Что за ересь! Поначалу Юнь Шань слушала его как стендап, пытаясь найти лазейки, чтобы пойти в контратаку, но чем дальше, тем более подавленной себя чувствовала, не в силах найти места для ответного удара. Бред какой-то! То, что говорят люди вроде него, звучит правдоподобно, но на самом деле оно как наркотик, нельзя позволять этим словам проникнуть в разум.

– То есть хотите сказать, что на самом деле это вы самый развитый, потому что у вас нет морали и совести и вы свободны от низменных инстинктов, так? – Юнь Шань наконец нашла, куда атаковать.

– Нет, я хочу сказать, что, возможно, иного шанса не дать Чэнду разлететься в пыль не будет.

Го Юань вдруг почувствовал, как в голове у него прояснилось. До того бурно поступавшая информация кружилась вихрем бессвязных обрывков, сложить из которых полную картинку он никак не мог, равно как и понять замысел художника.

– Да что вы, черт побери, такое несете?

– Подумайте об этом, что именно есть у Ван Хайчэна? В Цзянкоу он заставил землю ходить ходуном и изменил природу всего живого; в энергоузле взял черное кольцо, которое «может заставить целый город взлетель на воздух»; вы, ребята, в поте лица одаривали его, вручили ему несколько черных бусинок, а следовало предположить, что они такие же страшные, как и два других черных объекта. Тогда зачем ему двадцать три самосвала? Неужели и правда чтобы напасть на место проведения саммита G19?

Это предположение пробудило прежние сомнения Юнь Шань. Из-за того, что события шли одно за другим, как волны, она так и не успела подумать о ключевых моментах, но эти сомнения продолжали копиться в голове и уже начали бродить. Да, ситуация не сводилась просто к тому, что же собирается сделать Ван Хайчэн. Если это действительно террористический акт, то он может так до утра козыри метать.

– Вы имеете в виду, что у него есть и другая цель?

Го Юань не стал отвечать прямо:

– Помните значок, который мы нашли на скрипке?

– Печать Ктулху?

– Она самая. То, что он сделал печать Ктулху эмблемой «Светлячка», точно имеет какой-то смысл.

– Террористические организации часто используют устрашающие символы, – не согласилась Юнь Шань. – Как и пиратский флаг с черепом и скрещенными костями. Зловещий и мощный графический символ, чтобы сеять страх и подорвать волю врага. Так часто бывает.

– Нет, нет. Это совсем не то, что флаг с черепом и костями. Во-первых, этот символ не для того, чтобы его видели другие, а во-вторых, бог Ктулху не злой.

– А?

Го Юань принялся медленно объяснять, одновременно продолжая приводить в порядок мысли и искать ответы для себя самого:

– Боги в мифологии Ктулху слишком могущественны, чтобы описать их силу, а их мудрость лежит за пределами воображения. Злые секты пытаются поклоняться им, пытаются получить силу от древних богов, но те не одаривают своих почитателей, и до обычных людей им тоже дела нет. Они пугают исключительно своим могуществом. В этом разница между Ктулху и другими мифами. Других богов люди могут описать и понять, поэтому независимо от того, ненавидят те людей или любят, человек может как-то реагировать на бога. Ктулху не злой, но люди не могут его понять. И соприкоснувшись с ним, они будут беспричинно уничтожены или просто сойдут с ума.

– То есть люди похожи на муравьев, а Ктулху – это современная цивилизация. Например, из любопытства можно протянуть к ним руку, чтобы поиграть, и случайно раздавить, или наступить на них, по сути не заметив, или разрушить муравейник во время строительных работ. В любом случае, стоит прикоснуться к муравьям, для них все кончено, так? – поняла Юнь Шань.

– Да, – кивнул Го Юань. – Что означает этот значок? Хочет ли Ван Хайчэн разбудить Ктулху, или верит, что мешает другим это сделать? На чьей он стороне? А мы на чьей?

– Вы сказали, что отсутствие морали и совести может быть единственным шансом для Чэнду не обратиться в пыль. Что вы имели в виду?

– Все просто: возможно, мы с Ван Хайчэном думаем, что на самом деле находимся на стороне справедливости и правды, а другой – это просто невинный ребенок, к которому привязан пульт управления, и его придется прикончить.

Обнаружив странное местопребывание двадцати трех самосвалов, Дуаньму Хуэй срочно мобилизовал все имевшиеся в его распоряжении оперативные группы, чтобы заняться ими. Вместе с Го Юанем и Юнь Шань вышло пять групп. Казалось бы, так много людей, но он чувствовал себя крайне неловко, когда думал о том, что задача, которую нужно решить, – это двадцать три зверюги с максимальной нагрузкой в двадцать пять тонн.

– Банда угонщиков должна была установить на них устройство для автоматического управления. Ван Хайчэн и его группа могут использовать его, чтобы перехватить сигнал автопилота. Итак, наша первая боевая задача – отключить оборудование для угона и помешать террористам дистанционно управлять самосвалами. Зачем неприятель украл машины, еще не ясно, поэтому второй приоритет – подтвердить, помещен ли в них опасный груз, – сказал Дуаньму Хуэй, и сердце его невольно забилось быстрее. Даже обычная взрывчатка, исходя из грузоподъемности грузовика, была достаточно страшна. – Если внутри есть опасный груз, никаких самостоятельных действий. Все слышали? Никаких самостоятельных действий!

Двадцать три самосвала объехали окрестности храма Ухоу и остановились в радиусе трех километров от него. Почему их припарковали именно там? Для того, чтобы облегчить подготовку к атаке, или они уже готовы и ждут отмашки? Или цель нападения находится рядом с храмом Ухоу? Агенты ничего не знали.

– Ван Хайчэн и его команда не должны знать, что мы выследили их самосвалы. В этот раз мы, скорее всего, столкнемся с ними снова, и у нас есть возможность воспользоваться случаем и застать их врасплох. Стрелять можно, но постарайтесь оставить террористов в живых, – продолжал распределять задачи Дуаньму Хуэй. – Спортивная академия Чэнду к западу от храма Ухоу – это место с самой низкой плотностью населения в окрестностях. Если возникнет чрезвычайная ситуация, вы можете рассмотреть возможность приоритетно использовать здание Академии для эвакуации.

– А саму Академию эвакуировали? – спросила Юнь Шань по коммуникатору.

Дуаньму Хуэй помолчал секунду.

– Нет. Если начать эвакуацию, можем спугнуть нашу змею.

Еще две секунды на радиоволнах висела тишина.

– А что храм? – спросил Го Юань. – В храме сейчас никого нет?

– Вы имеете в виду, есть вероятность, что взрывом разрушит храм Ухоу? – донесся странный голос из коммуникатора. Даже одной машины бризантной взрывчатки хватило бы, чтобы до основания разрушить этот древний памятник, который существовал уже почти две тысячи лет.

– Это вы боитесь причинить вред невинным гражданским лицам, а не я, – пожал плечами Го Юань.

Какое-то время все молчали, и Юнь Шань вдруг вспомнила слова, сказанные Го Юанем ранее, – когда собираешься застрелить невинного ребенка, привязанного к пульту дистанционного управления, все ждут, что это сделает другой.

– Безопасное место – Спортивная академия Чэнду, – повторил инструкции Дуаньму Хуэй. – Группа Го Юаня прибывает к месту назначения и сперва демонтирует контрольное устройство, установленное на самосвале. Получив устройство, технический отдел делает все возможное, чтобы взломать способ передачи сигнала. Если взлом пройдет успешно, мы сможем установить направление и заблокировать дистанционное управление, так что нам не нужно будет отслеживать каждую машину. Сперва уничтожьте дистанционное управление, у нас будет достаточно времени, чтобы обезопасить машины. В любом случае, автомобилям нельзя позволить проникнуть в ключевые районы. Их нужно держать между западным участком Второго транспортного кольца и проспектом Ухоуцы.

Автомобиль Го Юаня пересек переулок Симяньцяо и приблизился к месту назначения. Переулок кучерявился тибетским письмом. На одной его стороне теснились декорированные под старину лавки с благовониями, буддийской утварью, специфическими продуктами плоскогорья. На другой стороне стояли магазины снаряжения для жизни на плато, забитые высокими технологиями и пышущие современным духом. Ультратонкие гаджеты для активного отдыха, тюнинг машин под условия высокогорья, инструменты для выживания, спутниковые телефоны Бэйдоу. Поскольку на этой улице также находилось управление Тибетского автономного района, здесь всегда роилось множество людей на пути в Тибет или из него, и половина лиц отливала бронзовым загаром.