Когда Ван Хайчэн и Бай Хунъюй увидели, как подвозят оборудование для такого микроскопа, они остолбенели. Им показалось, что они слышат, как из фуры льется звонкий поток золотых монет.

Деньги не были проблемой, но сборку ДНК все равно приходилось начинать с чистого листа. Хотя трансгенная технология уже достаточно развилась, проект «Звезды» не имел отношения к генной модификации, когда короткий фрагмент гена вставляют в оригинальную биологическую ДНК путем отсечения и повторного соединения. Сейчас ученые хотели собрать ДНК с нуля. Разница огромная, как если бы в первом случае требовалось посолить готовое жаркое, а в другом – приготовить целый банкет.

Техническая сложность была даже не на порядок выше.

В течение первой недели проект не продвинулся ни на шаг. Время ушло на споры о плане операции и попытки просеять образцы; работники, как белки в колесе, трудились без выходных, напряженные, как взведенные пружины, – но для них работа без отдыха уже давно вошла в норму.

Неделю спустя пришла новая инструкция:

Прогресс идет слишком медленно, не думайте о цене, делайте все возможное.

Ходили легенды, что в некоторых других сферах можно было найти старших коллег, способных похвастаться подобным отношением к своим исследованиям, но все они так или иначе имели отношение к оружию, национальной обороне и военной промышленности – ко всему, что связано с войной. Ученые, занимавшиеся астрономией, физикой и биологией, столкнулись с таким впервые.

Ван Хайчэн не разбирался в биотехнологиях, не знал, как работает генная инженерия и с какими проблемами можно столкнуться в процессе. Но теперь он понял общее направление работы: во-первых, нужно было создать генетическую информацию жизни с нуля; во-вторых, заменить исходный генетический материал активных биологических клеток; в-третьих, культивировать их.

Проще говоря, создать жизнь с нуля.

Каждый шаг в этом направлении, вероятно, будет вехой, крупным прорывом в науках о жизни, поэтому Ван Хайчэн не совсем понимал, из-за чего наверху паникуют. К чему торопиться, имея дело с наукой? Он думал, что исследования все равно займут много времени.

И только тогда понял, какая страшная энергия содержалась в словах «не думайте о цене, делайте все возможное».

Эти слова сотворили несколько чудес по другую сторону Тихого океана: потребовалось два года, чтобы создать атомную бомбу из чисто теоретической концепции, положив конец войне между справедливостью и злом; потребовалось восемь лет от идеи пилотируемого космического корабля до посадки на Луну и втыкания звездно-полосатого флага. В этих словах слышен крик души ученых: «Причина неудачи не в том, что мы некомпетентны, а в том, что вы не хотите платить».

Биоинженеры впервые использовали метод ферментативного расщепления, пытаясь из базовой ДНК, как из строительных блоков, собрать соответствующие гены по схеме. Но неудача случилась ровно так, как и ожидалось, – стабильность структуры ДНК разрушилась после двух переносов. После этого предприняли еще одну попытку обратной транскрипции, и гены все-таки удалось вмуровать, но гарантировать структурный порядок было совершенно невозможно.

Биоинженерия относится к типичной сложной системе и считается предельно низкой категорией в инженерных дисциплинах. Любая новая технология непременно должна пройти долгий путь ошибок и неудач, прежде чем начнется медленное продвижение к цели. Например, технология клонирования с точки зрения научных принципов представляет собой не что иное, как помещение одного ядра в другую клетку с удаленным ядром, и ученые точно так же испытали при ее разработке бесчисленные неудачи. Сейчас непрерывные сбои привели только к тому, что цифры на счетчике сменялись в бешеном темпе, но это никак не повлияло на всеобщий рабочий энтузиазм.

Что действительно влияло, так это постоянные приказы и призывы сверху: «Не думайте о цене, просто поторопитесь!» Все слышали их слишком часто, и потому не могли не начать нервничать.

Биологи известны своей бедностью, и именно бедностью ограничено их воображение – они просто не могли представить, как можно потратить безлимитный бюджет, оказавшийся в их распоряжении. Им и в голову не могло прийти, что решение конечной проблемы зависело от наноинженеров: славная умением прожигать деньги, эта команда спалила более 7 миллиардов долларов США и выпустила двадцать одноатомных «скальпелей» и «столов для микроскопии атомного уровня», управляемых непосредственно на уровне химических связей. С их помощью можно было принудительно разобрать молекулы ДНК, вырезать необходимые гены и собрать заново.

Прошло всего 22 дня, меньше месяца, с отъезда профессора Аня до синтеза первой полной молекулы требуемой ДНК.

Не сразу получилось ввести ее в хромосомы и полностью заменить исходный генетический материал клетки. Эта часть работы оказалась даже сложнее сборки и должна была занять больше времени, но прошла неожиданно гладко. Ходили слухи, что источник программы внедрения ДНК не был «чистым», и в нем использовались сверхсекретные сведения, украденные шпионами из исследовательского центра за океаном. Во всяком случае, четыре рабочие группы практически одновременно добились результата, и меньше чем за пять дней успешно заменили молекулы ДНК в хромосоме.

Таким образом, с молниеносной скоростью и не жалея денег, проект «Звезды» выполнил первый этап задачи.

Современная держава усилиями всей страны продемонстрировала страшную силу: «не думая о цене, сделать все возможное». Увидев ее воочию, Ван Хайчэн по-настоящему понял, что чувствует.

Это было не возбуждение, а страх.

Раньше он думал, что все займет много времени, пять, десять лет, а то и больше. Идея казалась довольно странной, ведь обычно все надеются, что проект, которым они занимаются, даст скорый результат, и чем раньше, тем лучше, особенно когда дело столь важное.

Бай Хунъюй как-то полушутя спросила: если думать эгоистично, раз «Звезды» полностью засекречены, можно ли на их основе написать докторскую? Последний человек, получивший Нобелевскую премию за докторскую диссертацию, тоже был астрофизиком[53], так не должен ли Ван Хайчэн продолжить эту традицию?

Если в его работе случится прорыв, то ему не придется так сильно беспокоиться о квартире. Не должно ли государство выдать ему в награду целый академический корпус?

Уже потом Ван Хайчэн понял, что его ожидания происходили из трусости. Фантазия в течение долгого времени создавала в нем чувство безопасности внешнего наблюдателя. Когда веревка подошла бы к концу, вне зависимости от того, что на ней вытянулось бы в этот мир, к нему это бы не имело никакого отношения. Но тревоги и страхи, смягченные буфером времени, ушли на второй план.

В тот день, когда обнаружили аномальное излучение черного тела в 60 К, о двух предполагаемых облаках Дайсона, найденных в глубоком космосе, почти забыли. Хотя Ван Хайчэн построил множество гипотез на этот счет и даже обсудил с Бай Хунъюй несколько наиболее разумных, ни в одной из них не получилось найти убедительной связи между сигналом и облаками Дайсона.

– В небе над физикой плывут два темных облака,[54] – сказал он Бай Хунъюй.

От старой шутки из истории физики Бай Хунъюй громко рассмеялась:

– Не волнуйтесь, мы обязательно переопределим мир.

Глядя на розовые щеки девушки, ее изящные тонкие брови, на губы, чуть изогнутые в легкой улыбке, Ван Хайчэн на мгновение застыл, чувствуя лишь растерянность. Различия между ними уже достигли критической точки. Когда он запаниковал, Бай Хунъюй лишь порадовилась его шутке. Неужели его опасения были необоснованы? Он надеялся, что так и есть, и даже страстно желал, чтобы появление сингулярности взволновало его так же, как и ее, но у него не получалось.

Только пройдя испытание, понимаешь, что ты за человек.

Они столкнулись с одним и тем же: что-то в пустоте покрыло все пространство за пределами Земли и в течение суток передавало на Землю особый сигнал. Словарь его дешифровки скрывался в геноме и, возможно, был записан в самом начале появления жизни на Земле. Что-то сумело скрыть существование двух облаков Дайсона вплоть до того дня, когда началась трансляция.