Джуди была одного роста с Хатч, но с величественной осанкой.

– Леди и джентльмены, – сказала Стернберг в заключение, – мы отправляемся спасать гумпов. Но прежде мы сами должны стать гумпами.

Вот и пытайся избавиться от этого слова. Как бы Хатч хотела, чтобы Джек Марковер во время первых передач использовал другое слово.

Коллингдэйл поблагодарил Джуди и пожал ей руку.

– По дороге к Лукауту, – обратился он к лингвистам, – мы собираемся проникнуть в их язык. Овладеть им. А когда доберемся, предупредим местное население о приближающейся опасности. Мы поможем им укрыться в горах. – Тут он позволил себе улыбнуться. – Поможем. Если потребуется, будем с ними. Сделаем все необходимое, чтобы спасти их задницы.

Один из слушателей поднял руку. Хатч вспомнила его по анкете: Валентино Скарпелло из Венеции.

– Как мы сделаем это? – спросил он. – С чего вы взяли, что они нам поверят?

У Валентино была ослепительная улыбка и внешность популярного актера. У половины женщин в группе уже текли слюнки.

– К тому времени, как мы появимся, – ответил Коллингдэйл, – облако уже повиснет над их головами. Не думаю, что будет трудно кого-либо убедить.

Раздались аплодисменты. Кто-то повесил на стену изображение гумпа, с его глазами-блюдцами и широкой глуповатой улыбкой. Они стали любимцами, и люди в Академии, а возможно, и во всем мире, привязались к ним.

– Может статься, – добавил Дэйв, – нам не придется рядиться в маскарадные костюмы. Хатч, которая здесь присутствует – Присцилла, не привстанете? – делает все возможное, чтобы помочь нам обойти Протокол. Не исключено, что мы сможем выйти к аборигенам, поздороваться и прямо предложить им убраться из города. Но в любом случае мы не станем стоять и смотреть, как они умирают.

Опять аплодисменты.

– Спасибо. – Он излучал уверенность.

Когда лингвисты поднимались по трапу на «Аль-Джахани», Хатч отвела Коллингдэйла и Джуди в сторонку.

– Ценю ваше мужество, – сказала она, – но никто не должен остаться там, когда придет Омега. – Она посмотрела им в глаза. – Никого нельзя потерять. Вы поняли, ребята?

– Я выражался образно. Мы позаботимся о них. – Коллингдэйл посмотрел на Джуди, ожидая поддержки, а Джуди посмотрела на Хатч.

– Не волнуйтесь, – заверила она, – мы не допустим ничего подобного.

Затем все обменялись рукопожатиями. До свиданья. Удачи. Увидимся через пару лет. Общие крепкие объятия.

Хатч думала об «Искателях приключений», и о Церкви Откровения, и об «Айленд Спешалтиз». Вчера явились еще четверо: продавец одежды, который хотел привезти несколько аборигенов, чтобы использовать их в качестве моделей для показа новой коллекции в стиле «гумп» («...мы же спасем им жизнь, не забывайте...»), которая, между прочим, весьма отличалась от оригинала; представитель медиагиганта с требованием предоставить им возможность снять катастрофу; фирма, желавшая разработать игру под названием «Омега», и исполнительный продюсер из «Кармен и Хайсмит», надумавший отправить съемочную группу на натурные съемки для новой постановки, которая уже была в производстве. В это были вовлечены большие люди.

Пока Джуди всходила на борт, Коллингдэйл медлил. Затем посмотрел Хатч в глаза.

– Ты хотела бы отправиться с нами?

– Нет, – сказала она. – Я уже слишком стара для этого.

В ожидании вылета Хатч связалась с операторами и получила последний отчет с «Дженкинса». Разумеется, недельной давности – именно столько времени необходимо для гиперсветовой передачи данных с Лукаута. Вот и еще одна ошибка – позволить распространиться названию «Лукаут». Оно вошло в арсенал ночных юмористических шоу и стало дурной приметой. Теперь Хатч понимала, что стоит заняться этим немедленно. Дать звезде имя, что-то вроде «Чейла», и тогда можно было бы назвать планету «Чейла-3». А обитатели стали бы чейланцами. Вполне достойно. Но было поздно. Да, Хатч сплоховала, но почему энергичные ребята из отдела по связям с общественностью Академии сразу не спохватились?

С «Дженкинса» не пришло ничего нового. Там все еще обсуждали лучший способ спуститься и обследовать местность. Хатч не завидовала Джеку, перед которым стояла необходимость принять ряд жестких решений. Оператор прижал к ушам наушники и знаком попросил ее подождать. Он выслушал сообщение, кивнул и поднял глаза.

– Вас вызывает комиссар, мэм.

Это был сюрприз.

– Я отвечу из конференц-зала, – сказала Хатч.

Асквит сидел на палубе яхты, капитанская фуражка была надвинута на глаза.

– Просто хотел проверить, как идут дела.

– Отлично. Я так понимаю, вы не в Женеве.

Он улыбнулся как ни в чем не бывало.

– «Аль-Джахани» вылетает по расписанию?

– Да, сэр. Они собрались и готовы к отлету. – Хатч помолчала. – А что?

– Почему я спрашиваю об «Аль-Джахани»?

– Почему вы заставили меня пройти через все это?

– Я подумал, что будет неплохо, если вы поймете, для чего существует Протокол.

Она села.

– Вы добились своего.

– Хорошо. Хатч, речь не только о гумпах. Мы говорим о прецеденте. Если допустить нарушение Протокола на Лукауте, то кого бы мы ни нашли потом, мы будем их крестить, продавать им тележки с мотором, вывозить существ, чтобы показывать их в цирках. Понимаете?

– Вы действительно считаете, что так и будет?

– Трудно представить противоположное. Я знаю, вы дали им от ворот поворот.

– Всем, кроме СМИ. Они получили ограниченный доступ. Но без права высадки на планете. Откуда вы знаете?

– До меня уже дошли слухи об официальных протестах. Отлично. Я горжусь вами.

Она всегда считала Асквита человеком, который стремится избежать конфликта любой ценой.

– Какие у них шансы, Майкл? У протестующих?

– Нулевые или ничтожные. Если только вы не выйдете из игры.

Хатч опоздала на рейс до Рейгана и, вместо того чтобы ждать три часа, отправилась в Атланту, а затем на глайдтрейне до федерального округа Колумбия. За южной окраиной Ричмонда она попала в снежную бурю, первую в этих местах за десять, а то и больше лет. По мере продвижения на север буря постепенно усиливалась.

Поздним вечером она наконец добралась домой и приземлилась на посадочную площадку среди метели. Тор ждал на крыльце.

Хатч выбралась из такси и побежала сквозь летящий снег. Качнулась открывающаяся дверь, и муж протянул ей горячий шоколад.

– Ну, – сказал он, – мы всех благополучно отправили в страну гумпов?

– Надеюсь, что так. Как Морин?

– Спит. Скучала по мамочке. Кажется, ей не нравится, как я читаю «Джорджа».

Речь шла о «Джордже Манки, говорливом шимпанзе».

Горячий шоколад был вкусным. В доме ярко горел огонь. Хатч поставила чашку и стряхнула с куртки снег.

– Об этом говорят по всем каналам, – заметил Тор. – Дикторы слабо верят в ваши возможности.

– Вероятно, они правы. – Хатч наконец собралась присесть, и тут домашний ИИ (названный в честь шимпанзе, или, может быть, наоборот) запищал: входящий вызов.

– Кто это, Джордж? – спросил Тор.

– Дежурный офицер Академии. Для Хатч.

– Странно. Не могу представить, что стряслось.

Если честно, могла: первой мыслью было, что с «Аль-Джахани» уже начались проблемы.

На экране появилось лицо Джина Килгора.

– Хатч?

– Да. Что у вас, Джин?

– Хотел сообщить, что Гарольд в больнице. Кажется, что-то серьезное.

Хатч понадобилась минута, чтобы понять.

– Что случилось? – спросила она. – Как он?

– Сердечный приступ. Его отвезли в Джорджтаун. Это случилось сегодня днем.

– Вам известно что-нибудь о его состоянии?

– Нет, мэм. Только то, что я сообщил.

– Ладно.

– Он ушел домой рано. Сказал, что неважно себя чувствует.

– Спасибо, Джин. – Она направилась к гардеробу за другой курткой.

– Дженни Килборн заявила, что он несколько лет принимал кардиопрепараты.

– Да, – отозвалась Хатч, – я знаю.