Снайперы тоже выдвинулись вперёд, и начальство радовалось, а простые пехотные Вани были недовольны, так как обозлённые потерями от снайперов немцы стали активно обстреливать наши позиции. Однако и это мы поставили себе на службу: места расположения таких артиллерийских и миномётных батарей засекались, и после этого в действие вступали наши гаубицы, которые и начинали утюжить выявленные места расположения немецких артиллеристов и миномётчиков.

Очень скоро немцы, понесшие большие потери, прекратили обстрелы наших позиций в ответ на снайперский огонь. А мои снайперы заставили немцев прятаться, стреляя по всем, кого только видели. Попытка противника вести антиснайперскую борьбу с треском провалилась по банальной причине: у нас было больше снайперов, да и в мастерстве они немцам не уступали, хотя тоже временами несли потери, всё же война есть война, и удача не бывает только на одной стороне. Однако тут как раз и сказалось наше количественное превосходство.

Вот так, стоя во втором эшелоне нашей обороны, мы тем не менее принимали самое активное участие в боевых действиях. А вскоре пошли и данные от моей разведки. Для начала разведчики действительно должны были работать исключительно тихо, в первую очередь изучая район действия. Вместе с ними пошли и диверсанты, но тоже исключительно для разведки. Пару недель они изучали территорию, отмечая возможные пути передвижения, все препятствия и места возможных лёжек, которые, кстати, и оборудовали. Чем убегать от преследователей, лучше, оторвавшись от них, залечь в таком укрытии и обождать, пока немцы просто пройдут мимо, чтобы затем, оказавшись в их тылу, спокойно уйти, а немцы пускай дальше ноги стаптывают в поисках моих орлов. Тут спешить не стоит, немцев в округе как блох на барбоске, так что влипнуть в неприятности при спешке и неподготовленности можно на раз.

Организовав процесс, я задумал сделать немцам большую пакость. Однако в одиночку это было не осуществить, да и по-любому прежде следовало дождаться доклада разведки о том, кто нам тут противостоит и какими силами.

Моя машина с охраной заехала на организованную рядом со штабом армии стоянку, представлявшую собой свободные места под деревьями, над которыми ещё были натянуты маскировочные сети. Единого места заезда не было, заезжали и выезжали как хотели, зато и колеи не накатают. Конечно, со временем станет заметно, но к тому времени, думаю, и мы пойдём вперёд.

Открыв бронированную дверь, я вылез из своей командирской машины. Тёплый ветер с запахом леса обдул меня, сверху шуршали кроны деревьев, а внизу скакали по земле, словно играя, солнечные лучи. Ребята из охраны вылезли из машин, но остались стоять рядом с ними. Кто-то, пользуясь случаем, растянулся на земле, благо лето, земля тёплая, так что ловили момент.

Расположенные между деревьями землянки были хорошо замаскированы. При их строительстве сначала аккуратно снимали дёрн, а затем, после строительства, возвращали его назад, обильно поливали, и через несколько дней уже нельзя было сказать, что тут снимали дёрн. Кроме того, сверху высадили кусты, в том числе замаскировав ими выходы из землянок, а потому даже на бреющем полёте невозможно было сверху обнаружить наш штаб.

Неподалёку тарахтел генератор, который снабжал штаб электричеством. В своё время мы в качестве трофеев захватили у немцев пару десятков таких мобильных генераторов на базе грузовых машин, и сейчас пара таких машин обеспечивала электричеством штаб армии. Работали они попеременно, чтобы можно было их обслуживать. У меня в штабе дивизии тоже была пара таких машин, да и в других дивизиях и в некоторых полках.

Севастьянов был на месте, и я прошёл к нему.

– Что хотел? – совсем не любезно поприветствовал меня Севастьянов.

– Да задумка одна есть. Однако мне не только самому её не осуществить, так и нашей армии тоже. Требуется разрешение командующего фронтом и содействие обороняющихся дивизий.

– Ты что задумал?

– Немцы же сейчас как оглашенные рвутся вперёд, вот я и хочу устроить им пакость. Скажем, сделаем вид, что им удалось прорвать наши позиции. Их действия?

– Рвануть вперёд, на оперативный простор, и начать громить наши тылы, в первую очередь склады и штабы.

– Правильно. Только, разумеется, выпускать их на оперативный простор я не собираюсь. Нужно подобрать подходящую местность и, дав им возможность продвинуться на десять-пятнадцать километров, устроить огневой мешок, одновременно с этим мощным фланговым ударом перерубив пробитый ими коридор.

– Задумка интересная, но тут ты прав: один я такой вопрос решить не смогу, надо с командующим фронтом посоветоваться. Ты иди. Я, как только что станет известно, свяжусь с тобой.

В целом я остался доволен разговором с Севастьяновым: по крайней мере, он меня спокойно выслушал и обещал поговорить об этом с командующим фронтом, так как без него ничего не получится, слишком крупной получается операция.

Севастьянов, после того как полковник Прохоров уехал к себе в дивизию, ещё раз очень тщательно прокрутил в голове состоявшийся разговор. В общих чертах вполне реальный вариант, который может получиться: немцы тут непуганые, подобные трюки с ними не проводили.

Взяв телефонную трубку, Севастьянов велел связистам соединить себя с командующим фронтом. Пришлось прождать почти полчаса, так как командующего не было на месте. Наконец раздался телефонный звонок.

– Здравия желаю, Николай Фёдорович, это вас генерал Севастьянов беспокоит. У меня только что был полковник Прохоров, и у него есть интересная идея, как устроить немцам неприятный сюрприз.

– День добрый. Наслышан я про полковника Прохорова. Вот что, судя по всему, тут не на два слова разговор, так что езжай, пожалуй, ты ко мне в штаб фронта, там спокойно и обсудим, что твой полковник опять придумал.

Севастьянов положил трубку. С одной стороны, ему не хотелось ехать в штаб фронта, а с другой – это действительно не телефонный разговор: не дай бог, информация к немцам уйдёт, тогда последствия могут быть совершенно непредсказуемыми.

Вызвав свою машину и охрану, Севастьянов поехал в штаб фронта, куда и прибыл хоть и без приключений, но уже под вечер. Ватутин оказался свободен, а потому, позвав ещё начальника штаба и члена военного совета, он и выслушал Севастьянова.

– Добрый день, товарищи. Генерал Севастьянов, командир четвёртой гвардейской армии. Сегодня ко мне обратился командир одной из моих дивизий полковник Прохоров.

– Генерал, это не тот Прохоров, что осенью сорок первого вывел из киевского котла штаб генерала Кирпоноса? – спросил его генерал-лейтенант Павлович, исполнявший обязанности начальника штаба Воронежского фронта.

– Он самый. Хотя сам он ещё очень молод, но голова у него варит отлично.

– Так что он предложил? – нетерпеливо спросил Ватутин.

– Он предлагает устроить немцам фальшивый прорыв.

– Это как? – спросил уже член военного совета фронта генерал-лейтенант Хрущёв.

– Он предлагает на подходящем месте позволить немцам прорвать наш фронт и пропустить их на десять-пятнадцать километров вглубь нашей обороны. В подходящем месте их встретит и остановит заслон, тем самым заставив немцев подтянуть резервы. Когда достаточное их количество скопится перед заслоном, мощным фланговым ударом перерубить пробитый коридор, а затем устроить скопившемуся противнику огневой мешок. Ловушка рассчитана максимум на дивизию противника, в любом случае большее количество пропускать нельзя. Мы стягиваем к заслону всю тяжёлую артиллерию моей армии, а также штурмовые самоходки. Все противотанковые самоходки становятся в оборону вместе с двумя моими дивизиями, ещё две дивизии рассредоточиваем на флангах, чтобы немцы не разбегались.

– А дивизия Прохорова что будет делать? – спросил Ватутин.

– Дивизия Прохорова делится на две части и сначала фланговым ударом закрывает немецкий коридор, а затем, развернувшись на две стороны, держит оборону и по возможности наносит прорвавшимся немцам удар с тыла. Как только коридор схлопывается, мы наносим по немцам артиллерийский удар, после чего переходим в контратаку, где главную роль играют мои тяжёлые танки, которые поддерживают противотанковые самоходки, и пехота на бронетранспортёрах.