– Через плечо! – Рокеронтис сплюнул на пол. Плевок попал в каменный желобок и вода унесла его прочь, к проему слива. «Интересно, – подумал Карн, – а куда девается использованная вода? Обратно в подземные реки?» Песочный человек тем временем продолжил. – Я одну из них как то попробовал ухватить за сиську, так меня чуть не вывернуло! Я в себя приходил полдня и больше не хочу это повторять. Не суждено нам быть вместе! Бля, а я ведь так рассчитывал на тройничок…

– Ну, это очевидно, – кивнул Карн и выключил воду, коснувшись двух прямоугольных камней в стене. В общем, он уже привык, но отчего нельзя было поставить нормальные краны?

– Так что все в твоих руках, дружище! – Рокеронтис тоже закончил омовения и стал растираться полотенцем, не преминув уставиться в зеркало на себя любимого.

– Ты о чем? – Карн привалился спиной к прохладной стене и ему вдруг жутко захотелось курить. Но курить в митреуме нельзя, и пить тоже. Тот запрещает, говорит, что это опасно для психики. Вот поэтому каждый раз, выходя на поверхность, Эрра и Рокеронтис отрываются по полной.

– Только школьника не стой из себя, – съязвил Песочный человек. – Девки огонь! И трахаться хотят зверски! Тоту на них плевать, Эрра у нас однолюб, до сих пор не может Эрешкигаль забыть. Я вне игры. Вик слишком сосредоточен на своих пентаграммах-херограммах. Есть тут еще один тип, но ему в принципе все – до звезды. Остаешься ты. Вроде не урод, не дурак…

– И на том спасибо, – буркнул Карн. Дриады были привлекательны, не поспоришь. Тонкие талии, сочные груди. Не аннорексички, но и отнюдь не пышки, короче – в самый раз. Но почему-то до сего момента он даже не думал о них в ЭТОМ смысле.

Рокеронтис внимательно смотрел на него и улыбался.

– Ага, уловил момент? – он еще пристальнее вгляделся в Карна. Тьфу ты, будто поцеловать хочет!

– Не уловил, – отрезал Карн. – Я как-то не думал об этом вообще.

– Вот именно! – Рокеронтис поднял вверх указательный палец и просиял так, будто совершил открытие вселенского масштаба. – Не думал, а теперь думаешь, ага? И будешь думать! Это дриадская магия, бро, защитный механизм. На них мужики как на баб не могут смотреть, не воспринимают как предмет сексуального желания. Но на богов это не действует. И теперь, когда я тебя носом ткнул, для тебя чары тоже развеяны.

– О как! – Карн был искренне удивлен. – Защитный механизм, говоришь… А они об этом знают?

– Я как-то пробовал завести беседу, – Рокеронтис призадумался. – Да, это было в тот самый раз, когда я начал лапать Эмеренту. Нисса поумнее, знаешь ли, сходу на мои разводы не повелась. В общем, они не знают, как я понял. Они же не прошли обряда, им мало что известно о собственной силе. Тот пробовал им объяснять, что-то они поняли, что-то инстинктивно почуяли, но он хоть и умный мужик, но, как ни крути, не дриада. Эмерента научилась пожухлые цветки взглядом возвращать к жизни. У Ниссы в руках разве что жареный кабанчик говорить не начинает. Они могущественные создания. Может, со временем и другие силы пробудятся. Хотя какое уж тут «со временем»…

Карн внимательно посмотрел на Рокеронтиса, уловив в его голосе неподдельную тоску. Бог ночных кошмаров стоял перед зеркалом со своей полубезумной улыбкой наперевес. Но глаза его были полны боли.

– Знаешь, сколько нас здесь было каких-то сто лет назад? – внезапно спросил он. И тут же сам ответил: – Почти две дюжины смертных, таких как Вик, адептов. И еще с пяток богов. А раньше, Эрра рассказывал, было вдвое больше. Мы вымираем, Карн. Ангелы давят нас по всем фронтам. И не остается времени. Ни у нас, ни у этих бедных девчонок.

Карн в очередной раз убедился в том, что придурковатость Рокеронтиса – это лишь маска. А под ней – умный, чуткий и бесконечно добрый парень. Двойственный как сон, который может заставить тебя проснуться в поту или с мокрыми трусами.

Он подошел к Песочному человеку и положил руку ему на плечо. Тот вздрогнул всем телом, как от удара током.

– Я не знаю, что значит Адхва-Га, но если смогу – я сделаю все, чтобы изменить мир. Чтобы он стал прежним, таким, каким его знали вы, – он говорил прямо и искренне. Рокеронтис кивнул, а потом в его глазах вновь вспыхнул огонек безумства.

– Ладно, бро, хорош, а то я сейчас слезу пущу, – он снял с вешалки футболку и стал натягивать ее. Футболка была очень, ну очень облегающей, и разумеется Рокеронтис специально выбрал такой фасон. – Мне надо бежать. Если Эрра не загрузит, можешь порыскать по жилым комнатам, вдруг застукаешь дриад в тот самый момент, когда Нисса будет погружать свои ласковые пальчики в…

– Какой же ты мерзкий! – фыркнул Карн. Все сантименты быстро улетучились. И прежде, чем он успел придумать, как еще обругать Рокеронтиса, тот уже выскочил из душевой, на ходу застегивая джинсы.

Парень вздохнул и подумал о том, что, в общем-то, он и не прочь натолкнуться на дриад. Это было бы удачным завершением дня. Он посмотрел на часы – без пятнадцати двенадцать. Боги всегда знали точное время суток, так что в митреуме не было никаких приборов для его измерения. Поэтому он последовал примеру Вика, стал везде таскать свои старые, но все еще вполне приличные наручные часы от «Кельвина Кляйна», которые когда-то купил на свою первую (и последнюю) премию.

Он хорошо помнил то лето. Праймериз. Еб твою мать, неужели нормальное название для этой дичи нельзя было придумать? Да и смысл в этих «предвыборах»? Карн, работая в «логове тьмы», откровенно охреневал от происходящего. По идее, на предвыборах, как и на нормальных (но не в этой стране) выборах, за предполагаемых кандидатов может голосовать каждый. То есть открываются участки, на них приходят люди, берут бюллетени… Интересно, кто-нибудь вообще заметил, что у пришедших «с улицы» бюллетени были одного цвета, а у «своих» – другого? В итоге, разумеется, считали только бюллетени «правильного» цвета.

Но потом и от этого отказались. Просто стали свозить к участкам на автобусах учителей, врачей, рабочих с заводов. И все были сразу с «правильными» бюллетенями, и все были правильным образом «заряжены». Но ведь и тут не обошлось без эксцессов! Потому что если человек человеку брат (да пусть хоть волк), то мразь мрази мразь, в любой ситуации. А власть, как известно, не принято делить.

Но Карн как-то не особенно в тот момент задумывался о происходящем, просто наблюдал, что и положено было делать пресс-секретарю, стало быть – штатной медиа-проститутке. И его, разумеется, вместе с приемной в полном составе определили в одну из «команд». Определили правильно, в команду победителей. В команду, во главе которой стоял миллионер из Питера, у которого было все – бабки, влияние, престиж. Но не было возможности воровать на официальном, государственном уровне. А как в этой стране можно воровать официально? Правильно, имея депутатский мандат!

Короче, премию Карн получил благодаря тому самому миллионеру. Оно и понятно, ведь в казне денег нет, а «Вы держитесь здесь. Вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья!». Зато вручали премию торжественно в исполкоме партии, в присутствии – тьфу, бля – первых лиц, в белых конвертах. Так Карн и купил себе часы от «Кельвина Кляйна», что на то время было мажорством несусветным.

Он вышел из душевой и направился в главный зал, откуда хотел сначала зайти в комнату Эрры, а потом, если бога войны не будет на месте, в Зал Стали. Так Эрра пафосно именовал просторное помещение с высоким потолком, стены которого были увешаны разнообразным клинковым оружием. Там он преподавал Карну искусство фехтования.

Но Эрра обнаружился в главном зале. Он сидел на лавке, уронив голову на поистине богатырскую грудь и тихо сопел, изредка всхрапывая. Богам, знаете ли, тоже нужно отдыхать. Издержки пребывания в физическом теле, так сказать!

Карн сначала хотел осторожно разбудить бога войны, но тут же отбросил эту идею. Они тут все как пружины, в любую минуту готовы к бою, и справедливо – идет война. Проигранная война. Так что пусть отдохнет, пока есть возможность. «Экий, блять, великодушный смертный, – тут же мысленно хмыкнул Карн. – позволил богу разрушения чуток вздремнуть!»