. Ему не хватило духу — это сделать. Доверчивый сел на стул у окна и поглядел вниз на улицу, рассуждая:

— Заметь, он убил и делает вид, что ни при чём. Для этого нужно иметь стержень, выдержку или…

— Быть запредельным циником. Человеком лишённым всякой жалости и сочувствия к другим людям.

— Идея. Надо покопаться, как следует, в биографии нашего дорогого футболиста, наверняка у него найдётся немало скелетов в шкафу, которые нас приведут к отгадке этого преступления.

— Это всё на уровне гипотез. Но, как другие подозреваемые. Их тоже надо разрабатывать.

— Вот и разрабатывай, но акцент делай на Перевалове.

30 глава

Перевалов утром ехал на своей машине в Фёдоровский посад на работу. Зазвонил его мобильник. Звонил Чудин. Валерий включил громкую связь.

— Слушаю.

— Валерий, это Лев.

— Рад вас слышать.

— Взаимно. Вы не могли бы поговорить с руководством клуба относительно цены, которую они хотят получить с продажи команды. Представляете, они теперь уже хотят не один миллион долларов, а два. Это ни в какие рамки не помещается.

— Команда идёт на первом месте. Что вы хотите? Хотели купить чемпионский клуб за три копейки?

— Ну не за три.

— За пять.

— Я предлагаю семь сотен штук баксов. Это очень не хило для Фёдоровского посада. Уговорите Седова принять моё предложение.

— И что мне будет за это?

— Премия — сто тысяч долларов.

— Это только слова.

— Я готов оформить договор.

— Это всё очень интересно, но я хотел бы знать, что ожидает клуб, когда вы его приобретёте.

— Клуб будет процветать. Я всё поставлю на коммерческие рельсы. Будет продаваться всё: символика, права на трансляцию, реклама на стадионе и форма.

— Вы полагаете, это может приносить доход?

— Доход может приносить всё. Нужны только хорошие мозги. Я торгую уже не один десяток лет.

— А кто будет тренером?

— Конечно, ты. Если тебе это будет интересно.

После тренировки Перевалов зашёл к Розину в его кабинет. Тот смотрел видео на телефоне и пил кофе.

— Жень, дело есть на миллион долларов.

— Если на миллион, это мне нравится. Миллион будем пополам делить?

— Если серьёзно, мне Чудин звонил, просил Седова уговорить продать ему клуб за семьсот штук долларов.

— Мне-то с этого какой бонус?

Перевалов пожал плечами.

— Но команде же будет от этого лучше.

— Ты уверен в этом?

— Зачем же клуб нужен Чудину, если не для его развития?

— Да, кто знает этого жулика, что ему надо от команды? Может быть, для афёры какой-нибудь. Ты так ему веришь?

— Он хочет, чтобы команда процветала.

— Думаешь, это реально?

— Но мы же идём на первом месте.

— Это сейчас, а что будет дальше неизвестно.

— Ты как-то совсем пессимистично смотришь на перспективы развития команды.

— Ладно, Валер, я поговорю с Седовым. Обещаю.

После посещения Розина Валерий зашёл в раздевалку к девчонкам, чтобы дать им напутствие перед длинными выходными. В чемпионате начинался перерыв между кругами. "Экскаватор" закончил круг победой в гостях над московской "Родиной" со счётом один ноль и ничьёй с "Мордовией" дома два два.

В раздевалке на скамейке сидел Рапонов. У него на коленях пристроилась Даша Дурова в одном нижнем белье. Ярослава Москвина и Инна Золотова танцевали полуголые. Где-то был телефон, из которого играла музыка. Другие девчонки гоготали и веселились. Остальные принимали душ. Перевалов позеленел в миг и крикнул:

— Рапонов, ты, что себе позволяешь?! Кто тебе позволил устраивать в команде разврат?! Немедленно зайди ко мне в кабинет!

В своём кабинете Перевалов сел за свой стол, нервно бессмысленно перебрал на нём бумаги.

Вошёл Рапонов.

— Валерий Егорович…

— Рапонов.

— У меня вообще-то имя есть…

— Не выёживайся, Рапонов. Ты здесь никто и звать тебя никак. Ты здесь находишься лишь по моей милости. Надо будет — вылетишь отсюда, как пробка из-под шампанского, и никто о тебе не вспомнит. Ты на фига развращаешь моих девчонок?

— Ваших?

— Не придирайся к словам!

— Я никого не развращал.

— А это, что было?!

— Что именно?

— У тебя голая футболистка сидела на коленях.

— Она же не вся была голая.

— Я тебя попрошу впредь держать себя в руках и не допускать развратных действий в отношении футболисток.

— Я могу уйти из команды. Тут мёдом что ли намазано? Зарплата ни о чём, начальство говно.