Даджи встряхнул головой, отгоняя видения прошлого и буднично добавил:

— Что-то я отвлёкся. Давайте сначала поедим, а затем, если будет настроение, немного поболтаем. Думаю, я интересен вам, а вы интересны мне. Вот и выясним, насколько совпадают или расходятся наши взгляды.

Клермон взглянул на него, но промолчал. Против мирной беседы он не имел ничего против. Маска немногословной беспристрастности, которую ему пришлось надеть в раннем детстве, скрывала пытливый ум и любопытство. Он уловил лишь общий смысл сказанного демоном, но этого было достаточно, чтобы пробудить его интерес к нему как к личности, а не только как к опасной сверхъестественной твари.

***

По окончании ужина они перешли в гостиную, где гостю предложили нэш.[3] Судя по тому, что цветом и структурой он походил на сахар, это был один из лучших сортов. Клермон взял один кубик и отправил его в рот. Жевательный табак оказался выше всяких похвал, о чём он счёл нужным поведать хозяину.

— Я рад, что вам понравилось, но, право, не стоит утруждать себя комплиментами. У меня всё высшего качества. Иного я не держу, — ответил Даджи без малейшей рисовки и тронул струны циня. — Простите, если вы не любите музыку. Я, вот, меломан и после ужина всегда музицирую. Душа просит прекрасного, и я не нахожу себе места, пока что-нибудь не сыграю.

— Не скажу, что я великий знаток по этой части, но мелодии великих композиторов мне знакомы, — заметил Клермон, чтобы поддержать беседу.

— Замечательно! Тогда не цените меня слишком строго.

— Слухи говорят, что вы само божество в игре на флейте. Девушки летят на её звуки как пчёлы на мёд.

— Ну что вы! Слухи, как всегда, преувеличивают. Я всего лишь скромный музыкант, который играет как может. Впрочем, если хотите, несколько позже я сыграю вам на дизи. Чтобы вы имели возможность убедиться, насколько правдивы слухи.

Клермон вежливо склонил голову.

— Почту за честь.

Заметив, что держит в руке ещё один кубик нэша, он заставил себя положить его на тарелку. Он не хотел, чтобы у него развилась привычка к нему. Нэш был лёгким наркотиком, но всё равно туманил разум. К тому же он не забывал об опасности и хотел мыслить предельно трезво.

После музицирования в гостиной — игра на цине Клермону не понравилась — они вернулись на балкон и Даджи, как и обещал, сыграл ему на флейте. Это было так чудесно, что он с искренним восторгом аплодировал ему. Потом они снова пили вино и поначалу прощупывали друг друга на предмет кто чем дышит, а затем оба опьянели и, перестав таиться, от души хохотали дурацким шуткам и делились воспоминаниям из жизни.

Поскольку Клермон и сам убил немало народу, будучи наёмником, он лишь посмеялся, когда Даджи поведал ему как приводил в чувство зарвавшихся солнцепоклонников. В ответ он рассказал, как они с Катом Вороном прорубались через ряды кочевников-тумбинов, вознамерившихся брать дань с Белгородского князя, и даже поделился своим секретным ударом, который разваливал противника практически пополам.

Когда хмель немного вышел, они подошли к краю балкона, и Клермон, облокотившись, бросил взгляд на город, а Даджи, взявшись за перила, поднял голову к небу.

— Знаешь, брат, я бы всё отдал, чтобы содрать с себя шкуру бешеной лисицы, для которой нет ничего святого в жизни, но, видимо, мне не дано искупления, — произнёс он трагическим тоном.

— Не плачь, — сказал Клермон и, достав платок, вытер его лицо, мокрое от слёз. — При определённых обстоятельствах все мы бешеные лисы. Если ты не в силах выправить положение, смирись, как смирился я. И жди. Невезение не вечно. Когда-нибудь да появится возможность. Главное, не проспать удачу.

Даджи с удивлением глянул на собеседника, который оказался не так прост, как ему представлялось.

Клермон заметил его взгляд и усмехнулся.

— Думал, что купил меня своими слезами? Нет, брат, меня не обманешь. Что касается твоей тяги к убийству, то от себя никуда не деться. Тем не менее у кровожадности есть одно оправдание, она должна быть направлена на доброе дело и ты, похоже, это знаешь. Иначе не помогал бы родичам убитых тобой девчонок.

Даджи сел за стол и спокойно заметил:

— Не люблю, когда знают о моих слабостях. Я могу убить тебя прямо сейчас.

Клермон сел напротив и налил ему вина.

— Можешь, но не убьёшь, — ответил он, когда они выпили.

— Почему? Что такого в тебе особенного? — поинтересовался Даджи.

— Ничего. Таких, как я, великое множество.

— Возможно, ты принял всерьёз мои слова о госпоже Судьбе? Так я, к твоему сведению, не верю ни в бога ни в чёрта. Если на понятном тебе языке, то мне плевать и на господина Солнце, и на Двойное сердце, его антогонистов.

— Думаю, что так, — усмехнулся Клермон. — Во всяком случае, ты так считаешь.

— Тогда отвечай, не увиливай! — начал сердиться демон-лис.

Стараясь правильно сформулировать мысль, Клермон наморщил лоб.

— Как бы верней выразиться?.. Ну, потому что теперь ты знаешь, что на свете есть только один Клермон Ястреб и другого уже не будет, если ты меня убьёшь.

Не сводя с него глаз Даджи откинулся на спинку кресла, а затем вернулся к прежнему положению и поднёс к губам вино. На этот раз их бокалы наполнила безмолвная служанка в простеньком голубом ханьфу. За всё время нахождения рядом с ними она ни разу не открыла рот.

— «Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не должен её забывать. Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. И ты отвечаешь за свою розу...» — задумчиво процитировал Даджи и его глаза сверкнули призрачным зелёным светом.

— Да, господин Трактирщик, ты прав. Теперь ты для меня не один из многих, а тот, с кем мы вместе пили и при этом дружески болтали, а такого у меня уже не было очень давно. Не скажу, что теперь ты в безопасности, но сегодня убивать тебя я не стану.

— Да будет так! — Клермон залпом выпил вино и, перевернув бокал, поставил его на тарелку. — Время уже за полночь, пора и честь знать. Разрешите откланяться, господин Су, — он встал и заметно пошатнулся, пытаясь изобразить поклон.

— Разрешаю, — отозвался Даджи и вяло махнул рукой. — Вали, дружище, и побыстрей! Пока я не передумал.

Когда гость покинул балкон, служанка в голубом ханьфу вопросительно посмотрела на него.

— Проводи, — велел он совершенно трезвым голосом.

Одним движением девушка сорвала с себя верхнее платье и осталась в чёрном наряде убийцы. Когда она положила ладонь на рукоять меча, он добавил:

— Проследи, чтобы он в целости и сохранности добрался до своей убогой ночлежки.

Смертоносная нюй-куй[4] на мгновение замерла, переваривая необычный приказ, а затем кивнула.

_______________________

[1]Омар Хаям «Рубаи».

[2] Омар Хаям «Рубаи».

[3] Нэш (выдумка) – местная разновидность плиточного табака с отбеливающим эффектом.

[4] Нюй юэ (女月), или нюй-куй (女傀), что дословно означает «музыкантша» и «женщина-куколка». В Древнем Китае эти женщины занимали то же положение, что и гейши в Японии.

Не замечая крадущейся поблизости девушки-убийцы, Клермон шагал к постоялому двору. Ноги заплетались, он то и дело спотыкался, но мыслил трезво, во всяком случае, ему так казалось. Впрочем, это соответствовало истине, голова у него действительно была ясной.

Внутреннее чувство говорило ему, что Су Даджи чудовище из чудовищ и его красивыми речами не стоит обольщаться. И всё же обаяние демона-лиса было столь велико, что он до сих пор находился под впечатлением от общения с ним. Впрочем, он отдавал себе отчёт, что соскучился по обществу умных и образованных людей, а его собеседник был не просто образованным умницей; он знал очень и очень много, причём такого, чего не знал никто. Например, что они живут на шаре, который является таким же странником[1] на небе, как солнце и луны. А ещё он сказал, что солнце — это огромный раскалённый шар, на фоне которого их планета всего лишь крохотная горошина.