Джек все еще был под впечатлением.

– Не согласен. Я считаю, мы наблюдали обряд изгнания нечистой силы.

Следующие несколько дней земляне почти полностью провели в наблюдениях за общением гумпов. Уинни повесила на переборке табличку с надписью: «Тарабарщина какая-то». Каждый из пяти каналов, соответствующих жучкам, был маршрутизирован, но один отключился. Было видно, как его накрыла ладонь гумпа, после чего камера показывала только траву. Наконец устройство выключилось. Вероятно, кто-то стукнул по нему палкой.

Но оставалось еще четыре канала.

Исследователи слушали, и каждый отмечал фонетические эффекты и отдельные фразы, в то время как Билл записывал все подряд и преобразовывал сигналы в сжатые сообщения, которые каждые шесть часов отправлял через «Бродсайд» на «Аль-Джахани». Язык казался достаточно простым.

Некоторые звуки были странными: хрюкающие, гортанные, нагруженные придыханием и дифтонгами. Никто не мог выговорить «ай» так, как это делали гумпы. Дикция отличалась четкостью, но Диггер не слышал ничего такого, что не мог бы воспроизвести человеческий язык. Удалось даже расшифровать пару слов.

«Чалк колланда», похоже, означало приветствие. При встрече два гумпа – неважно, утром или вечером, мужского они пола или женского – обычно говорили: «Чалк колланда».

Привет, друг. Келли взяла в привычку приветствовать этими словами своих пассажиров, и вскоре все они использовали их. «Чалк, Джек».

Диггеру доставляло явное удовольствие повторять звуки, которые он слышал. У него лучше всех получались местные «ай» и хрюкающие звуки. К тому же он открыл в себе нечто новое, доселе неизвестное: у него были способности к языкам. В следующий раз, когда он встретит какого-нибудь гумпа, он не оплошает. Диггер задавался вопросом, не могло ли все пойти по-другому, если бы он тогда поднял руку и как можно приветливее поздоровался надлежащим образом: «Чалк колланда».

Но следующего раза не будет. Светоотклонители уже в пути, так что, когда земляне отправятся устанавливать дополнительные жучки, они будут невидимы.

С этим уже ничего не поделаешь. Однако Диггер знал, что ему захочется подойти к одному из гумпов и не громче ветра поздороваться с ним. Просто прошептать и посмотреть, как тот подскочит.

Он никогда не носил светоотклонитель. Их использование частными лицами были запрещено. Несколько штук попали в чужие руки и стали неоценимым оружием для преступников. Однако существовала Национальная ассоциация светоотклонителей, заявляющая, что у людей есть конституционное право на эти устройства. Диггер с недоумением думал о том, что как только они станут общедоступными, всем придется в целях самозащиты носить инфракрасные очки. Даже сама мысль о невидимости давала чувство власти и одновременно толкала на безрассудства.

Примерно через неделю после вылазки на планету Джек объявил, что из Академии пришло сообщение.

– Нам предстоит взглянуть на кое-что еще, – сказал он.

На экране возникло изображение Хатч.

– Джек, это еж.

Экран разделился, и на нем появился объект, сплошь утыканный треугольными шипами. Сопутствующая шкала показывала, что его диаметр шесть с половиной километров.

– На сегодняшний день у нас есть три отчета об этих объектах. Мы не знаем, ни чем они являются, ни для чего предназначены. Нам известно, что один из них взорвался, когда его исследовал «Квагмор». Если вы можете осмотреть окрестности без ущерба для своих основных обязанностей, пожалуйста, сделайте это. Мы бы очень хотели знать, есть ли такой еж у вашего облака. Он должен идти впереди облака с той же скоростью и тем же курсом. Расстояние между этими объектами и облаками варьируется вплоть до шестидесяти тысяч километров.

До сих пор попадались идентичные объекты. У них 240 граней. Множество прямых углов. Если увидите такой, держитесь на почтительном расстоянии. Не приближайтесь к нему. Нам не нужно, чтобы вы его осматривали; мы просто хотим знать, есть ли он там. – Хатч позволила себе улыбнуться, но Диггер видел, что она совершенно серьезна. – Спасибо, будьте осторожны. Мы больше никого не хотим потерять.

Еж оставался на экране еще несколько секунд после того, как изображение Хатч померкло, а затем и он исчез, уступив место логотипу Академии.

Эти шипы. Как сталагмиты. Но с плоскими верхушками.

– Что это? – спросила Уинни. – У них есть предположения?

– Ты слышала то же, что и я, – ответил Джек.

Келли казалась задумчивой.

– Я скажу вам, чем они могут быть, – произнесла она. – Они похожи на специальную приманку для облаков. Может, кто-нибудь использовал их, чтобы избавиться от проклятых штук. При появлении облака вы подсовываете ему этого... как его... чтобы оно погналось за ним.

Все посмотрели на нее.

– Возможно, – согласился Диггер. – Наверное, так и есть.

Глаза Келли просияли. Ей было приятно первой разгадать загадку.

– Ну, – проговорил Джек, – давайте посмотрим, нет ли у нас ежа.

За последние несколько недель форма облака изменилась. Оно скособочилось и выбрасывало вперед и в стороны протуберанцы, которые отклонялись под действием перегрузок, так как облако продолжало снижать скорость и поворачивать. Диггер не мог понять, как при такой скорости торможения оно вообще остается целым. Он не был физиком, но знал достаточно, чтобы заключить: стабильность газа и пыли при подобных перегрузках доказывает, что это не природное явление. Когда-то были широко известны заявления некоторых мистиков и даже нескольких физиков – а уж они-то должны были в этом разбираться, – что Омеги представляют собой эволюционный этап, средство, благодаря которому Галактика защищает себя от сверхцивилизации, сущности, способной нести опустошение, способной взять контроль над естественным ходом вещей.

В свое время это мнение было очень популярно, так как прекрасно вписывалось в представление о том, что наша вселенная – всего лишь искорка в огромном звездном небе, одна из бесчисленных вселенных, летящих в космосе, который, возможно, сам лишь бесконечно малая часть во много раз большей структуры. Песчинка на пляже, который сам – песчинка на гораздо большем пляже...

Где же все это заканчивалось?

А общем, как ни крути, Омеги были слишком сложными, чтобы возникнуть естественным путем.

– Откуда ты знаешь? – спросила Келли, которая сидела тихо, глядя на это чудовище, пока Диггер разглагольствовал о звездах и вселенных.

Он объяснил. То, как оно сохраняет цельность. Какие у него сенсоры, гораздо более чувствительные, чем все, чем располагает «Дженкинс». Как оно засекло Афины на расстоянии 135 миллиардов километров, тогда как они не могли увидеть их с орбиты.

Она слушала, время от времени кивая, видимо, в знак согласия. Но, когда он умолк, заявила, что кое-кто мог оспаривать появление Диггера в результате естественной эволюции.

– Думаю, ты путаешь доказательство и описание устройства, – сказала Келли.

– Наверное. Но это разные случаи.

– Почему?

– Тут явление большего масштаба.

– Дигби, разница только в степени. Размер не имеет значения.

Он не смог найти подходящего ответа.

– Думаешь, эти штуки – природные явления?

– Не знаю.

Облако с перьями, торчащими вперед и в сторону, выглядело уродливо. Как темный кальмар, парящий в ночи.

– Я оставляю вопрос открытым. – Они помолчали минуту. Затем она добавила: – Я не знаю, которое меня пугает сильнее.

– Которое что?

– Которое из объяснений. Либо облака естественны, то есть Вселенная или Бог, называй как хочешь, не одобряет интеллект. Либо они кем-то созданы и запущены. А значит, кто-то очень умный немало потрудился, чтобы уничтожить всех чужаков, которых сумеет найти.

На таком расстоянии солнце Лукаута было просто яркой звездой.

«Дженкинс» начал осмотр, когда подлетел к облаку на 12 миллионов километров. Следующие три дня астронавты приближались к нему, но ничего не увидели.