На передних лавках, прямо у фонтана, стояли деревянные миски с едой. Отчего-то парень рассчитывал на стейк, ну или на макарошки с подливой, поэтому внешний вид необычной снеди его несколько… удивил. Глядя на какие-то сине-зеленые водоросли, грязно-коричневые «картофелины», подернутые паутиной ярко-желтых прожилок, фиолетовые «горошины» идеальной сферической формы, Карн неожиданно поймал себя на мысли, что не так уж сильно хочет есть.

– Не бойся, – хохотнул у него за спиной Рокеронтис, – на вкус лучше, чем выглядит! А главное – придает сил. Одобрено самим всемудрейшим!

Расположившийся рядом Эрра только покачал головой. Он кивнул Вику и жестом пригласил их с Карном садиться и приступать к трапезе.

– А Тота не будет? – спросил Карн, усаживаясь и подозрительно рассматривая миску, которую ему протянул Вик.

– Нет, – сухо ответил Эрра. – Он вообще редко с нами ест. Хотя готовит именно он. В своей лаборатории. Это долгая история, Карн, изначально митреумы не были предназначены для постоянного проживания. Но со временем многое изменилось, мы начали синтезировать пищу, которая не разрушает наши оболочки и помогает нашим адептам из числа людей поддерживать необходимую физическую форму. Когда-то мы могли есть то, что едят обычные люди, но потом наши враги подчинили себе пищевую промышленность планеты. Уж прости, но ваша современная еда – сплошной яд, хоть и выглядит порой привлекательно. Вы, к сожалению, не знаете и сотой доли правды.

– Но многие догадываются, – Карн, следуя примеру остальных, осторожно взял с тарелки осклизлый стебель сине-зеленоватой дряни. Ему выдали двузубую вилку (похоже, серебряную), но водоросли все брали руками. Он осторожно откусил маленький кусочек стебля. Пожевал. Потом буквально накинулся на него! Рокеронтис хохотнул, Эрра сдержано улыбнулся.

По вкусу водоросли напоминали… Карн не мог однозначно определить этот вкус. Вкусов было много. Капуста, редис, морковь, кажется даже банан. Удивительно, как хорошо все это сочеталось! Но Рокеронтис не обманул, было вкусно. «Картофелина» на поверку оказалась чем-то вроде хорошо прожаренного стейка, а фиолетовые «горошины» хрустели на зубах и почему-то напомнили Карну отруби. Он быстро наедался, несмотря на то, что пищи было совсем немного.

А потом он вспомнил девяностые. Почему? Потому что ассоциации – это в высшей степени удивительная штука, никогда не знаешь, куда они приведут. В голове Карна появился образ, обрывочное воспоминание, настолько яркое, будто все случилось вчера. Кажется, ему тогда было не больше семи, но он как сейчас видел перед собой узкий обеденный стол, тарелку и макароны. Макароны с сахарным песком. Он помнил, что это считалось вкуснятиной. О существовании мяса или хотя бы колбас он на тот момент только слышал, но никогда их не видел. Он тогда не видел вообще ничего, кроме макарон. И сахарного песка.

Вслед за этим пришел другой образ, еще более яркий, по-настоящему пугающий. Он помнил, как люди добывали (именно так – добывали!) молоко. Пять утра, бескомпромиссное сражение за место в очереди, уходящей за пределы двора. И если удача улыбнулась тебе, часам к семи вернешься домой с литровой бутылкой.

Однажды мать Карна принесла такую бутылку и случайно разбила ее. Молоко растеклось по линолеуму. Мать заплакала, потому что другой еды в доме не было, а детям нужно было что-то есть. Она собрала молоко с пола при помощи тряпки (осторожно макала ее в пролившееся молоко и выжимала в тарелку). Затем через три марли процедила и прокипятила. Получилось немного, но этого хватило на завтрак. Хотя бы детям. Тогда Карн даже не понимал, что происходит.

Интересно, почему об этом не пишут в школьных учебниках, подумал он, разглядывая очередную «картофелину». Кажется, об этом вообще нигде не пишут, хотя едва ли его воспоминания были исключениями. Люди тогда работали на трех работах в четыре смены, и каким-то чудом успевали несколько раз в день забегать домой, чтобы проверить детей. В детские сады ведь и тогда было непросто попасть, а оставить у родственников… у родственников были свои ситуации. Тем не менее, как-то растили, как-то воспитывали.

Карн тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания. Время изменилось, мир изменился. А люди? Люди остались прежними: жестокими, глупыми, самовлюбленными. Они моют автомобили в Байкале, они учат детей тому, что однополая любовь – это норма, они создают из церкви эффективный институт по отмыванию денег, потому что она (церковь) не облагается налогами. Всегда ли было так? Всегда ли так будет? Не всегда. Карн в это верил, не мог не верить, потому что иначе все теряло смысл.

– Люди догадываются, – повторил он, возвращаясь к разговору о вкусной и здоровой пище.

– Догадываются, – согласился Эрра, он уже прикончил свой ужин. – Но это ничего не меняет. Нас все меньше. Сил все меньше… Давно в твоем городке открыли второй «Макдоналдс»? А в прошлом месяце появился KFC. А еще Бургер, мать его, Кинг, и прочие. Это самый прогрессивный бизнес, друг мой. Людям нравится жрать дерьмо, когда оно завернуто в красивую упаковку и готовится всего пять минут. Экономит время, знаешь ли. Когда-то это было проблемой мегаполисов. А сегодня сельские дети, случайно побывав в областном центре и зайдя с родителями в тот самый «Макдоналдс», позже будут рассказывать об этом сверстникам, как о настоящем приключении. И те будут завидовать, искренне и жестоко. И это касается не только пищевой индустрии.

Древний бог бессильно опустил руки на колени. В его глазах Карн увидел боль. Тупую, невыразимую боль. Эрра будто прочел его мысли, он поднял взгляд и внимательно посмотрел на парня. И боль, кажется, начала уступать место надежде.

Карн отставил пустую тарелку. У него почему-то начали болеть ладони. Он потер их, размял, но боль не исчезла.

– Ну что, пришло время для ответов? – Карн попытался улыбнуться. – Может вы, наконец, расскажите мне, что за херня происходит вокруг, кто вы на самом деле такие и что за веселые ребята желают мне смерти? Я понимаю, что покой в неведении, но это явно не тот случай.

– Не тот, – вздохнул Эрра. – Но давай-ка ты сначала поспишь, тебе это необходимо. И нам тоже. Любому телу требуется отдых, особенно рожденному в Ра. Нас это, конечно, ограничивает, но мы привыкли.

– У тебя туча вопросов, парень, – сказал Рокеронтис и его голос прозвучал как-то слишком уж серьезно. Карну даже стало не по себе. – Но этот день и так был чересчур долгим, а?

– Не поспоришь, – кивнул Карн. В действительности он чувствовал себя безбожно уставшим. Теперь, когда желудок успокоился, нужно было успокоить все остальное. Парень вновь почесал ладонью о ладонь, неприятное жжение только усилилось.

– Ты держался молодцом, Карн, – Рокеронтис встал и легонько хлопнул его по плечу. Даже улыбнулся, на этот рез – вполне дружески. – Я ставил на то, что ты просто отрубишься. Но мозги у тебя оказались крепче моих предположений.

– А теперь отдохни, – мягко сказал Эрра. – Вик отведет тебя в жилой блок, они на верхнем этаже. Когда ты проснешься, мы будем здесь. И ты получишь свои ответы. Даю слово.

Он протянул Карну руку. Парень пожал ее и ощутил удушливый жар песков, запертых между иссушенным небом и раскаленной твердью. А потом Эрра изменился в лице. Он схватил Карна за правую ладонь, развернул ее вверх и жадно всмотрелся в изрезанную хаотичными бороздками плоть.

– Твою мать! Почему ты не сказал? – взревел древний бог. Карн хотел отшатнуться, вырвать руку, но не смог. Пальцы Эрры, будто отлитые из стали, насмерть впились в него.

– В чем дело? – Песочный человек сгреб пустые тарелки и уже направлялся в сторону одной из дверей, когда ему в спину точно копье врезалось рычание Эрры. Он молниеносно обернулся, чуть не выронив посуду.

– У него астральные ожоги! – пояснил бог войны. – На обеих ладонях!

– Совсем забыл! – даже сейчас голос Вика, переполненный волнением, звучал тихо. Он подошел к Карну и внимательно осмотрел его ладони. – Мазь херубов должна помочь, прошло не так много времени.