— Да, ваша светлость, — кивнула женщина, сделав вид, что ей очень стыдно.

— Но вы не знаете, кто отец будущего ребенка?

— Не знаю, ваша светлость, — вздохнула женщина.Еще раз вздохнув, сказала: — Я не могу сказать, кто отец моего ребенка, потому что Пьети и Рейз бывали у меня либо через день, либо в один день, но в разное время суток.

Я поморщился. Старый наемник — он далеко не ханжа, но даже ему лучше не выкладывать подробности.

— А за кого бы вы сами хотели выйти замуж? — поинтересовался я.

— Мне нравится и Пьети, мне нравится и Рейз. Любого из них я назвала бы своим мужем.

— А что вам говорит наш святой отец?

— Патер назначил мне епитимью и сказал, что это очень большой грех. И велел, чтобы я выбрала себе одного мужчину.

— А ты?

— А я не знаю, кого мне выбрать.

— Меня! — в один голос заорали женихи. Пришлось покашлять, чтобы они замолкли.

И что, мне в это во все поверить? Я еще раз посмотрел на фрау, перевел взгляд на парней. Нет, определенно, за желанием мастеровых жениться на беременной фрау стоит что-то еще, а не пылкая страсть. Значит… А что значит? Я человек циничный, в любовь, хотя и верю, но с трудом. Фрау — вдова моего арендатора. Арендатора. А как, то бишь, его имя? Надо было у Кэйт спросить.

— Эмма, — попросту, по-отечески, обратился я к женщине. — А вы давно знакомы с вашими любовниками? Год? Или больше?

— Больше. Мы познакомились, когда мой муж, то есть, покойный муж — Дитер взял их к себе в батраки. Ну, а потом, — слегка смутилась Эмма, — он выгнал и Пьети, и Рейза. Моего мужа нет в живых уже семь месяцев, я сама веду дела. Но мне нужен муж, чтобы он мне помогал по хозяйству.

Вот тут уже кое-что вырисовывается. Имя Дитера мне известно, потому что он мой самый крупный арендатор. Вернее — был таковым. У Дитера в аренде аж десять югеров. А это десятая часть моих земель. И Дитер, когда я принимал усадьбу, был уже далеко не молод. И он не сам трудился на земле, а сдавал ее по кусочкам в субаренду и нанимал батраков. Дитер стар, да еще и болен. Как я полагаю, супруга изменила старому мужу с молодыми батраками, а тот, вместо того, чтобы выгнать неверную жену, выгнал парней. И оные батраки, значит, подались на работу к Кэйт, но похаживать в «гости» к Эмме не перестали.

Мои дела ведет Мантиз и его стряпчие, но я и так знаю, что в случае смерти арендатора, договор аренды пересматривается. Есть какой-то срок — не то полгода, не то год. Если вдова за это время подыскала нового мужа, то договор могут оставить в силе. В сущности — мне-то какая разница, кто обрабатывает землю? Главное, чтобы арендную плату отдавали вовремя. Ага, теперь начинаю соображать. Эмма хотела остаться при своей, то есть, при моей земле, а парни мечтали стать мужем богатой арендаторши. А ради такого можно и чужого ребенка своим признать. А тут, вполне возможно, что ребенок и твой.

Ну, почему дела, касающиеся любовных треугольников самые запутанные и поганые?

Еще раз понял, как же был прав герцог, сказав, что я не гожусь на должность судьи. Судья бы вначале навел справки, тогда и решение бы вынести проще. А я очень несерьезно приступил к делу. Ну, хотя бы теперь выяснил, уже хорошо.

М-да, дела. Если бы у вдовы арендатора имелся один любовник, то все было бы проще. А она, вишь, затеяла «роман» сразу с двумя, что усложнило дело. А теперь вся троица не знает, как из этого всего выкрутиться.

И решили, что выбрать мужа для фрау должен хозяин земли? Забавно. И как мне выбрать? Ткнуть пальцем в любого, приказав — вот, мол, этот и станет твоим мужем? Было бы проще, если бы Пьети убил соперника, или, напротив, Рейз задушил Пьети. Так нет, поперлись на суд графа. А ведь что самое забавное, что принять верное решение в моих собственных интересах. Конечно, я тут хозяин. Пересмотреть договор аренды, выселить вдову арендатора не сложно. Другое дело, что мне это невыгодно, потому что выгоднее сдавать землю большими кусками — плату взимать проще, но где здесь таких арендаторов найти? А беременная вдовушка заявила, что ей нужен муж, который бы ей помогал. Стало быть — это тоже вариант моей Кэйтрин? Фрау сама управляется с десятью югерами. И за семь месяцев после смерти мужа деньги от нее поступают исправно, а иначе бы Мантиз мне сообщил. Так что, пусть дальше управляется. Но помощник беременной женщине нужен, это точно. Самой бегать по всем владениям тяжело. Может, предложить парням жребий бросить? Или пусть устроят какое-нибудь состязание? Побегают там, попрыгают. Кто выше прыгнет, тот и получит себе беременную фрау. Кэйтрин спросить, что ли? Вон, сидит, мартышка маленькая, и хихикает. Молча хихикает, но я же все вижу. Это она надо мной ухохатывается. Любопытно же, как ее муж выкрутиться из положения?

— Фрау Эмма, а если бы вы были на моем месте, то кого бы выбрали на место мужа для беременной вдовы арендатора, которой требуется не только муж, но и помощник? — спросил я.

Эмма Дитер запожимала плечиками, что-то пропищала, потом украдкой перевела взгляд на того парня, что стоял справа. А справа у нас Рейз? Точно, именно так парня и зовут.

— Итак, я принял решение, — сообщил я, вставая со стула. Когда присутствующие последовали моему примеру (вернее — две присутствующих женщины, сидевших, как и я), то я сказал: — Волею хозяина поместья Йорген и прилегающих земель, я, граф Артакс фон Йорген и прочая, объявляю женихом вдовы Дитера, фрау Эммы господина Рейза.

И чем там Пьети-то недоволен? Вот, только попробуй, выскажи вслух свое недовольство…

— Уважаемые господа! Милейшие и прекраснейшие дамы! — не слишком громко, но достаточно веско, и со значением произнес я. — Я предлагаю вам самим ответить на тот вопрос, который мне только что задали.

А вопрос был задан простой — насколько личная храбрость воина способствует победе над врагом? Спрашивается — кто его задал? А задал один из моих юных соседей, потом начался спор и чтобы его разрешить, присутствующие обратились ко мне. Все-таки, я теперь был объектом для обожания и любования со стороны дворянства, проживавшего как в самом Урштадте, так и в его окрестностях.

Как мы с Кэйтрин не пытались уйти от необходимости задать пир по случаю собственной свадьбы, а еще по причине моего награждения орденом герцогства (пока еще единственным!), не удалось.

Напрямую нас не спрашивали, но в воздухе буквально носилось — ну, когда же? Мы с женой пытались уйти от прямого ответа, улыбались. Но дело дошло до того, что к нам в поместье пожаловал сам барон фон Кренек — наш предводитель, так сказать, и почти напрямую сказал, что здешнее дворянство на нас уже начало обижаться, а отговорки — дескать, принять гостей негде, не принимаются во внимание. А если что — то он готов предоставить свой собственный дом в наше распоряжение. Да что там — дворянство готово за собственный счет оплатить и расходы на праздничный ужин, и на музыкантов, и на все прочее. И дело-то не только во мне, а в уважении, которое дворянство собиралось оказать ордену, что учредилЕго Высочество герцог.

Меня напрямую не обвиняли в скупости, но это подразумевалось. О том, что новоиспеченный граф и кавалер очень богат, было известно всем. Да это и скрыть невозможно. Покупка мной баронства для невесты, расходы Кэйт на мастеровых, да и все прочие покупки, включая книги, что стоят здесь гораздо дороже, нежели на моей исторической родине, без внимания не останутся.

И здесь, я повелся. Каюсь. Я бы стерпел множество обвинений, что высказывают мне за глаза, плевать. Но вот кем-кем, а жадным или скаредным, никогда не был. Расчетливым был, приходилось, но это в те времена, когда я был просто наемником, с жалованьем в четыре талера в месяц, а когда пошел вверх в карьере, то тут уже было совсем иное. А еще пришлось экономить в последний год, когда я остался не у дел, а мои сбережения мы с Гневко потихоньку съедали. Но тут как раз и подвернулось комендантство в Урбурге и все остальные мои приключения, которые и привели меня в этот странный волшебный мир. Но право слово — мне этот мир нравится! И я не поменяю свой нынешний статус графа на титул принца или даже и короля, которым я, вполне возможно, стал бы, останься я в Швабсонии.