После этого весь передний край подвергся интенсивному обстрелу, а также и бомбардировке. После отражения атаки я приказал сразу отвести бойцов с передовой, так что кроме самих укреплений потерь мы не понесли. Поскольку день уже клонился к вечеру, то повторной атаки не последовало, да и, кроме того, немцам ещё надо было подтянуть свои силы. Ночью бойцы восстановили свои позиции, благо необходимым стройматериалом я запасся.

Утром сначала была интенсивная артподготовка, которую мои бойцы благополучно переждали в тылу, а затем немцы пошли в атаку. Возвращать бойцов в окопы я не стал, так как для немцев был подготовлен другой сюрприз. Каждая дивизия получила по дивизиону гаубиц М-30, отобранный вначале дивизион 152-миллиметровых М-10 нам (армии то есть) в итоге вернули, а кроме них был и полк тяжёлых штурмовых самоходок СУ-152. Вот все вместе (да плюс дивизион тяжёлых 120-миллиметровых миномётов) они и устроили немцам дружеский приём.

Для самоходок пришлось рыть капониры, чтобы они смогли стрелять навесным огнём. Заехав задом в капонир, самоходка за счёт этого получала необходимый ей угол возвышения и могла работать не только на прямой дистанции, но и через дома. Хорошо налаженная служба артиллерийских корректировщиков позволяла своевременно менять места ударов, так что в итоге немцы даже не смогли выйти на рубеж атаки, а их ответному огню сильно мешали городские постройки, которые не давали им точно определить места нахождения наших орудий.

В итоге немцы вызвали авиацию, которой частично удалось обнаружить позиции нашей тяжёлой артиллерии. Однако к тому моменту, когда немцы начали контрбатарейную борьбу, дело уже было сделано: всё поле перед Сталинградом на моём участке ответственности было покрыто многочисленными кострами горящих немецких танков и бронетранспортёров.

На следующий день перед атакой немцы снова вначале обстреляли передний край нашей обороны, а затем над городом появились немецкие самолёты, которые должны были сразу помешать нашей артиллерии вести отсечный огонь. Вот только и мы тоже подготовились. Всех бронебойщиков, как и расчёты крупнокалиберных пулемётов, я загнал на крыши домов поблизости от места расположения гаубиц и самоходок. Как только немецкие штурмовики бросились в атаку на обнаруженные орудия, их встретил настоящий вихрь встречного огня. Рассчитанные на уничтожение бронетехники противотанковые ружья при попадании в самолёт наносили ему ощутимый урон, особенно если удавалось попасть в двигатель. В итоге немецкие штурмовики, понеся значительные потери от зенитного огня и не добившись результата, вынуждены были отступить.

А когда вскоре они прилетели снова, то уже не рискнули пикировать на наши позиции, а отбомбились с высоты, где их могли достать только достаточно редкие тяжёлые зенитки. Надо ли говорить, что эффективность такой бомбёжки была никакая? Бомбы падали по принципу «куда бог пошлёт», а если учесть, что пикировщики не несли большую бомбовую нагрузку, так как были рассчитаны на ювелирную работу с пикирования, то и общий результат от таких налётов оказался практически нулевой.

Почти неделю я сдерживал немцев, не давая им возможности войти в Сталинград, но в итоге мне всё равно пришлось отступить, чтобы выровнять фронт, я ведь не в одиночку тут воевал. Севастьянов благоразумно довольствовался ролью свадебного генерала, отлично понимая, что я лучше смогу действовать, чем он. Но и я не наглел. Для всех командовал именно Севастьянов, а то, что он чаще находился не у себя в штабе, а у меня, так ему лучше знать, где ему быть.

Когда немцы прорвались на участках других частей нашего фронта, мне волей-неволей пришлось отойти, а не то я рисковал потерять свои передовые части, если немцы ударят мне во фланг. Я, в принципе, так и рассчитывал, что мои соседи не смогут долго держать фронт, но и так домашними заготовками я основательно проредил оккупантов. Новые линии обороны были подготовлены заранее, так что войска отошли в полном порядке и заняли новые укрепления, теперь уже в домах, а не в чистом поле.

Нет худа без добра: теперь мои разведчики и диверсанты смогут легко проникать в тыл противника и веселиться уже там. Зря, что ли, они, временно переквалифицировавшись в кротов, усиленно рыли туннели под землёй и использовали часть подземных коммуникаций города? Правда, линия обороны несколько увеличилась, ведь если раньше она шла по прямой, то теперь мне приходилось учитывать отсутствие соседей, вернее их отход, однако оборона с самого начала строилась именно из таких предпосылок. При отступлении мне даже удалось забрать с собой часть пулемётных бронекуполов, как минимум пару десятков, и сейчас их установили на новых местах – на перекрёстках стратегических улиц, где места под них были подготовлены заранее.

В Сталинград немцы входили осторожно, ведь мы подготовили им ещё и минные сюрпризы, чтобы они не расслаблялись, а временами на идущие танки сверху летели бутылки с зажигательной смесью, так что потери немцы несли большие. Отлично зная местность и заранее подготовив для себя пути отступления, мои разведчики и диверсанты вовсю кошмарили противника. Немцы прошли порядка двух-трёх километров и упёрлись в мою оборону. Пара дней им понадобилась, чтобы изучить захваченную часть города и расположиться там.

С самых первых дней у немцев начались неприятности: мои снайперы, умело прячась, отстреливали всех, кого видели, так что уже на следующий день немцы старались не показываться на открытых местах. Все их попытки продвинуться вперёд не увенчались успехом: их подпускали на близкое расстояние, а потом сразу несколько пулемётов перекрёстным огнём выкашивали всех наступающих, которым даже негде было укрыться. Хорошо себя зарекомендовали и ранцевые огнемёты, пару десятков которых я смог выбить у интендантов в Москве.

Очень скоро многие улицы перед нашими позициями оказались заблокированы уничтоженной вражеской техникой, а вот свою бронетехнику я берёг как зеницу ока. Она никогда не выезжала на прямую наводку, а всегда действовала с тыла, поддерживая бойцов огнём. В городских боях от неё пользы меньше, но главное, что ни от пехоты, ни от немецкой артиллерии прямой угрозы для неё не было. Вся моя техника выезжала так, чтобы её от артиллерии и танков противника защищали дома и другие постройки. Ирония судьбы – получить новые отличные самоходки и бронетранспортёры и не иметь возможности использовать их по полной программе. Что поделать, придётся ждать. Главное, не угробить технику тут, в городских боях, пока не возьмём немцев в кольцо.

Кстати, от судьбы не уйдёшь. Это я о чём? В моём мире генерал Власов, командуя 2-й ударной армией, попал в плен на Волховском фронте. Здесь этого не произошло, так как я разработал и осуществил операцию по прорыву блокады Ленинграда, и в итоге армия Власова вышла из уже образовавшегося котла. Однако когда я прибыл под Сталинград, 2-я ударная армия Власова была брошена под Харьков с приказом остановить противника. Если я, считай, внаглую отбрехался от этого, то Власов, судя по всему, просто взял под козырёк и в результате всё же попал в плен – не под Ленинградом, так под Харьковом. И ведь, что интересно, тут он тоже в итоге пошёл служить немцам, хотя в этот раз его никто ни в чём не обвинял и не стремился сделать из него козла отпущения. Видимо, всё же был он с гнильцой, что и проявилось в итоге.

– Ну ты, Прохоров, тут и накрутил! А это что такое?

Высокое начальство решило прибыть с высочайшей проверкой, и вот теперь я привёл на передовую представителя Ставки генерала Василевского, с которым встречался совсем недавно, когда меня сюда сватали. Кроме него были генерал Воронов, отправленный сюда Ставкой для проверки боеготовности войск, и непосредственно сам командующий Сталинградским фронтом генерал-лейтенант Городов[20].

Понять начальство было можно: сначала мы нырнули под землю примерно за километр от передовой и шли низкими туннелями, частично используя подземные коммуникации Сталинграда, а затем вышли в подвале дома и поднялись на первый этаж, который был переоборудован в укрепление. Все окна, выходившие в сторону противника, были заложены кирпичом, оставались только узкие амбразуры. Но на этом фортификационные работы не закончились. Из толстых металлических швеллеров изнутри помещений были сварены каркасы, которые укрепили их, а потолок и наружная стена были дополнительно укреплены железными плитами.