Несложно подсчитать, что в кои-то веки я заработал гораздо больше, нежели потратил.

— Пять с половиной — это включая ту сумму, что я истратил на покупку земель? — уточнил я.

— Именно так, — кивнул продолговатой головой богомол-переросток. — Но это не только поместье Йоргенов, но и баронство Выксберг. Сюда также вошли долги, сделанные по поместью Выксберг, включая оплату сезонных рабочих, нанятых госпожой Выксберг для сноса здания.

А что, Кэйтрин распорядилась снести старый замок баронов? Не говорила. А может и говорила, но я невнимательно слушал. А богомол продолжал краткий отчет:

— Сорок тысяч талеров так и лежат в моих кладовых, ждут своей очереди. Еще тридцать тысяч запущены в деловой оборот. Я вам говорил, что такие огромные деньги невозможно сразу же бросить на рынок, поэтому приходится все делать неспешно.

— То есть, общая сумма составляет семьдесят тысяч? — удивился я. Откуда столько?

— Да, семьдесят, — подтвердил Мантиз. Потом он забеспокоился: — Но имейте в виду, что если вы захотите изъять все деньги, на это потребуется время. Сорок тысяч, за исключением одного процента за хранение, вы можете забрать хоть сейчас. А вот тридцать тысяч и еще двести талеров, которые составят вашу прибыль, я смогу вам отдать через месяц, не раньше. Все-таки, деньги вложены, их нужно где-то взять.

— Нет, ничего не нужно. Просто я считал, что вся сумма составит пятьдесят тысяч, а не семьдесят.

— Да, я тоже давал предварительную оценку в пятьдесят тысяч. Но неожиданно золото изрядно подорожало, поэтому при оценке золотых монет пришлось сделать поправку на повышение. Кстати, я выдал герцогу Силингу ссуду, использовав частично свои, а частично и ваши средства. Вам интересно, куда вложены остальные ваши деньги?

— Пожалуй, мне достаточно. — перебил я ростовщика, а иначе тот примется рассказывать мне о курсе золота, о взлете и падении серебра, о чистом (тангарском) серебре и нашем грязном, о суммах, которыми он кредитует и купцов и аристократию. Если я узнаю, то получается, что я тоже становлюсь на одну доску с ростовщиком. А так, я всего лишь поместил свои средства на хранение в банк.

— Господин Мантиз, распорядитесь, чтобы мне приготовили пятьдесят талеров серебром, и столько же медью.

Ростовщик хлопнул в ладони, вызывая помощников, которые и притащат искомое.

Опять бедному гнедому придется тащить здоровенный кошель с медными монетами, но иначе никак. Строителям надо платить в ходовой монете, а иначе замучаешься менять, а Гневко — парень сильный. Когда-то он таскал и меня в полном доспехе, да еще со щитом и копьем, а еще и мой скарб. И, ничего, не жаловался.

— Ваше сиятельство, — остановил меня Мантиз, когда я уже собирался уходить. — У вас не найдется еще немного времени? Дело касается тех деревень, что подарил вам Его высочество.

А какое дело Мантизу до моих деревень? Что там его могло заинтересовать? А, так Кэйтрин как-то сказала, что надо бы вначале навести справки — что за поместье мне пожаловали. Может, имеет смысл сразу же избавиться от них? А кто лучше знает ситуацию, как не ростовщик? Если Мантиз сам не имеет информации, он всегда может добыть ее у своих коллег. У этих, которые «работают» с нашими деньгами, налажен обмен информацией, имеется взаимовыручка. Конечно, съедают они друг друга также, как богомолы кузнечиков, но только тогда, когда осознают, что соперник ослабел и его реально можно сожрать. Нечто подобное творится при дворце моего герцога, а там, между прочем, еще не самый худший двор из тех, которых я видел. Кто-то считает, что при дворе моего дядюшки, покойного короля Рудольфа было лучше? Как же. Все тоже самое. За право оказаться поближе к августейшей персоне такие дела творятся, что никакому разбойнику не снилось.

— А что с ними не так? — поинтересовался я. Потом догадался. — Эти деревни только числятся деревнями, а на самом деле их уже нет? Или имеются только дома, но нет населения?

На герцога у меня за пустующие деревни обид не было. Да он мне пейзан и не обещал. Сумею отыскать желающих взять мои земли в аренду — добро пожаловать. Но, скорее всего, нет. В Силингии, да и в Севре, с населением туговато. Иной раз едешь, и не знаешь, встретишь ли постоялый двор, а это, скажем так, показатель.

— В ваших новых владениях имеется четыре деревни, но в каждой проживает не больше пяти-семи семей. Однако земель вам даровано столько, что они могут прокормить сто семей, не меньше.

— То есть, герцог пожаловал мне сто югеров? — деловито уточнил я. Помнится, когда я покупал Йорген, именовавшийся тогда Яблоневым садом, или как-то так, мне кто-то говорил — не то сам Мантиз, не то кто-то из его людей, что с одного югера может кормиться семья, да еще и на выплату владельцу земли останется.

— Нет, там в два раза больше, почти двести югеров, но часть земель либо заросли лесом, либо располагаются на каменистой почве, пригодной только для выпаса коз. Конечно, неудобные земли тоже со временем можно пустить в дело, но лучше пока сосредоточиться на пашнях, ждущих своего пахаря, который откроет плугом еелоно и засыплет семенем.

Ишь, как богомолы образно говорить-то умеют! И не скажешь, что ростовщик-кровопийца (это я образно), а поэт. Впрочем, суть я уловил. Но не всю.

— Как я понимаю, вы предлагаете мне вложить часть своих денег в переселение пейзан на пустующие земли? — хмыкнул я. — Предположим, я не возражаю. Дело, серьезное и нужное. Вопрос — а где мне найти целых сто семей? Мои арендаторы вполне довольны жизнью. А если у кого-нибудь из них не хватает земли, они всегда отыщут себе работу в городе. Вон, неподалеку от усадьбы целый поселок возник.

— Да-да, я знаю затею вашей супруги, — часто-часто закивал Мантуз. — Она очень мудро распорядилась теми деньгами, которые вы ей одалживали. Да, вот здесь все счета, расписки. Если вам интересно, можете посмотреть, а если вам это нужно — я прикажу сделать копии.

— Не нужно, — сдержался я, чтобы не скривить свою немолодую морду. Мне уже и так стыдно. Кэйтрин одалживает деньги у своего собственного мужа, да еще и возвращает долги! Боюсь, что даже с процентами. Стыдно. Но что поделать, если девчонка вбила в свою умную головушку, что ее дела, касающиеся поместья Выксберг, которое числится ее собственностью (правда, приобретено оно было на мои деньги) и затей по части продажи свинца, каких-то там еще изобретений, не должны касаться моих денег.

— Тогда вернемся к теме нашего разговора, — кивнул ростовщик головой, упрятанной в капюшоне. — У вас имеется земля, но там не хватает работников. Значит, вам нужно этих работников где-то нанять и переселить их к себе.

— Все правильно, — согласился я. — Необходимо заселить пустующие земли, для чего потребуются люди, желающие туда переехать и деньги. Людям нужно чем-то питаться в дороге, нужны средства на ночлег и прочее. Да, а ведь понадобятся деньги на обзаведение хозяйством, верно? Значит, необходимо, чтобы эти люди еще и купили себе скот — лошадей и коров, плуги и бороны. Что там еще нужно? Семенное зерно. И дома надо строить, и какие-нибудь амбары, конюшни.

— Граф, вы очень умный человек! — потер лапами ростовщик.

От его похвалы я зарделся, словно студент, услышавший доброе слово своего профессора или новобранец, которого похвалил ветеран. Прикинув, что к чему, я сказал:

— Я уже понял, что вы предлагаете мне вложиться в долгосрочный проект, который станет приносить прибыль если не мне, то моим детям и внукам, если такие будут. И я, в общем-то, не возражаю.

Я не думаю, что моим детям и внукам, которых у меня нет (нет, где-то они и есть, но где именно, я не знаю) понадобиться жить за счет арендной платы дальних земель. Кстати, я так свое новое поместье и назову — Дальнее. А если у него имеется какое-то другое название (в дарственной было, но я забыл), то как хозяин имею право переименовать. И мне так удобнее будет. Поместье Дальнее — не забудешь.

Но я готов потратить деньги на доброе дело. Плохо, когда на земле нет пахаря или скотовода. Во сколько мне все обойдется? Пусть даже десять талеров на семью. Тысяча талеров при моих-то деньгах — ерунда. Даже если они пропадут — переживу.