Два года спустя ученые начали понимать удивительную сложность этих девяноста семи, казалось бы, неотличимых друг от друга образцов. Они узнали, что их существует несколько типов, хотя при первом взгляде единственным впечатлением у всех было то, что тектосы абсолютно черные.

И только ответственный товарищ ошеломленно смотрел на беззубый пинцет в руке. Зубцы отсекло внезапно появившейся мембраной, которая затем свернулась в черную оболочку, и, естественно, они исчезли. Неужели остались внутри? Запечатаные в этом шаре? Неужели у этой штуки есть только внешняя стенка, а внутри пусто?

Это недоразумение напомнило всем, что чашки Петри оборудованы устройствами строгого контроля качества. Вскоре появились и объективные данные.

На протяжении всего процесса, от кратковременного «исчезновения» эмбриона до появления черной оболочки, качество тектоса никак не изменялось. Это делало происшествие еще более невероятным. Выглядело так, будто тектос ненадолго превратился в бесплотный призрак, а затем обернулся в черную оболочку и на самом деле никогда никуда не исчезал. Причина возникновения внешней пленки, по-видимому, заключалась именно в том, чтобы позволить людям обнаружить тектос после того, как он станет «невидимым».

– Оно что… только что типа в суслика превратилось? – пробормотал под нос один из сотрудников. – Не увидеть, не пощупать, но тем не менее оно есть?

О тектосе, вернувшемся после появления оболочки, можно было узнать при ограниченном физическом контакте: его поверхность была невероятно гладкой; щуп определил пленку как предельно жесткую, давление в 100 Н и 10000 Па не оставило на ней даже следа деформации, но увеличивать его уже не осмелились.

Еще одним интересным фактом стало то, что тектос, с которым возился ответственный, оказался на 0,07 грамма тяжелее изначальной массы, что равнялось массе отломанных зубцов пинцета. После осторожных попыток испытатели несколько раз встряхнули тектос – и почувствовали слабую инерцию удара, но звука не услышали. Зубцы действительно оказались запечатаны в «полости», но оболочка не вибрировала при ударе, и потому внутри ничего не гремело.

«Вакуумная масса» тектосов вызвала сильное беспокойство у ученых, которые хотели изучить их внутреннюю структуру. Но по ходу исследования старое беспокойство не исчезло, зато к нему добавился новый, пробирающий до костей страх.

Сначала исследователи использовали обычный оптический микроскоп, чтобы осмотреть оболочку, но при увеличении в пятьдесят раз по-прежнему видели лишь черноту.

Отрегулировав кратность на максимум и увеличив изображение в тысячу раз, они по-прежнему видели лишь черную смоль. Они решили, что структура канала, поглощающего свет, наноразмерная, и люди едва ли могут сделать такой материал из углеродных нанотрубок.

Тогда ученые переключились на электронный микроскоп с разрешением около одной десятой нанометра, достаточным для того, чтобы четко разглядеть структуру наноматериалов.

Кромешная тьма.

Все встревожились. Тьма всегда порождала страх в человеческих сердцах. При таком масштабе они все равно не могли получить ни капельки информации, весь попадающий на тектос свет полностью поглощался, не отражаясь и не преломляясь, отчего казалось, что в руке лежит не предмет, а черная дыра.

Решили использовать сканирующий туннельный микроскоп.

Оператору потребовалось десять минут на проверку того, что с сигнальным кабелем все в порядке, просто экран оставался черным как смоль.

– Это невозможно, – заявил экспериментатор, – эта штука может видеть даже отдельные атомы.

Коэффициент отражения электромагнитных волн гладкой на ощупь оболочки во всех частотных диапазонах был равен чистому нулю.

Все излучение, испускаемое на поверхность, поглощалось на сто процентов, не было никакого рассеяния, отражения или дифракции. Даже высокоэнергетическое излучение различной частоты не могло заставить его произвести квантовый скачок. Любой попавший на поверхность луч действительно пропадал в ней, как в черной дыре.

Никто не знал, во что превращалось излучение после того, как его поглощал тектос. Утилизовал ли он его? Никакой обратной связи не поступало, поэтому и выведать не получилось. У исследователей не было возможности судить о структуре тектоса: под любым зондовым микроскопом они видели лишь тьму.

Тектос стал настоящей загадкой, черной информационной дырой. По сути, не было никакой разницы между стопроцентной прозрачностью и стопроцентным поглощением.

Ответственный ненадолго оцепенел, затем вдруг снял защитные перчатки и схватил черный шарик. Наблюдатели хором вскрикнули, но не успели его остановить, и теперь бусинка лежала у него на ладони.

Наступила мертвая тишина, все смотрели на безумца круглыми глазами. Никто не знал, что могло произойти, и казалось, может случиться все что угодно – он мог растаять, исчезнуть, превратиться в Супермена, и никого бы это не удивило.

Ничего не произошло.

Спустя полуминуты мертвой тишины он положил черный шарик, чувствуя лишь морозец, пробежавший по спине.

– А почему оно не холодное? – пробормотал он. – Не холодное.

Кое-кто понял, что он имел в виду. Поскольку эта штука поглощала все излучение, как черная дыра, температура ее поверхности должна быть близка к абсолютному нулю, но почему же она не была холодной?

Ответ мог быть только один: плотность материала невообразимо мала. И несмотря на то, что он был запредельно холодным, эффективность теплообмена оказалась очень низкой. Пространственная структура «черной оболочки» была на данном этапе непостижима для человеческой науки и техники.

Когда Ван Хайчэн вернулся, первая попытка исследования тектоса после почернения уже завершилась. Пока он просматривал информацию, Бай Хунъюй подробно описывала ему этот прозрачный, тонкий, существующий, но несуществующий призрак. Информация не могла заменить волнение и страх того, кто наблюдал происходившее своими глазами. Даже просто пересказывая ту сцену, Бай Хунъюй дрожала от волнения.

– Да что же это за штука такая? – повторяла она. – Чего она хочет?

Никому не был интересен судебный иск Вана Хайчэна, никто не знал результатов судебного разбирательства, а оно лежало у него в сумке, и там все было расписано по пунктам.

– Вы не знаете? – спокойно спросил Ван Хайчэн. – Почему же? Моя ли вы ученица? Что тут за обстоятельства?

Бай Хунъюй была ошеломлена. Сперва она не поняла, что имел в виду наставник. Ван Хайчэн был ненамного старше ее самой, но сегодня выглядел очень странно, лицо его казалось непроницаемым, как водная толща. Она не могла разглядеть на нем ни радости, ни гнева, и не знала, смеется ли он или говорит всерьез.

Впервые за долгое время Ван Хайчэн наконец-то смог спокойно думать о работе, не отвлекаясь. Глядя на включившую дурочку Бай Хунъюй, он рассмеялся:

– А если еще подумать? Ни тронуть, ни увидеть, электромагнитного эффекта нет, но есть масса. Это не биологическая проблема, это астрофизическая проблема.

Бай Хунъюй на мгновение задумалась, а затем аж подскочила:

– Учитель, вы имеете в виду… но… это…

Ван Хайчэн кивнул ей, он волновался не меньше собственной ученицы.

– Темная материя[55]?! – воскликнула она.

Да, невидимая, неосязаемая, не имеющая электромагнитных эффектов, но имеющая массу; гипотеза темного облака, нависшая над астрономией…

Темная материя.

Ван Хайчэн до сих пор помнил, что почувствовал, когда впервые прочитал о концепции темной материи.

– Что за бред? Не могут найти решение, чтобы объяснить мир, что ли? Ну и хрень!

В то время он учился в десятом классе и впервые прочитал научно-популярную статью о темной материи в «Научном китайце».

В отличие от рождения многих других физических концепций, темная материя была предложена исключительно для решения серьезного несоответствия между фундаментальной теорией астрофизики и наблюдаемой реальностью Вселенной.