— Здравствуйте, здравствуйте господин граф, — лопотал хозяин, подбегая ко мне. Верно, он тоже меня признал. Собрался уже подать руку, чтобы помочь спуститься с седла, но передумал. Понял, что мне это не нужно, да и народ смотрит. Косясь на гнедого, спросил: — Лошадку-то свою, сами расседлаете изволите?

— Го! — возмущенно откликнулся Гневко, пристукнув копытом.

Жеребец не любил панибратства и того, чтобы его обзывали какой-то лошадкой. Этак, того и гляди, лошадью обзовут.

Соскакивая с седла, я потрепал гнедого по гриве и спросил:

— Что там у тебя есть? Овес или ячмень?

Фураж у нас имелся, но, если есть возможность его не тратить — лучше не тратить.

— И то имеется, и другое, — осклабился хозяин. — Самого лучшего качества, господин граф будет доволен. — Спохватившись, принялся извиняться. — Простите, господин граф, хотел сказать, что ло… конь ваш будет доволен.

Я только усмехнулся, давая понять, что не обиделся на оговорку. Тормош-то прав. Конь доволен, так и всаднику хорошо.

— Вываживать не прикажете? — поинтересовался хозяин, на что я только махнул рукой — ехали мы не быстро, не запалились, так что, можно просто поставить гнедого в стойло. Но лучше я сам это сделаю. Заодно гляну — что за овес? Ячмень мы у цыгана ели, пусть будет овес.

Я не стал самолично проверять — все ли воины и прислуга обустроились, обиходили ли они своих лошадей, хотя этого и хотелось. Помню, что долгое время избавлялся от этой привычки. Ну да, была у меня такая дурная черта — самому вникать во все мелочи. Привык, пока был десятником и сотником.Но став колонелем, когда под командованием у тебя целый полк, с командирами сотен и тысяч, то при всем желании не станешь заниматься каждой мелочью, к тому же — не стоило обижать подчиненных тебе офицеров недоверием.Поэтому, я просто окинул взглядом двор, перевел взор на на фон Рейна и двух других оруженосцев — Стоуна и Бинека. Вон, все их люди при деле, а командиры «копий» не стоят над душой у подчиненных, но посматривают. Значит, можно и мне с чистой совестью отправляться внутрь.

Тормош сразу провел меня в «чистую», то есть, господскую половину столовой залы, потом спросил:

— Не будет ли угодно господину графу занять отдельные комнаты?

Подумав, я решил, а ведь пожалуй, что и угодно. Если бы мы заглянули на ужин, то смысла нет, но коли предстоит провести здесь день и ночь, то почему бы и нет?

Апартаменты — две смежные комнаты были чистыми, светлыми. Имелась широкая постель для меня, небольшой стол, стул и табурет. Еще одна комнатка предназначалась либо под гардеробную, либо под оружейную. Сойдет.

— Госпожа баронесса и графиня тут останавливалась, осталась очень довольна, — зачем-то сообщил Тормош, словно мне интересно, что здесь делали какие-то баронессы с графинями. Хотя, во всей Силингии лишь одна женщина носит сразу два титула — моя собственная супруга.

Но я отчего-то не помню этих апартаментов. Ну да, после уничтожения оборотней и Фионы, я просто заезжал сюда по дороге, а потом, уже вместе с женой, проследовал дальше.

— Да, милейший, а с кем играла в шахматы госпожа баронесса? — поинтересовался я. Уж это-то не велика тайна, а Тормош мог все видеть.Наверняка видел, потому что Кэйт училась играть здесь, на постоялом дворе.

Владелец постоялого двора захлопал глазами, попытался пожать плечами, но наконец выдавил из себя:

— Со мной, господин граф.

Ну, ничего себе! Я думал, что мою жену научил играть в шахматы — и обыгрывать собственного мужа! — кто-то из людей повыше. А тут, простой трактирщик. Но и в трактирщиках нередко скрываются таланты.

— Простите, господин граф, я не знал, что мне нельзя играть с госпожой графиней и баронессой, — растерянно пробормотал хозяин. — Но ее милости и сиятельству было скучно, а однажды она увидела, как я играю с нашим официантом. Вот, госпожа Йорген и предложила мне пару партий. А потом мы уже играли каждый день. Прошу прощения, но супруга ваша очень умная женщина. Через неделю она меня обыгрывать начала, словно всю жизнь в шахматы играла. А когда сюда тангары от Совета старейшин прибыли, она обоих Димдашей обыграла. Тангары потом с вашей женой садиться за доску не захотели. Мол — стыдно это, если женщина обыграла.

Вот в чем в чем, а в том, что моя жена женщина умная, я никогда и не сомневался. Но гордиться этим пока не стану. По крайней мере, до тех пор, пока не отыграюсь.

— А ты молодец, — похвалил я трактирщика, потом спросил: — Сам-то, откуда шахматное искусство постиг? — Спохватившись, указал дядьке на табурет. — Садись, в ногах правды нет.

Трактирщик поотнекивался, но я его все-таки усадил. Не из любви или уважения к простолюдинам. Просто, если человек будет сидеть, то он расскажет больше, нежели в стоячем положении.

— Так я, господин граф, от отца своего обучен, — сообщил Тормош с некоторым самодовольством. — А мой старик — упокой его душу Зеленые Рощи, мастер был и на все руки, и по части шахмат. А в шахматы он обучился играть, когда у господина мага в учениках ходил. К магии батюшка неспособен оказался, да еще и мага обыграл, так тот его выгнал. По свету бродил, чем только не занимался. Ну, потом за ум взялся, денег скопил, но не хотел он в городе жить. Хотелось ему, чтобы и простор был, и чтобы дом свой. Вот, он здесь небольшой трактир открыл, а постояльцев все нет и нет. Если и ехал кто, то мимо. Сидели так с батюшкой, да игрой себя развлекали. Я батюшку своего в шахматы так ни разу и не обыграл, но кое-чему научился.

Трактирщик хитровато посмотрел на меня и спросил:

— А можно я вам кое-что интересненькое расскажу? Вы сразу поймете, какой мой папаша умный человек был. Только, я быстренько сбегаю, посмотрю — как там на кухне? А вы пока умойтесь с дороги, я вам служанку пришлю.

Меня заинтересовало — что за умный такой папаша и я кивнул. А служанка, словно подслушивала за дверью, потому что тотчас появилась с кувшином теплой воды и тазиком.

С дороги умыться — дело хорошее, молодец трактирщик. Целиком — это вообще здорово, но пока сойдет и по пояс. Еще бы служанка помоложе и посимпатичнеее, но ладно, я же теперь человек женатый и на служанок в трактирах не должен заглядываться.

Пока я приводил себя в порядок, явился и сам Тормош.

— Вот, господин граф, ужин готовится. Для господ будет мясное рагу с овощами, а для остальных — каша с мясом.

Усевшись, теперь уже без разрешения, трактирщик принялся за рассказ о своем батюшке — бывшем ученике мага:

— Так, сидим это мы как-то с батюшкой, скучно нам, а там уже и припасы скоро закончатся. Самим будет есть нечего, какие там постояльцы? Я батюшку спрашиваю — мол, а что делать станем, если совсем туго придется? Придется постоялый двор продавать, да кто еще купит? Верно, придется в город идти, работу искать. А коли не найдем, придется в разбойники идти, а что делать? Не милостыню же просить?

А батюшка, мудрая голова, говорит — мол, если собираешься идти в разбойники, так лучше идти сразу, не откладывая. Если оголодаешь, продашь все, так какой из тебя разбойник? Тебя же первый охранник с ног собьет. Нет, парень, в разбойники нужно сразу идти, пока силы есть. А потом мне батюшка такую затрещину отвесил, что я со скамейки свалился. А он — выбрось дурацкую мысль из головы. Те, кто в разбойники идет, долго не живут.

— То, что разбойниками не стали, хорошо, — усмехнулся я, хотя знавал я разбойников, которые годами выходили на промысел, а кое-кто потом умирал в собственной постели, в глубокой старости. Ну, это не для ушей трактирщика.

— И хорошо, что я в разбойники не подался, — кивнул Тормош. — У герцога Силинга с разбойниками разговор один — сразу на осину, без всякой жалости. А вот, после затрещины батюшки, как раз обоз господ тангаров пришел. Мы испугались, что их кормить надо, но они провизию с собой возят, а вот ихним лошадкам корм нужен. Ну, сено с овсом у нас оставалось, да и комнаты господа тангары заняли. Наутро рассчитались, а там уже и следующий обоз пришел. А теперь у нас постояльцы каждую неделю, а то и чаще. Вон, пришлось потратиться, новые пристройки ставить.