В качестве хоть какой-то гарантии неприкосновенности мы в каждом населённом пункте оставляли большие таблички на немецком:
Немецкие солдаты и офицеры! В случае уничтожения вами этого населённого пункта и его жителей мы найдём вас и полностью уничтожим ваши подразделения до последнего человека, а потом, после нашей победы, ваши семьи будут высланы в Сибирь в трудовые лагеря.
Полковник Прохоров
P. S. Кто меня не знает, пусть спросит у других, как ваши солдаты заплатили за уничтожение наших раненых в Тернополе и как сам командующий группой армий «Юг» посылал к нам парламентёра, чтобы прекратить вырезание немецких госпиталей и колонн с ранеными.
Конечно, никакой гарантии неприкосновенности это не давало, но ведь с госпиталями и ранеными хоть и не сразу, но сработало, и я надеялся, что моя слава среди противника заставит их задуматься, а нужен ли им потом такой геморрой. Иметь на хвосте разъярённого и сильного противника, который не даст тебе ни единого шанса на спасение, то ещё удовольствие, а я уже доказал, что всегда выполняю свои обещания.
Сейчас я трясся в своём штабном бронетранспортёре (необходимость держать руку на пульсе событий заставляла забыть о любом комфорте) и по рации контролировал передовые группы. А что вы хотели? Разумеется, именно моя дивизия шла первой, в авангарде нашей армии, и именно мои бойцы захватывали все встреченные населённые пункты и громили попадавшегося нам противника.
За день было семь попыток немцев бомбить наши порядки, и, хотя авиационного прикрытия у нас не было, мобильная ПВО была достаточно сильной. Кроме специальных бронетранспортёров с зенитками на каждом танке и самоходке были зенитные пулемёты, а почти на каждом бронетранспортёре пусть и не зенитные, но имевшие высокий угол подъёма пулемёты. Своевременно развёрнутые в сторону противника, они выдавали целое море огня, хорошо видимое из-за трассирующих патронов, и бесчисленные огненные плети устремлялись навстречу «птенцам Геринга», мгновенно убивая в них желание связываться с нами.
В итоге нас бомбили в основном с высоты, куда не доставали наши пулемёты и немногочисленные 37-миллиметровые зенитки, и, разумеется, итог таких бомбёжек приближался к нулю. Конечно, какие-то потери они нам всё же доставляли, но вполне терпимые. Это не то, когда тебя прицельно бомбят с пикирования, когда точность бомбометания очень высокая, да и бортовое вооружение для штурмовки не используешь, а крыша у танков достаточно тонкая, так что из авиационной пушки бронебойным снарядом вполне можно пробить верх танка.
Отойдя километров на пятьдесят от Харькова, наша общая колонна разделилась и дальше пошла тремя колоннами по параллельным дорогам: так и охват больше, и общая длина сокращается. Все мосты и железнодорожные пути мы уничтожали, но не тотально, нам ведь самим тут вскоре наступать, так что качественное уничтожение не в наших интересах. Сейчас главное – прервать противнику сообщение по ним, чтобы он не мог подвозить к передовой припасы и вооружение. Работ по восстановлению там было на одну-две недели, как раз наши войска к этому времени сюда подойдут. Если надо, то закончат восстановление или воспользуются уже готовым.
Так вот, ранним утром следующего дня мы обрушились на немецкий аэродром. Не знаю почему, но немцы нас не ждали, может, потому, что сейчас в их штабах творился хаос. Все самолёты были на земле, однако готовились к вылету, но вот для передислокации или к боевому, не знаю. Да и какая, по сути, разница, главное, они тут и мы тут, вот и потанцуем.
Охрану аэродрома, как и зенитные орудия, мы снесли с ходу, после чего принялись уничтожать личный состав. Склады захватили целыми и после вдумчивого грабежа (а брали мы в основном только топливо и продукты) подожгли. Кроме всего прочего мы прибарахлились тремя трофейными бронетранспортёрами со спарками 20-миллиметровых зениток, которые чудом уцелели среди боя, ну и, разумеется, набрали для них снарядов. А что, лишние зенитки нам не помешают, их, как и боеприпасов, никогда не бывает много.
Если наши танки все ездили на соляре, то бронетранспортёры и грузовики – на бензине. Немецкий авиационный бензин пополнил наши запасы бензина, а, учитывая общее количество нашей колёсной техники, нужно его было очень много, особенно потому, что жрала эта техника бензин как не в себя. Да и дороги были не асфальтированные шоссе, а в основном обычные сельские, вот и получалось, что бензина уходило очень много.
Никакого организованного сопротивления мы не встречали, и, скорее всего, это не из-за того, что у немцев в штабах хаос после поражения на Курской дуге, а просто потому, что у них нет сил выставить нам заслон. Мы всё же сейчас в достаточно глубоком немецком тылу, и все их силы сосредоточены на передовой, а тут в основном тыловики, причём не в очень большом количестве.
Это наглядно показал бой за Краматорск. Подошли мы туда в середине дня, и немцы видели нас заранее, вот только сил оборонять город у них не было: на весь город оказался усиленный батальон всего с парой противотанковых батарей, которые мы уничтожили походя, после чего принялись выбивать немецкую пехоту и полицаев, которые тоже участвовали в обороне города – правда, не очень охотно, так и норовили свалить. Ничего хорошего от нас они для себя не ждали, знали, иуды, что цацкаться с ними не будут – или пуля или петля, вот и старались по возможности свалить.
Те из них, кто жил в городе, просто переодевались в гражданку. Правда, тут был другой нюанс: горожане их знали, и, когда мы полностью захватили город, многих из них, кто не смог достаточно хорошо спрятаться, горожане притащили к нам на правёж. Разговор с ними были короток: тут как раз были виселицы, которые построили оккупанты, вот на них этих полицаев и вздёрнули, а то не хватало ещё патроны на такую мразь тратить, мы всё же в рейде, нам боеприпасы экономить надо.
Вскоре прибыл и Севастьянов со своим штабом. И тут случился казус. Городское подполье вышло к нам, и, когда, к своему большому огорчению, узнало, что мы тут, так сказать, проездом, даём одноразовую гастроль, то, к моему большому удивлению, оставшийся городской актив решил оборонять город до подхода наших войск, который ожидался примерно через пару недель. Разумеется, мы оставили им всё трофейное вооружение, а его хватало, в городе были небольшие немецкие склады с оружием и боеприпасами, так что на месяц боёв примерно хватит. Вдоволь натерпевшись от новой власти, горожане с энтузиазмом откликнулись на призыв подпольного обкома партии и дружно двинулись к центру города, где шло формирование отрядов народного ополчения. Когда мы уже выходили из Краматорска, то встретили партизанский отряд, который двигался к городу.
Как я узнал позже, всего на защиту своего города встало около пяти тысяч добровольцев, в числе которых были и мужчины, и женщины. И горожане отстояли свой город. Вдоль окраин города за пару дней были построены укрепления, все окраинные дома были превращены в огневые точки, и немцы, попытавшиеся после нашего ухода снова занять Краматорск, обломились. Почти две недели шли тяжёлые бои, но дальше окраины города ополчение противника не пустило, а затем к городу подошли передовые части Воронежского фронта, и немцы отошли.
Впрочем, и Большая земля не оставила город без помощи. Мы, разумеется, сообщили в штаб фронта о сложившейся ситуации, и командование приняло решение помочь. Пока ещё вокруг города почти не было противника, самолётами перебросили в Краматорск два пехотных батальона с дивизионом «сорокапяток» и запасом боеприпасов. Также туда были направлены опытные командиры, которые и взяли организацию обороны на себя.
В результате, когда немцы подтянули достаточно сил для штурма города, то встретили хорошо организованную оборону и завязли на подступах к городу. Лишь после значительных усилий и больших потерь им удалось немного вклиниться в оборону, но вскоре они вынуждены были поспешно бежать, чтобы не оказаться под ударом наших наступающих частей. Расчёт командования был ясен: чем больше в немецком тылу будет точек напряжения, тем лучше, так как противник будет вынужден направлять на них свои и так уже небольшие силы.
