А я, сидя над картой с оперативной обстановкой, думал, куда теперь лучше всего ударить, чтобы вызвать у Адольфа Алоизовича новый приступ истерики.

На полную зачистку Мариуполя нам понадобилась пара суток, причём в зачистке нам очень хорошо помогали местные жители. Стоило только полицаю скинуть свою форму и одеться в гражданку, как для нас он становился невидимкой. Как нам, никого не знавшим, определить, кто перед нами – мирный житель или предатель-полицай? Это только местные хорошо знали друг друга и предателей, и без их помощи многие враги народа могли бы избежать заслуженного наказания. Выставленные вокруг Мариуполя посты никого не выпускали, так что покинуть город было достаточно сложно. В городе же было очень трудно скрыться от местных: горожане, заметив полицаев или других предателей, сразу сообщали об этом нашим бойцам и вместе с ними приходили к их лёжкам.

Пока шла эта зачистка, мы поспешно приводили в порядок свои дивизии, так как понимали, что засиживаться тут долго нам никто не даст. Армия Ватутина была уже на подходе, и, как только она появится, я хотел двигаться дальше. Сначала я поделился своими планами с Севастьяновым, а потом, когда он дал на них добро, мы собрались уже всем штабом с командирами других дивизий и весь день, зависнув над картой, обсуждали мою задумку. Тем временем разведка и диверсанты моей дивизии двинулись вперёд проводить разведку местности и готовиться уничтожать преграды на пути следования нашей армии.

Через четыре дня в Мариуполь вошли передовые части Воронежского фронта, и хотя мы уже, считай, неделю были здесь, жители города всё равно вышли на улицы встречать наших бойцов. Вот и кинооператорам снова нашлась работа: эти кадры хорошо поднимут дух нашего народа, да и для истории тоже будут важны.

А я с Севастьяновым, под сильной охраной, сразу рванул в штаб фронта, который расположился в Луганске. Путь занял весь день, но прошёл без эксцессов – возможно, из-за нашей охраны. На всякий случай мы взяли с собой десяток бронетранспортёров, причём пара из них была зенитными, и два танка Т-70, так что для небольших групп противника, которые могли встретиться нам по пути, мы были слишком кусачей добычей. Любая попытка нашего обстрела, не говоря уже про прямое нападение, сулила такое количество ответного огня, что, думаю, даже если кто из немцев или полицаев нас и видел, то просто не решился нас обстрелять.

Вот так спокойно мы и прибыли под вечер в штаб Ватутина. Сразу Ватутин нас не принял, велел сначала поужинать и сам вместе с нами поел в столовой штаба и только потом позвал нас к себе. В его кабинете кроме него самого были начальник штаба, член военного совета и начальник разведки.

Расстелив на столе карту, я вкратце рассказал свою задумку. Севастьянов велел мне самому рассказать о своей идее, тем более что все и так знали, что в основном все наши операции были придуманы и разработаны мной. Вначале, услышав о моей задумке, все опешили, всё же это было достаточно авантюрно и нагло, но после короткого обсуждения признали, что есть все шансы на успех. Операция состояла из двух частей, и если она выгорит, то фронт будет в самом лучшем свете перед начальством. И так после успешного сражения с немцами под Курском мы получили благодарность Ставки и непосредственно самого товарища Сталина. Мой рейд по немецким тылам и захват ключевых городов позволил резко отбросить немцев назад, а если и новая операция выгорит, то фронт станет самым результативным в армии, а это новые награды и звания.

Кстати, по последним. Ватутин меня огорошил сразу тремя сообщениями. Итак, во-первых, по совокупности всего мной сделанного мне присваивалось звание генерал-майора, во-вторых, за организацию рейда по немецким тылам и освобождение Харькова, Краматорска, Сталино и Мариуполя я награждался орденом Суворова второй степени и в завершение назначался на должность начальника штаба нашей армии, что, несомненно, было повышением. Наш начальник штаба шёл на повышение, и меня назначали на его место.

С одной стороны, теперь будет легче строить немцам заподлянчики, а с другой – штабная деятельность меня не очень привлекала. Но тут уж ничего не поделаешь, тем более что достоинства всё же перевешивали недостатки.

За день до этого. Москва, Генеральный штаб

Сталин лично прибыл на заседание Генерального штаба и тихо просидел всё время, пока обсуждались последние новости с фронта. Особое внимание было приковано к Воронежскому фронту под командованием генерала Ватутина, особенно к стремительному продвижению его армии и освобождению целого ряда городов. Особое обсуждение вызвали действия 4-й гвардейской армии Севастьянова, которая оказалась в эпицентре всех важных дел.

Когда доклад по последним событиям на фронте и последующее его обсуждение закончились, Сталин, глухо кашлянув, произнёс:

– Есть мнение, что товарищ Прохоров вполне заслужил звание генерал-майора, а также перерос должность командира дивизии. А если учесть, что практически все последние операции четвёртой гвардейской армии были разработаны и успешно осуществлены с его непосредственным участием, то должность начальника штаба армии будет ему в самый раз. По награде разберитесь сами.

– Товарищ Сталин, – спросил Василевский, – а как же быть с нынешним начальником штаба четвёртой гвардейской армии?

– Переведите его куда-нибудь с повышением, товарищ Василевский, он тоже хорошо показал себя в прошедших боях.

– Будет сделано, товарищ Сталин.

На этом Сталин удалился с совещания. По его мнению, Прохоров за это время вполне набрался необходимого опыта, да и имя себе в войсках тоже сделал, так что теперь никто не назовёт его выскочкой за генеральское звание. А ещё через полгода, пожалуй, вполне можно будет поставить его командовать 4-й гвардейской армией. Пока он ещё ни разу его не разочаровал.

Получив одобрение Ватутина и переночевав в штабе армии, наутро мы двинулись назад к себе. Обратный путь тоже прошёл без сюрпризов, а прибыв к себе, принялись за подготовку к новому рейду и через день, подготовившись, выступили. В первой части моего нового плана мы должны были вдоль побережья Азовского моря с боями пройти до Крымского перешейка, после чего, по возможности оттеснив немцев, полностью его занять, тем самым полностью отрезав армию Манштейна в Крыму. Так-то до освобождения Крыма ещё почти год, ну, может, немного поменьше, а если у меня всё получится, то произойдёт это значительно раньше[46].

Несмотря на то что немцы уже успели прийти в себя и выстроить оборону по новым рубежам, сдержать наш натиск они не смогли, всё же мы били на достаточно небольшом участке фронта, что позволяло нам сконцентрировать там значительные силы бронетехники и артиллерии. До Бердянска мы дошли за день, но там пришлось задержаться почти на два дня, пока мы не зачистили город полностью. За то время, пока мы тут прибирались, к нам подошли части Воронежского фронта, поэтому мы оставили освобожденный город на них и двинулись дальше.

Следующим на очереди был Мелитополь, и до него мы прорывались полтора дня, после чего пришлось брать его в планомерную осаду, так как противник нас ждал, и с ходу его было не взять, да и время шло уже к вечеру. Отбросив немцев от города, мы окружили укрепившегося там противника и с утра приступили к штурму.

Снова первыми шли тяжёлые штурмовые самоходки и танки, и пускай у КВ-3 калибр орудия был поменьше, чем у тяжёлых самоходок, но и его вполне хватало для городских боёв. Как только обнаруживалась огневая точка, так сразу самоходка или танк её уничтожали, а кроме того, активное участие в этом приняли и бронетранспортёры. Они шли чуть позади тяжёлой техники, задрав к небу стволы своих пулемётов, и давили огнём любые проявления противника. Стоило только немцам где высунуться, как почти сразу раздавалась пулемётная очередь, а порой и не одна, и осмелившегося открыть по нам огонь немца засыпало пулями. Пехотинцы шли, прижавшись к стенам домов и позади бронемашин, попутно проверяя все встречные дома, и то и дело в них вспыхивали короткие, но ожесточённые схватки, однако преимущество в короткоствольном автоматическом оружии всегда решало дело в нашу пользу.