– Детектив Го, вы не слишком ли много на себя берете? Видите группу террористов, которые невесть что задумали, и при этом не хотите выложиться по полной, а думаете о том, как бы покраше выступить? И с чего бы птица такого высокого полета до сих пор в информаторах ходит? Вот жалость-то какая.

Ворвавшаяся девушка привлекла внимание Го Юаня. Он вглянул на Юнь Шань и слегка улыбнулся:

– Новый человек с усовершенствованными генами, верно?

Юнь Шань удивилась – у новых не было опознавательного знака, так что их не так уж и легко было отличить от других людей, как он понял с первого взгляда? Однако Го Юань не стал придиратся к ее личности:

– Отвечая на ваш вопрос. Мне, право, неловко, но будучи психом, мог бы я стать детективом, если бы не летал высоко? Странные у вас представления о нашей болезни. Я же не девочка со сделанными генами, мне довольно трудно быть просто нормальным человеком.

Услышав, как он, не смущаясь, говорит о своем антисоциальном расстройстве, Юнь Шань ненадолго проглотила язык. Настроение заходить, высаживая двери, куда-то улетучилось, и она начала высасывать энергетическую добавку, которую держала в руке, чтобы скрыть неловкость. И тут вдруг поняла, что энергетические добавки, вероятно, ее и выдали – генетическая модификация значительно улучшила физическую форму тела, но и значительно увеличила потребление энергии, поэтому новые люди больше зависели от дополнительных калорий.

Дуаньму Хуэй наконец пришел в себя и тихонько вздохнул:

– Хорошо. Озвучьте свои условия, не нужно больше держать интригу. Мы знаем, что у нас нет выбора, просто скажите мне, каковы ваши условия?

Го Юань на мгновение задумался. Дуаньму Хуэй был прав, выбора не было ни у кого из них, и, что бы агент ни говорил, он все-таки оставался солдатом и не имел права не подчиняться. В недоверии и недовольстве друг другом было мало толку, кроме разве что выплеска эмоций.

Он покачал головой и произнес:

– Тогда я должен сказать кое-что прямо. В нынешних обстоятельствах, если вы хотите, чтобы я нашел способ решить эту проблему в течение трех дней, все должно быть по моим правилам.

Дуаньму Хуэй не успел ответить – встряла возмущенная Юнь Шань:

– И что же подразумевается под «вашими правилами»?

Холодный свет вспыхнул в глазах Го Юаня:

– Мое правило – делать то, что я говорю.

Сперва сердце Дуаньму Хуэя похолодело, но потом он понял. Как сказал Го Юань, в глазах посторонних Чэнду – это уютный, неторопливый, медлительный город. Но на деле в тихом омуте водились черти, и в скрытой жизни города переплетались самые разные силы и возможности. Если поступать сообразно обычным правилам, то эту проблему не то что за три дня – за три месяца не решить. Для того чтобы этот человек помог убрать беспорядок, ему нужно позволить выпустить демонов, запертых в его теле, забыть правила и двигаться вперед самым прямым и эффективным путем.

И если Дуаньму Хуэй примет такое решение, то будет отвечать за все последствия.

Пока он размышлял, снова вмешалась Юнь Шань:

– То есть, если вас послушать, не означает ли это, что если вы захотите кого-то убить, то надо убить, и если захотите что-то поджечь, то надо поджечь?

– Ага, – бесцеремонно кивнул Го Юань.

– Вы…

– Более того, если я захочу кого-то убить, это вы достанете нож, а если я захочу устроить пожар, это вы разведете огонь. Я, во-первых, психопат, а во-вторых, слабак. В отличие от нового, генетически модифицированного человека вроде вас, у которого ноги от ушей и который этой ногой человека может с полпинка убить.

И без того дурное выражение лица Юнь Шань стало еще хуже. Она уже открыла рот, но Дуаньму Хуэй протянул руку, останавливая ее.

– Вы все раньше сидели в теплице, – покачал головой Го Юань. – Никогда не видели ни настоящей тьмы, ни настоящей опасности. Если вы не согласны с моими условиями, то айда на кладбище павших бойцов, найдем там себе местечко по фэншую. Все равно государство платит.

– Что такое настоящая тьма и настоящая опасность? – спросил Дуаньму Хуэй.

Го Юань не удостоил его взглядом, он улыбался и не сводил глаз с Юнь Шань, а потом произнес, чеканя каждое слово:

– Когда во время операции вам придется пожертвовать членом команды и выставить его в роли пушечного мяса, сможете ли вы справедливо решить, кто это будет, исходя из ситуации? Вы к такому готовы?

Дуаньму Хуэй не успел ответить, а Го Юань продолжил:

– Если вам придется выбирать между членами команды и невинными людьми, сможете ли вы решить, исходя из ситуации, кем будет справедливо пожертвовать?

Если Дуаньму Хуэй все еще готовился ответить на первый вопрос, то о значении второго даже не задумывался. Он может пожертвовать только собой и своими солдатами. Какой еще может быть выбор?

– Нам сперва на кладбище или на место происшествия? Как решите, дайте мне знать.

Дуаньму Хуэй какое-то время хмурился, и наконец сказал:

– На место происшествия.

Вот так подспудно инициатива перешла в руки Го Юаня.

До саммита G19 оставалось три дня, и время поджимало.

Юнь Шань с ледяным выражением на лице повела Го Юаня исследовать место происшествия, не желая произносить ни единого лишнего слова. Она испытывала к этому коротышке настоящее отвращение, и к тому же хотела проверить его хваленые способности. В конце концов, промучиться столько месяцев, чтобы получить такой исход, – кто угодно почувствовал бы себя недовольным.

Го Юаня же ничуть не волновало ее отвращение, Юнь Шань даже чувствовала, что эти большие томные глаза у нее за спиной без зазрения совести изучают ее тело, отчего девушку пробирали мурашки. Дело было вовсе не в том, что ее насиловали взглядом, просто она украдкой взглянула в эти глаза со стороны, и они были ясными и чистыми, в них не было присущей людям его профессии сложнозапутанной мути. Только когда эти глаза смотрели на людей, казалось, они видели кусок мяса или инструмент, а вовсе не жизнь.

Это был взгляд ребенка. Дети – самые жестокие и безжалостные существа в мире. У них нет нравственного чувства, как у взрослых.

– Ван Хайчэн любит играть на скрипке? – Го Юань присел на корточки посреди разрухи, выкопал кусочек земли, помял его, понюхал кончики пальцев. Вокруг царил хаос, так что он даже не знал, с чего начать. И в этот момент вспомнил деталь, упомянутую ранее Юнь Шань.

– По крайней мере, умеет. Но насколько хорошо, сказать трудно… – честно ответила Юнь Шань, не совсем понимая, почему он заговорил об этом.

– Так даже лучше.

Неизменные привычки и увлечения как нельзя лучше описывают характер человека. Многие из «глухарей» были раскрыты по марке сигарет и следам от зубов на окурке. Если бы Ван Хайчэн, притворяясь антикваром, пил чай или играл в шахматы, то это можно было бы посчитать за спектакль, но со скрипкой все не так, скрипка совсем не вязалась с антиквариатом.

– А инструмент где?

Прибывшая на место следственная группа извлекла разбитый корпус инструмента из коробки для образцов и показала Го Юаню. Не надев перчаток, тот просто осмотрел его: дека в хлам, две струны порваны, гриф тоже сломан. Скрипка не брендовая, но все же из еловой древесины, с тигровым узором на нижней деке, что указывало на класс, который обычно выбирают простые любители. Это немного разочаровало Го Юаня. Он подумал, что истинный любитель музыки на время укрытия принес бы инструмент с чуть более ярко выраженной индивидуальностью, но эта скрипка, очевидно, была взята на отшибись – подозреваемый явно не рассчитывал забрать ее отсюда.

– Проверьте марку и каналы продаж, – сказал Го Юань штатному техническому эксперту, протягивая руку, чтобы вернуть инструмент. Внезапно на полпути он вдруг что-то вспомнил и снова дернул скрипку на себя. Выставил ее против солнца, заглянул в резонатор, сунул руку внутрь и немного пошарил внутри, а затем его глаза вспыхнули.

– Выпили мне вот этот кусок, – Го Юань очертил на деке нужный участок. Эксперт не заставил себя ждать, и менее чем за три минуты кусок был вырезан с минимальными потерями.