— Да, я как раз и собираюсь вас похитить, — кивнул Габриэль. Посмотрев на мое изумленное лицо, сказал: — Но я хочу вас похитить с самыми благами целями. Видите ли, ваше пребывание во дворце может быть опасным.

— Для меня или для дворца? — поинтересовался я, сделав невинный вид.

Я-то опять решил пошутить, но старый маг снова ответил с серьезным видом:

— Прежде всего — для вас. Ну и для самого дворца. Если его разрушат или приведут в негодность — очень жаль. Этот дворец строил еще прадед Деметрия, а его дед и отец пристраивали дополнительные помещения. Построим, разумеется, заново. Ну, или отремонтируем, но все равно — зачем лишние сложности? И денег уйдет немало.

— Если разрушения произойдут по моей вине, то я попрошу своего банкира дать денег для восстановления, — твердо пообещал я.

— Ваш банкир — господин Мантиз, если не ошибаюсь? Его Высочество и так должен ему десять тысяч талеров. Теперь непонятно — как их ему возвращать? А кроме Мантиза мы взяли ссуду у банкирского дома Инцептов-младших, а это еще две тысячи талеров. Но почти тысяча ушла на восстановление Басти. А сколько мы еще задолжали тангарам за поставки серебра, на которое нанимают людей по ту сторону гор — даже еще не подсчитывали. Боюсь, что не меньше двадцати тысяч.

Я чуть было не вскрикнул, что если понадобится, то могу безвозмездно отдать герцогу хоть десять, а хоть и двадцать тысяч. Для доброго дела не жалко, а у меня золото все равно лежит мертвым грузом. Но не вскрикнул, а прикусил язык. Никто, кроме меня и моего банкира не должен знать об истинных средствах, которыми я обладаю. Я очень уважаю герцога Силинга, искренне верю, что и он меня тоже. Но повелители, как бы хороши они не были, всего лишь люди.

— Нет, дорогой Юджин, лучше не преумножать государственный долг. Пусть лучше дворец стоит, как он стоял сто с лишним лет.

Я покивал с самым умным видом.

Мы немного помолчали, а потом Габриэль продолжил:

— Так что, нужно спасти и дворец, а заодно и всех его обитателей. Ну, само-собой, что и вас.

— Да, а вы надолго меня похищаете? — поинтересовался я, потом пояснил. — Я к тому, что мой гнедой, который стоит в конюшне, может без меня заскучать. А если он заскучает — горе всем конюхам.

— Ну да, ваш гнедой — это стихийное бедствие, — согласился маг. — Я помню, что он творил, пока вы были в Винне-Ноу, а потом спустились в логово оборотней. Не стал вас расстраивать, но двое слуг оказались покалеченными.

Если уж быть совсем точным, то не я спустился, а меня спустили. И Гневко я долго уговаривал перед своим уходом, что нам требуется побыть какое-то время порознь. А слуги, оставшиеся покалеченными, скорее всего отнеслись к гнедому без достаточной почтительности, решив, что перед ними обычный рыцарский кон.

Нет, если бы Габриэль сказал раньше, что он собирается меня похитить и вывезти за город — я бы отправился за гнедым. Ехать в карете, разумеется, очень удобно, но на этом ее преимущества заканчиваются. Из крошечного оконца не видно ни тоффеля, нет возможности маневрировать. И, вообще, карета — это мышеловка на колесах. Но чего уж теперь, коли я тут сижу? Не выскакивать же на полном ходу.

— Но дня два, а то и три, гнедой без меня подождет, — великодушно сообщил я, потом вздохнул. — А вот если дольше недели, то Гневко примется громить конюшню, а потом отправится на мои поиски. И ведь найдет.

— Думаю, что двух дней нам хватит, — кивнул маг. — Скорее всего, вы вернетесь завтра. Здесь совсем недалеко.

Если до завтра, тогда ничего. И Гневко не успеет заскучать, и мои новобранцы не успеют пойти вразнос. Но что это за опасность такая, если от нее можно спастись, уехав так ненадолго?

Габриэль снова притих, а я попытался хоть что-то рассмотреть в окне. Нет, здесь не стекло, а слюда, которая кроме света ничего не пропускает. Вот, разве что только по стуку колес можно определить, что мы выехали из города и теперь мчимся по лесной дороге.

Я с кротостью лани смотрел на Габриэля, ожидая, когда же маг перестанет отмалчиваться, а если заговорит, то не станет ходить вокруг да около и связно мне пояснит — что за опасность меня подстерегает и отчего я должен уезжать из дворца, где имеется и стража, да и жандармы неподалеку? И маг, похоже, уже готов был начать рассказ, но не успел. Карета вдруг резко встала, потом ее сотрясло, а между мной и Габриэлем из обшивки вдруг выскочило острие арбалетного болта.

— Мать твою эфиопа за ногу! — с чувством выругался старый маг, а я не стал ничего говорить, потому что уже открывал дверцу кареты и выскакивал вперед, словно гордая птица — башкой вперед, стараясь не ушибить свою самую ценную часть. А еще — я вытаскивал за собой мага, потому что если в вас выстрелили из арбалета, то оставаться в карете — если и не самое гиблое, то вполне дурацкое дело. Там, где есть один арбалет, может быть и все пять, а стенки кареты — это вам не крепостная стена.

— Артакс, сивого мерина тебе в печенку! — опять выругался Габриэль, потому что, он-то свою башку ушиб довольно-таки чувствительно.

Ну, пусть радуется, что карета стояла, а если бы приходилось выскакивать на полном ходу — было бы еще хуже. Но на размышления времени уже не было, потому что пришлось вступать в схватку.

Считать врагов времени нет, но оценить их силы я успеваю. Так, всадники, их больше, чем нас и это плохо. Но хорошо, что они без доспехов.

А наше сопровождение уже вступило в бой. Герцогские жандармы — славные рубаки. Вон, двое нападавших выбиты из седел, а прочие завязли в схватке.

Но вот этот устремился ко мне.

Приняв удар чужого меча на свой клинок, отбил и вытянул руку настолько, насколько смог. Попал, как я и планировал, не в коня, а туда, где нога у всадника прилегает к седлу, а потом уколол вражеского коня — прости, скотинка, ты-то ни в чем не виновата. Конь отпрянул, а всадник еще пытается взмахнуть мечом, не понимая, что он уже почти мертв, а кровь уже хлещет из бедренной артерии.

Перекинув меч в левую руку, правой вытащил кинжал. Так — еще один из нападавших слетел с седла, заполучив лезвие в глаз. Жаль, нет со мной метательных ножей (расслабился!), но можно подобрать меч, вывалившийся из руки мертвеца. Вот его-то я и метну в третьего храбреца, пытавшегося зачем-то зарубить меня сверху. У тебя, друг мой, не сабля, а длинный меч, которым удобнее наносить колющие удары. Брал бы лучше пику, ею удобнее. Но уже не возьмешь.

Справа от меня полыхнуло огнем. О, господин маг оклемался и вступил в бой. Молодец, барон Габриэль, и от тебя толк имеется, когда ты не слишком пьян. Один из всадников вспыхнул, словно сноп пересушенной соломы.

— Артакс, держи.

И опять барона нужно хвалить, потому что он всунул в мою руку свой собственный меч. Скрещиваем оба клинка, ловим чужое оружие, держим его крепок-крепко, тянем на себя и спешиваем врага. А упавший враг нам не страшен, потому что его сразу же добивают.

А ты-то куда несешься? Ну, лошадь нужно держать. Ведь что поделать, если тебе не объяснили, что кони боятся, если им в глаз запустить солнечный зайчик и начинают брыкаться.

И где остальные? Что, уже и все?

Враг разгромлен, никто даже не сумел сбежать. Но и наш отряд понес потери. Вижу, что один из рыцарей тяжело ранен, еще один ранен легко, а один убит. И Габриэль фон Скилур сидит на корточках, кряхтит и придерживает голову.

Пока уцелевшие рыцари оказывали помощь раненым, я осмотрел мага. Ничего страшного, ссадины, а то, что внутри головы, мне все равно не вылечить. Не знаю — произошло ли сотрясение мозга. Зрачки у Габриэля расширены, но они, насколько помню, у него всегда такие.

— Голова не болит? Не тошнит7 — заботливо поинтересовался я.

Скилур лишь отмахнулся:

— Ничего, к вечеру все пройдет. А вы лучше принесите мне из кареты бутылку, там, под сиденьем.

Как же волшебникам без своего лекарства⁈ Нет, без него никак. Но вино, которое пьет Габриэль, не самая убойная штука. Вспомнился мне тут старый маг Адриан, таскавший при себе фляжечку с жидкостью, в которой вымачивали философский камень.