— Мертвая женщина? — переспросил я. Опять мертвецы? И что, какие-нибудь некроманты подняли из могилки покойницу и заставили ее править целым народом? Вот я и говорю — маги, все-таки, изрядные сволочи.

— Мертвая — она только именуется, а на самом деле вполне живая, — успокоил меня герцог. — Мертвая Женщина — это вроде титула у олкенов. — Но потом снова растревожил: — Мертвая, потому что она живет на земле лишь телом, а ее душа — в царстве духов.

— М-да, — протянул я. — Значит, я должен как-то проникнуть в мир духов, и уговорить Мертвую Женщину дать согласие на коронацию? А зачем вам ее согласие?

— Все дело в том, что Мертвая Женщина — это моя жена.

Лес закончился, а вместе с ним и владения Силинга. Жаль, что и дороге пришел конец. Лесная дорога была старой, больше напоминавшей тропу, возы тащились по ней еле-еле, но все-таки лучше так, чем продираться сквозь кустарник. А вид равнины доверия не внушал. Вроде и ровно, но кто знает, что таится под растительностью? Кротовья нора, а то и вообще — забытая ловчая яма. Я, хотя и провел полжизни в седле (ладно, пусть десятую часть!) не очень люблю, когда перед глазами нет четкого пути, размеченного обочинами и канавами.

Воины, сопровождавшие нас, принялись деловито обустраивать лагерь, потому что им предстоит торчать здесь почти два месяца — этим бедолагам, придется ждать нашего возвращения.

— Фон Рейн, — подозвал я к себе своего грустного оруженосца, который так до сих пор и не принял участие в какой-нибудь схватке. — Помните, что я вам приказал?

— Помню, господин граф, — уныло ответил юноша. — Я остаюсь за старшего в вашей дружине, заниматься воинской подготовкой с утра до вечера и я должен следить, чтобы люди падали от усталости.

Я кивнул. Если уж ратники тащились со мной от Урштадта до Силинга, а потом до Священной равнины, то должен от этого быть хоть какой-то прок? Так что, пусть тренируются. В глубине души я очень хотел, чтобы моим юным вассалам и их воинам воинское искусство никогда не понадобилось, но не получится. Вряд ли соседи спокойно воспримут новый титул Его Высочества. И они правы. Кто знает, не станет ли Его Величество Деметрий Первый амбициозным политиком, желающим захватить чужие территории? Силинг подозревает, что если все пройдет успешно и он станет-таки королем, это может означать новую войну с Ботэном. И от расторжения союза с Севром его спасет только скорая женитьба на Инге. В общем, высокая политика. Не зря ведь моя поездка окружена тайной.

— Граф, вы уверены, что нам не стоит брать с собой слуг? — уже в который раз спросил меня барон фон Скилур, которому предстояло стать моим спутником на ближайшее время.

Я только пожал плечами. Не стал опять объяснять барону и своему другу, что если олкены такой миролюбивый народ, как говорил о них герцог, то тащить за собой лишних людей не стоит. Ну да, я и сам с удовольствием взял бы небольшой обоз, а не двух заводных коней, а еще слуг, которые станут разводить костер и таскать воду, но придется вспомнить прежние времена.

Лучше я еще разок тряхну седельные сумки, притороченные к спинам заводных лошадей. Скакать три недели по равнине, где не будет ни постоялых дворов, ни жилья — так себе удовольствие. И, если выяснится, что я забыл свои метательные ножи, то новые заказать будет некому. Правда, наш герцог — будущий король уверял, что оружие не понадобится, я все-таки вооружился по полной. Копье, которое уже сто лет не брал, тоже со мной. И самолично проверил запасы своего спутника. Я бы и оружие проверил, чтобы не получилось, как в прошлый раз, но Габриэль, на моих глазах избавился и от своего меча, и от кинжала, а когда я открыл рот, чтобы выразить свое возмущение, только покачал головой. Ну да, если барон попрется в земли при оружии, он автоматически будет считаться воином. Как-никак, его некогда посвящали в рыцари по всем правилам.

Будь моя воля, я бы Габриэля вообще не стал брать с собой, но маг и барон в этих краях бывал, он станет мне и проводником, а если понадобится — то и советником. Нужно же кому-то разбираться в здешних обычаях и нравах, верно? А я до сих пор путаю имена древних королей и забываю — кем приходилась Алуэн Астис? Нет, Астис — это женское имя, а Алуэнами именовали всех королей, кто каким-то боком доводится потомком Алуэну небритому. Но почему же тогда нашего герцога зовут Деметрием?

Что ж, глянем. Равнина, среди которой торчат холмы.

Равнине бы положено зарасти сорной травой, еще чем-нибудь, чтобы помешать продвижению всадников, а тут трава невысокая, съедобная. И холмы почти голые. В том смысле, что поросли кустарником, но почти нет деревьев. Овец, наверное, хорошо здесь пасти.

Мы ехали бок о бок с магом, а обе заводные лошади не отставали от нас. И не надо было их вести за собой, как это часто бывает. Вот, что радует, так это умение Гневко четко объяснить своим копытным сородичам — кто здесь главный.

— Барон, а почему вы до сих пор не завоевали эту землю? — поинтересовался я, как бы между делом.

С самим герцогом я такого разговора не стал бы заводить — уж слишком он благороден, а с магом можно. Он ведь и в Швабсонии со мной был, поэтому, слегка испорчен нашей цивилизацией.

— Будь это на моей исторической родине, то клятва, что ни один воин не ступит сапогом на священную землю олкенов никого бы не остановила. Можно, например, обмотать подошвы сапог какими-нибудь тряпками. Формально клятва не будет нарушена, а воины быстренько уговорят здешний народ признать своим королем Его Высочество. А «мертвая женщина», управляющая народом и берегущая святилище, стала бы просто мертвой, безо всяких кавычек. В крайнем случае, нанять людей если не в Севре, то в Ботэне.

Габриэль только искоса посмотрел на меня, а потом кивнул куда-то вдаль.

— Сейчас сам увидишь.

Мы проскакали еще пару миль, а потом я и на самом деле увидел — черный прямоугольник, напоминающий остатки старого кострища, вокруг которого весело росла зеленая травка.

— Четыреста лет назад на эту землю вошел отряд моего предка — первого Скилура. Мой род тоже происходит от Алуэна, только не по прямой линии, а по женской. Мой пращур захотел сам стать правителем Силингии, а заодно и заполучить корону, — пояснил Габриэль. — Скилур нанял людей в Ботэне, чтобы не нарушать клятвы. И вот в этом-то месте его отряд попросту охватил огонь. Спасся только один воин из отряда. Хорошо, что у того Скилура наследник имелся, а иначе меня бы здесь не было.

Я остановил Гневко, прикидывая численность погибшего отряда. Если судить по длине кострища, то конных могло быть человек двадцать, а пехоты побольше, человек пятьдесят. Большой костер получился.

Что ж, какие-то силы, нам неведомые, позволили спастись одному свидетелю, чтобы тот поведал остальным о случившемся. Очень наглядно. Потому маг и предпочел избавиться от оружия. Все понятно. А почему Силинг и его родич уверены, что я-то останусь цел? Из-за того, что я не приносил формальную присягу на верность Силингу и, стало быть, не считаюсь его воином? Ну, пока меня не испепелили, а дальше видно будет.

— Клятвы, которые давались в древности очень просты, но они всегда толкуются в пользу того, кому принесли клятву, — пояснил барон. — Нарушить клятву можно, но наказание наступает сразу.

— То есть, если бы я пообещал не лишать кого-то жизни, то мне не следует перечислять, что я не уморю этого человека голодом и не подошлю наемных убийц? — решил уточнить я.

— Именно так, — подтвердил Габриэль. — Вы поклялись, человек вам поверил и этого достаточно. А выискивать какие-то недоговоренности, упущения — не стоит.

М-да… Но что-то в этом есть. Надо будет узнать — не приносили ли богомолы, ставшие ростовщиками, вести свое дело честно? Уж слишком подозрительно себя ведет мой банкир господин Мантиз. Мне это нравится, но подозрительно.

А герцог-то мудрый человек. Я-то думал, что он не привел меня к присяге из благородства, а у него имелись на меня далеко идущие планы. Но сердиться я на владыку не стану, наоборот, похвалю. Государственного ума человек!