Здесь нам пришлось столкнуться с новой тактикой противника: эти утырки стали массово использовать мирное население в качестве живого щита. Они выставляли в окнах женщин и детей и под их прикрытием вели по нам огонь. В таких условиях бить на поражение из орудий и пулемётов мы не могли, так как это гарантированно убивало заложников. Пришлось нам на ходу менять тактику боя и вместо орудий и пулемётов использовать снайперов, которые меткими точечными выстрелами принялись отстреливать немцев. Вместе с тем наши бойцы перестали брать пленных: если до этого они не убивали сдающихся в плен, то теперь пощады не давали никому. Раненых безжалостно добивали, и даже когда бойцы захватили немецкий госпиталь, то перестреляли всех – и раненых, и медиков.
Бой за город шёл почти неделю, нам даже пришлось разделиться: часть армии сдерживала попытки немцев прорваться к окружённому городу, а другая часть медленно, но планомерно зачищала Мелитополь. Бойцы проверяли каждую комнату, каждый закуток и каждый подвал, так что в итоге абсолютно все немцы были уничтожены, а захваченный живьём комендант города вместе с несколькими своими подчиненными был показательно повешен в центре города.
Всё это, а также и выставленных в окнах домов заложников из мирного населения приданные нашей армии кинооператоры засняли на свои кинокамеры, и затем мы отправили эти плёнки спецрейсом под охраной истребителей в Москву. Я хотел, чтобы об этом узнали все – и у нас, и у немцев. Хотел, чтобы те знали, что за такие вещи мы будем уничтожать всех, не глядя, здоров он или ранен, и в таких случаях негласное соглашение по госпиталям и раненым не будет работать – под нож пойдут абсолютно все, и выживших тут не будет.
За эту неделю немцы успели построить новую линию обороны, но и у нас не оставалось другого выбора, кроме как зачистить Мелитополь: сил на продвижение вперёд с учётом задействованных на штурме города не хватало, а потому нам пришлось задержаться.
Наконец город был захвачен и зачищен, после чего, оставив там один полк, мы двинулись дальше. Правда, для этого нам пришлось прорвать довольно сильную линию немецких укреплений, которую немцы успели построить буквально за неделю. Наши потери росли, но пока находились в допустимых пределах, и за три дня мы дошли до Крымского перешейка.
Сначала один полк захватил Геническ и, переправившись через протоки, продвинулся на пяток километров, после чего сапёры принялись спешно строить постоянные переправы, причём для их маскировки настил располагали чуть ниже уровня воды. Затем одна дивизия ударила на Чонгар и с ходу овладела им, после чего, переправившись через водную преграду, двинулась вперёд и остановилась только у села Тотай (сейчас это Ермаково), где и стала спешно строить укрепления. Остальные части нашей армии ударили на Перекоп, который и захватили, после чего, пользуясь возможностью, дошли до Красноперекопска, где начали вставать в оборону, перекрывая проходы между озёрами и проливами. При этом нам приходилось держать оборону ещё и снаружи, так как немцы нас в покое не оставят.
Сейчас получалось так, что наша армия отрезала немецкую и румынскую армии в Крыму от своих основных сил. То, что нам удалось так легко захватить Крымский перешеек, я мог объяснить только несогласованностью немецких войск. Похоже, немецкое командование в Крыму просто не могло предположить такой наш стремительный бросок, и даже наша задержка в Мелитополе, похоже, прошла мимо их внимания. Теперь же, когда немцы опомнились, нам следовало ждать их яростных контратак, тем более что после того, как мы прошли, немцы вернулись назад, и пока западней Мелитополя наших войск не было.
Припасов у нас хватало, а долго держаться в обороне не придётся: как только мы захватили перешеек, Севастьянов доложился Ватутину об успешном завершении первой части нашего плана, и теперь 1-я гвардейская танковая армия Катукова, которая за это время успела пополниться после потерь, выдвигалась к нам. После Мелитополя крупных населённых пунктов не было, как и водных преград, так что Катуков сможет быстро прийти к нам в усиление, тем более что для его танков раскатать снова созданные немцами укрепления не проблема. В качестве усиления с Катуковым была ещё одна наша армия из четырёх пехотных дивизий, они очень пригодятся нам потом для наведения порядка в Крыму, когда мы разобьем основные силы противника.
Это всё, конечно, хорошо, вот только и нам надо было дожить до того момента, когда эта помощь подойдёт к нам. На создание обороны у нас был весь вечер и часть ночи. Вчера немцы просто обалдели от нашей наглости, но за вечер успели прийти в себя и сегодня с утра попёрли на нас с обеих сторон. Со стороны Крыма на нас шли войска генерала Йенеке, а снаружи – Манштейна, который после поражения на Курской дуге зализывал раны, но сейчас, осознав опасность для всей крымской группировки вермахта, пытался сбить нас с позиций для восстановления статус-кво.
С самого утра на нас бросили танки. Подтянуть артиллерию немцы пока не успели, зато, пользуясь отсутствием у нас авиаподдержки, их бомбардировщики с самого утра висели в воздухе, основательно портя нам жизнь. Казалось, вернулся 41-й год, когда немцы почти безраздельно властвовали в воздухе, вот только, в отличие от того страшного года, теперь у нас было достаточно мобильных средств противовоздушной обороны. Большое количество мобильных зениток и зенитных пулемётов на технике, а также достаточно высокие углы подъёма пулемётов у бронетранспортёров не позволяли немцам безнаказанно штурмовать наши части. Они были вынуждены бомбить нас с высоты, что крайне отрицательно сказывалось на точности бомбометания. Тем не менее наши потери от авианалётов были довольно болезненны, хотя и не катастрофичны.
Вот немецкие атаки были отбиты с лёгкостью. Зарытые под срез орудий в землю, наши танки и самоходки уверенно расстреливали немецкие танки, не подпуская их близко к нашим позициям. Новейших «тигров» и «пантер» у немцев не было, почти все новые танки ушли под Курск, в основном были «четвёрки» разных модификаций, но и они после замены своего окурка на нормальный ствол стали достаточно опасным противником. Несмотря на то что нам пришлось держать оборону на двух направлениях, вследствие чего танки и самоходки распределились на достаточно большой площади, за счёт мощи их орудий нам удалось сдерживать противника, а кроме того свой вклад внесла и артиллерия, которую мы тащили с собой.
Весь день шли ожесточённые бои, в танках и самоходках четырежды полностью пополняли боекомплекты, но свои позиции мы удержали. Напротив них вовсю чадили или горели немецкие танки, а земля была усеяна трупами немецких солдат. Правда, к вечеру стало тяжелее: немцы подтащили тяжёлую артиллерию, и она принялась долбить по нашим позициям. Штаб нашей армии мы разместили в Армянске, он был равноудалён от обеих линий обороны. Когда немцы подтащили свою тяжёлую артиллерию, то досталось и нам, правда, пока не сильно, всего один получасовой обстрел. За этот день немцы в общей сложности потеряли почти сотню танков; по количеству живой силы сказать было трудно, но и там у них были большие потери.
Ночью наши разведчики и диверсанты, пользуясь тем, что единой обороны у немцев пока нет, достаточно легко просочились в их тыл. Их основной задачей было уничтожение тяжёлой артиллерии и складов боепитания. Несмотря на трудности, больше половины немецкой артиллерии они всё же смогли взорвать, досталось и нескольким складам, так что на следующее утро немецкий обстрел вышел достаточно жидким.
Компенсируя слабый артиллерийский обстрел, немецкая авиация сегодня с самого утра висела в воздухе, и налёты следовали каждый час. Словно предчувствуя это, мы по дороге собрали два десятка уцелевших немецких зениток калибра 88 миллиметров и, разумеется, все снаряды к ним, так что вкупе с тремя батареями наших зениток калибра 85 миллиметров по мере наших возможностей не давали немцам прицельно бомбить и на высоте. Все крупнокалиберные зенитки разместили в наиболее важных местах, и они работали на полную мощь, так как налёты не прекращались. Судя по таким темпам, снарядов нам хватит ещё дня на три, но, надеюсь, к этому времени Катуков со своей армией будет тут, а вместе с ним и боеприпасы с топливом, хотя последнее мы частично захватили у немцев.
