— Гелечка, пойми, какую травму психологическую я пережил. Если третий брак не сложится, я свихнусь окончательно. Мне надо быть уверенным, что я больше не промахнусь. Ты замечательная, красивая, хорошая, а я в душе уже глубокий семидесятисемилетний старик. У меня всё сердце в дырках, вся душа изломана, исковеркана.

— Ты не выглядишь, как старик. Ты просто огурец.

— Это внешняя оболочка. А душа никого не волнует.

— Тебя же все стали ещё больше любить, когда команда стала побеждать. Ты должен радоваться этому.

— Я радуюсь. Как могу. Но на душе всё равно тяжко.

Ангелина сильно вздохнула.

— Всё ясно.

— Что тебе ясно? — не понял Ангелину Валерий.

— Ты просто меня не любишь. Я не такая, как эти все твои фифы: Карасики и прочие. Как ты говорил в интервью, что влюбился, как последний идиот.

— Что с того? Это всё в прошлом. А ты настоящее.

— Надолго ли?

— Давай не будем торопить события. Счастье любит тишину. Я знаю один отельчик в районе, где нас никто не сдаст, да и не узнает наверняка.

— Отель? Я не привыкла шастать по отелям, как шлюшка какая-то.

— Это не для шлюшек, а для тех, кто любит друг друга. Слушай, а поехали ко мне домой.

— К тебе? Домой?

— Да.

— У тебя большой дом?

— Смотря с чем сравнивать. Поехали заодно и посмотришь.

Следующая игра "Экскаватора" была на выезде в Челябинске с местной "Теплотрассой", которая болталась между серединой таблицы и её дном. В серо-чёрной форме челябинские футболистки выглядели очень агрессивно и инфернально одновременно. Они вели себя грубо и вульгарно, осыпая грязными ругательствами и угрозами своих соперниц: "чего вылупилась, прошмандовка московская?", "я тебя урою, шмара", "вам конец, курицы". Не менее зловещая атмосфера царила и на стадионе, который был заполнен на треть и всё это был, что называется, местный "золотой генофонд нации". Некоторые мужчины сидели с обнаженными торсами, тела которых были изрисованы тюремными татухами, иллюстрирующими их сложные неоднозначные жизненные пути. Многие откровенно бухали и гремели бутылками: водки и пива. Когда болельщикам не нравилось, что происходило на поле, вниз летела обглоданная вобла и прочий мусор. Из стражей порядка на стадионе присутствовал только один дремавший на первой скамье у входа в подтрибунное помещение молодой младший сержант. Около скамейки "Экскаватора", у которой ходил и кричал команды футболисткам, сбоку от неё расположилась группа из семи полуголых агрессивно настроенных болельщиков. Один из них бросил Валерию:

— Ты чего, осёл московский, суетишься? Если твои овцы сегодня выиграют, я тебя урою после игры. Ты особо губу не раскатывай на победу. Скажи твоим, чтобы они не мельтешили, не старались. Я своё слово держу.

Валерий краем глаза осторожно осмотрел этого болельщика. Он был весь в наколках с противной протокольной рожей. Валерий расслышал, как его кореш попытался его остудить:

— Отстань от него. Он наш — он свою жену-потаскуху завалил.

— Чего? Какой он наш? Он мусор — "Динамо", — оказалось, что агрессор немного знал историю футбола.

Лариса Голубева забила один гол на семидесятой минуте. Матч закончился победой "Экскаватора".

Девчонки были в хорошем настроении. Они вышли со стадиона через после окончания игры и направились к автобусу, до которого надо было идти триста с лишним метров. Валерий шёл позади. Откуда-то со стороны к нему подошли два смазливых молодых человека в спортивных костюмах и кепках.

— Валерий Егорович, дайте нам, пожалуйста, автограф. Мы ваши фанаты.

Молодые люди протянули Перевалову две рекламные листовки местного японского ресторана и замызганную шариковую ручку. Девчонки остановились.

— Идите, я вас догоню, — сказал Валерий.

И девушки пошли дальше.

— Ручка, что-то плохо пишет, — посетовал Перевалов.

— Надо расписать, посильнее давите, — говорил один из "фанатов" и воровски оглядывался по сторонам.

Когда девушки ушли уже прилично от тренера, неожиданно перед Валерием возникли уже трое взрослых: двое в спортивных в костюмах, а впереди них тот самый, который угрожал ему с трибун: в трениках и белой маечке-алкоголичке.

— Я тебя предупреждал, пёс московский, не надо обижать наших местных баб? Предупреждал?

Валерий выронил листовку.

— Сейчас я тебе весь хохотальник расквашу.

Тип нацепил деревянный кастет на кулак, но в слудующий миг истошно заорал от боли. Сзади на его голову обрушился кусок арматуры, которым его огрела Лариса Голубева, подлетевшая спасать тренера. Она быстро смекнула, что произошло, когда Валерия отрезали от команды молодые гопники, и глазами начала искать предмет, который можно использовать в качестве орудия. Агрессор с кастетом отскочил в сторону с окровавленной головой. Лариса резанула воздух арматурой, зацепив плечо другого гопаря.

— Ты что творишь, шалава психованная?! — крикнул главный копник с пробитой головой. — Да я тебя сейчас.

— А-а! — заорала Лариса и кинулась на него, размахивая арматурой.

И гопники пустились от неё наутёк в разные стороны.

26 глава

— Стас Ельцов, тридцать четыре года, сын богатых родителей, не женат и никогда не был в браке, о детях ничего неизвестно, нигде не работает, при этом часто тусуется по клубам и имеет какие-то деньги на кармане, — прочитал бумажку Доверчивый, стоя у окна кабинета.

Через стол от него сидел молодой человек в наручниках Игорь Озеров. За ним стояли полицейский сержант и Скамейкин.

— Я всё правильно зачитал? — спросил Доверчивый.

— Вроде да.

— И где он может быть этот неуловимый Стас?

— Понятия не имею.

— Он же вместе с тобой ограбил квартиру Петуховой Елены Романовны. Это знают точно оперативники, которые тебя брали. Ты знаешь места, где он может быть. Не можешь не знать.

Озеров сморщил лицо.

— Мы же с ним не такие уж близкие кореша.

— Врёшь ты всё! Вы знакомы с техникума! Оба балбесы и бездельники. И преступники! Говори, где он может быть! Или тебя отправят в пресс-хату.

— На даче у родителей.

— Да не гони ты пургу. Эту дачу уже сто раз прошерстили. У него есть ещё кореша и бабы возможно. Давай: имена, фамилии!

— Я не знаю.

— Ладно. Пускай с тобой побеседуют основательно оперативники.

И через три часа у Доверчивого были на руках имена и фамилии трёх друзей Ельцова и двух его подруг. Полиция стала наблюдать за теми, кого назвал после профилактической беседы с полицейскими Озеров. На третий день Ельцова засекли на квартире сорокалетней Ларисы Гороховой. Это была разведённая женщина, у которой был свой маленький магазин на севере Москвы. У неё была двадцатилетняя дочь, которая жила отдельно от неё со своим бойфрендом. Для задержания Ельцова дали только пятерых пэпээсников, двое из которых были вооружены автоматами. Они медленно взбирались по лестнице. За ними следовали Доверчивый и Скамейкин. Лариса жила на четвёртом этаже. Подобрались к двери. Галактион подошёл к ней и несколько раз нажал на кнопку звонка.

— Кто? — спросил женский голос за дверью.

— Открывайте, полиция, — сказал Доверчивый. — Лариса, не глупите, вы нас не интересуете. Просто откройте дверь. Нам нужен Ельцов.

За дверью послышалось какое-то движение и лёгкий шум. Дверь не торопились открывать. Прошло две минуты.

— Всё ломаем дверь, — скомандовал Доверчивый.

Один из полицейских достал болгарку, второй кувалду и гвоздодёр. Только заработала болгарка, как замки щёлкнули. Лариса открыла дверь.

Полиция ворвалась в квартиру. Ларису в атласном халате едва не сбили с ног. На балконе были открыты створки окон и наружу тянулись связанные простыни привязанные к батарее. Полицийские кинулись на балкон. Связанные простыни доставали только до второго этажа. Видимо Ельцов удачно спрыгнул на землю и убежал.

— Проклятье! — ругался Доверчивый. — Почему мы не выставили пост внизу?