А в остальном всё было относительно спокойно. Мои потери в живой силе и технике были относительно небольшими: в городе бронетранспортёры использовались мало, да и под прямой огонь противника я их не ставил, нашей главной задачей было отвлечение на себя максимального количества немецких войск. Вскоре между нашими позициями пролегла линия сплошных разрушений, да и дома, где мы укрепились, тоже в большинстве своём были полуразрушены.
Так постепенно наступила осень, а за ней и зима. За всё это время немцы так и не смогли продвинуться вперёд ни на метр. Кстати, мирных жителей в городе не осталось, всех их эвакуировали, как и предприятия.
Вот так всё и продолжалось до 13 ноября 1942 года, когда, согласно операции «Уран», советские войска нанесли мощные фланговые удары по группе армий «Б», в результате чего, как и в моей истории, в полное окружение попала 6-я немецкая армия генерала танковых войск Паулюса[26].
Наша армия всё это время так и простояла в обороне, лишь периодически меняя части на передовой, чтобы бойцы и командиры могли немного отдохнуть. После того как 6-ю армию замкнули в котле, мы подождали две недели, пока немцы основательно потратят свои запасы, чему активно помогали мои диверсанты. Правда, после того как выпал снег, работать им стало несколько сложновато, труднее стало прятать свои следы, но ребята всё равно работали.
Я, кстати, тоже времени зря не терял – подготовил штурмовые отряды. По моему заказу мне изготовили стальные нагрудники и щиты, и когда через пару недель после окружения 6-й армии мы пошли вперёд, мои штурмовые группы приступили к зачистке. Впереди шли щитоносцы, они первыми входили в дома, а за ними следовали бойцы в кирасах и с автоматами. Дальше действовали стандартно: в помещение закидывалась граната, а после её взрыва врывались бойцы и открывали массированный огонь по любому шевелению. Действовали хоть и медленно, но планомерно, зачищая каждый дом. И тут им помогала бронетехника, которая, двигаясь посередине улиц, огнём своих орудий и пулемётов давила огневые точки противника.
Кстати, штурмовые группы я подготовил не только для своей дивизии, но для всей ударной армии. Севастьянов поддержал мою инициативу и помогал пробивать всё необходимое. В результате у нас опять были лучшие показатели среди других армий и намного меньшие потери. Пригодились и наши подземные ходы: по ним мы постоянно перебрасывали бойцов в немецкий тыл. Несмотря ни на что, немцы сопротивлялись упорно, но мы их давили. Главное, мы точно знали, что мирных жителей в городе не осталось, так что не приходилось опасаться, что они попадут под наш огонь при зачистке помещений.
Методично вытесняя немцев, мы совместными усилиями к 24 декабря закончили уничтожение противника. Тут фельдмаршал Паулюс не стал сдаваться в плен, правда, в итоге он всё равно в него попал, но раненым, и, к сожалению, захватили его не мои ребята и даже не бойцы моей армии. Такой вот облом. Как говорится, не всё коту масленица, что поделать. Но было символично, что немцы, вместо того чтобы праздновать 24 декабря Рождество, самый главный свой праздник, вместо этого будут в трауре по своей 6-й армии[27].
Надо ли говорить, какое воодушевление было в наших войсках и какие огромные потери понёс противник? Не знаю, сколько немцы потеряли в прошлый раз, я имею в виду убитыми, но думаю, что сейчас их гораздо больше, ведь в плен сдалось меньше, а общее количество немецких войск, пожалуй, даже больше, чем было в моей реальности. Город, конечно, жаль, хотя думается мне, что он всё же меньше разрушен, так как мы удержали большую его часть, и её не пришлось позднее отбивать обратно.
После завершения операции нам дали отдохнуть. Никуда отводить, правда, не стали, но мы отошли на свои старые позиции, где у нас всё было оборудовано, и бойцы просто стали отдыхать и отъедаться, насколько это было возможно в нынешних условиях. Уточнив, что минимум пару недель нас трогать не будут, я отпросился у Севастьянова, как своего непосредственного командира, и рванул попутным бортом в Москву. В самолёте промёрз как цуцик, и это несмотря на то что одет был тепло, в валенки и полушубок с ушанкой. Но дуло из щелей самолёта ужасно, а ещё и зима, температура за бортом около сорока градусов мороза. За ночь полёта так и не удалось поспать, приходилось постоянно двигаться да пить горячий чай из трофейного термоса, который я взял с собой – только это и помогало.
Прилетели уже утром, и я сразу рванул в госпиталь. Там повезло, Люда оказалась на месте, и была она уже не санитаркой, а медсестрой. Договориться с главврачом удалось без проблем, и Люду отпустили до второго января, правда, с завтрашнего дня, а сегодня она должна была отработать как положено.
Что интересно, за нами так и остались наши казармы и реммастерские, так что небольшая часть моих бойцов до сих пор находились тут, как, впрочем, и моя «ласточка», которую я не стал брать с собой в Сталинград. По крайней мере, мне тут есть где приткнуться, и если в госпиталь я добрался на попутке, то в часть ехал уже на своей машине, просто вызвав её к госпиталю. Дозвонился до своих прямо из кабинета главврача и немного подождал, а там и заночевал в своей комнате при штабе дивизии.
На следующий день, позавтракав, провёл краткую инспекцию: всё же стоит лишний раз показать, что я не только по своим личным делам тут. А после, взяв «ласточку» с водителем, поехал к Люде. Её адрес я знал, просто не поехал к ней с аэродрома, так как был более чем уверен, что она на работе в госпитале.
Я забрал её, и мы поехали в кино, где сначала посмотрели «Боевой сборник номер 7» с Эрастом Гариным и Сергеем Мартинсоном, а затем фильм-сказку «Волшебное зерно». Надо ли говорить, что я видел много разных фильмов, но мне неожиданно понравились и боевой сборник, и «Волшебное зерно», а ведь снято это всё было в прошлом году.
Конечно, летом гулять лучше, чем зимой, когда очень холодно и кругом полно снега, но тем не менее мы с Людой много гуляли, а когда хотелось есть, шли в ресторан. Она всякий раз смущалась: не привычна была ходить по ресторанам. Деньги у меня были, оклад исправно шёл, а тратить его было не на что, так что вполне мог позволить себе несколько раз сходить с понравившейся мне девушкой в ресторан, хотя, конечно, цены кусались. А что делать – война, а ресторан, считай, коммерческий. Несмотря на войну, кормили там хорошо, хотя разносолов я не заказывал, всяких там фуа-гра, трюфелей, артишоков и прочей интеллигентско-буржуйской хрени. Жареная картошка с мясом и овощными салатами – привычно, вкусно и сытно. Что ещё надо? Это гнилая интеллигенция без пармезанов и хамонов жить не может, а мы люди простые, нам что попроще да попривычней. Люда, кстати, тоже выбирала подобные блюда, а из алкоголя брали лёгкие вина.
Обычно когда я раздевался (ведь не в полушубке сидеть за столом, в ресторанах было тепло), все замирали, увидев мой иконостас, да и звание при моём слишком молодом возрасте многих смущало. Но фронтовики, которые изредка тут попадались, меня опознавали как своего, хотя в основном посетителями ресторанов были штабные крысы, разные ответственные товарищи и непонятная шелупонь. Пару раз такие, судя по всему криминальные товарищи пытались подкатить к Люде, но было достаточно только холодно на них посмотреть, чтобы они тут же с извинениями исчезали.
Однажды к нам подвалил подвыпивший майор. Явно за сорок, с лишним весом и уже успевший неплохо принять на грудь, он упорно хотел вытащить Люду танцевать. Её отказ его не остановил, и он схватил её за руку. Мне пришлось встать и сжать его руку так, что он разжал пальцы и выпустил руку Люды. Хорошо, что до мордобития всё же не дошло: сам майор уже мало что соображал, но его товарищи были ещё в адекватном состоянии и, верно оценив обстановку, утащили его прочь. Они почувствовали от меня смертельную опасность и не просто оттащили своего дружка, но и, оперативно расплатившись, вообще свалили из ресторана.
