– Еду в Женеву, – сообщил он, – сразу после поминовения погибших.

– В чем дело? – спросила она.

– Политика. Они хотят, чтобы я приехал. Вы будете замещать меня до конца недели.

– Хорошо.

Он посмотрел на нее.

– Вот так.

– Никаких специальных указаний?

– Нет. Просто руководствуйтесь здравым смыслом.

Для Хатч потеря Джейн Коллинз и Терри Драфтса стала сильным ударом. Она знала обоих, встречалась на вечеринках с Джейн и преодолевала опасности вместе с Терри. Стоя на газоне перед Утренним Прудом, слушая хвалебные речи, она не могла избавиться от мысли, что сейчас оба они покажутся, выйдут на середину и объявят, что все это – какая-то ошибка. Возможно, было бы проще, если бы тела нашли.

Комиссар вел церемонию со своим обычным шармом и уверенностью. Друзья и коллеги делились теплыми воспоминаниями то об одном, то о другом, и не раз раздавался смех. Хатч взглянула на южную стену, где были выгравированы имена всех, кто за долгие годы отдал жизнь на службе Академии. Или, предпочла бы она сказать, на службе Человечеству. Список становился все длиннее.

Когда настала ее очередь говорить, она разволновалась. Том Калан протянул ей стакан воды, но она замотала головой. Слишком эмоционально для начальника. Она начала со слов о том, что Джейн и Терри были хорошими людьми и ее друзьями.

– Эти светлые души отправились в темное, никому не известное, смертельно опасное место. Теперь мы знаем. Я горжусь тем, что они были моими коллегами.

Еж и облако шли одним курсом, с одинаковой скоростью. Облако было запрограммировано на атаку объектов с перпендикулярами или даже просто с острыми гранями в абрисе. Еж весь состоял из перпендикуляров. Если догадка Терри, что за облаками наблюдает кто-то еще, верна, то почему корпус сделан так странно? Почему просто не запустить туда обычный комплект датчиков?

Что происходит?

Эти два объекта разделяли шестьдесят тысяч километров. Зачем располагать наблюдательный модуль напротив, а не поблизости? И почему так далеко?

Хатч позвонила нескольким людям. Всем, кто, как она знала, занимался Омегами. Она задала каждому один и тот же вопрос: могут ли существовать другие ежи, сопровождающие облака, и может ли быть, что их не заметили?

Ответ был один: определенно, да. И вряд ли ежей разглядели бы на расстоянии шестьдесят тысяч километров. Исследовательские корабли были нацелены на Омеги. В их программу не входил дальний обзор территории.

К середине дня Хатч убедилась, что тут стоит копнуть поглубже.

– Барбара, – сказала она, – запиши сообщения для «Серенити» и «Бродсайда».

– Слушаю, мисс Хатчинс.

Она посмотрела в визуализатор.

– Одри, Вадим. Давайте выясним, нет ли ежей у других облаков. Поручите кому-нибудь посмотреть. Всем, кто находится в тех районах. Пусть обратят внимание. Скажите им, если найдут ежа или что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее его, пусть держатся от него подальше. Не хватало только потерять еще кого-нибудь. О результатах сообщите как можно скорее.

Разные «Метеорологи» засекли еще пять тьюков, итого десять. Они были сосредоточены в двух удаленных зонах, три возле Золотого Полумесяца, четыре рядом с Каубелл.

Золотой Полумесяц, дом миллионов старых звезд, покачивался над диваном Хатч. Огромные дымчатые стены уходили в бесконечность. На переднем плане, достаточно близко, чтобы осветить часы, красовалась звезда класса G. Светящаяся река газа и пыли текла на заднем плане.

Хатч запустила программу, и внутри Полумесяца один за другим возникли три ярких объекта. Один вверху, один чуть в стороне и один в центре.

Затем изображение повернулось, Золотой Полумесяц ушел вниз, огромные облака переместились вдоль стен, и три звезды выстроились в линию.

Хатч только что наблюдала то же самое с четырьмя тьюками у Каубелл. Правда, там только три тьюка из четырех выстроились в ряд. Но этого было достаточно.

Это очень напоминало танец. И приводило Хатч в уныние.

С тех пор, как несколько недель назад в Академии получили первые изображения, ученые ни на шаг не приблизились к разгадке. Хатч подозревала, что, когда «Метеорологи» перейдут в регулярный режим работы, они увидят больше таких случаев.

Она посмотрела на часы и выключила программу. Оставим это Гарольду. Как исполняющую обязанности комиссара, ее ждали более неотложные дела.

После поминовения Асквит отвел Хатч в сторону. Это был ее первый опыт в качестве главного ответственного лица Академии, и комиссар, без сомнения, намеренно предпочел не давать ей никаких особых указаний.

– Не принимайте никаких решений, которые не вписываются в политику Академии. Отложите все, что требует особого рассмотрения, я займусь этим по возвращении. – Он посмотрел на Хатч, осознал, чт? сказал, и добавил: – Без обид.

Она и не обиделась. Асквит значил для нее слишком мало, чтобы всерьез считаться с его мнением о ее способностях. Конечно, проблемой оставалось то, что он писал на нее характеристику.

Хатч отбросила эти мысли, связалась с «Рил Фабрикс» и велела им собирать воздушного змея. Ей сообщили его габариты в сложенном состоянии, и она прибавила эти цифры к размерам пространства, необходимого для метеоприспособлений Мардж.

Экспедиции на Лукаут требовалось два корабля. На одном полетят Коллингдэйл и его команда. Второй должен быть грузовым, а значит, придется зафрахтовать его. Как ни странно, именно корабль Коллингдэйла представлял проблему. Нужен был звездолет для перевозки двадцати с лишним человек, и она знала только один такой – «Аль-Джахани», в настоящее время находящийся в ремонте.

Надо ускорить этот процесс.

Она вкратце описала Асквиту свои намерения.

– Возможно, страшнее самой атаки Омеги будут последствия. Мы не знаем, как это повлияет на атмосферу. Могут пройти годы, прежде чем будет получен первый урожай. Это означает возможный голод среди местного населения. Мы столкнемся с необходимостью отправки продовольственной помощи.

Он вздохнул.

– Это не наше дело, Хатч.

Но только до поры – оба знали это. Когда начнут приходить изображения голодающих, умирающих гумпов, публика расстроится и политики обратятся к Академии.

– Лучше, – сказала Хатч, – если это не застанет нас врасплох.

На следующий день Асквит сообщил о своем отъезде в Женеву. Это с трудом можно было принять за совпадение.

Предполагалось, что «Аль-Джахани» вылетит в пятницу. Груз был готов, Коллингдэйл и его люди были в пути. Но Джерри Хоскинс, главный инженер Академии, колебался. Слишком мало времени. Корабль подлежит капитальному ремонту, а Хатч вздумала отправить его в двухгодовой полет. Но он обещал посмотреть, что можно сделать. Поэтому, когда Барбара сообщила, что Джерри на связи, у Хатч возникло нехорошее предчувствие.

– Хатч, мы действительно не можем подготовиться за пару дней, – заявил Хоскинс.

– Сколько времени вам нужно, Джерри?

– Если мы забросим все остальные дела?..

– Да.

– Три недели.

– Три недели?

– Может, две. Меньше никак.

– Не пойдет. Они не успеют. С таким же успехом можно не лететь. – У Хатч не было запасных вариантов: чертовы корабли разлетелись кто куда. – Самое плохое, что может случиться, если мы все-таки отправим его?

– Вы имеете в виду, в пятницу?

– Да.

– Он может взорваться.

– Шутите.

– Конечно. Но я не гарантирую, что он долетит до места назначения.

– Хорошо. Никаких гарантий. Если оставить это в стороне, каковы наши шансы?

– Вероятно, все обойдется.

– А что может случиться?

– Мы проведем обследование. Всесторонее. Двигатели могут отказать. Остальные агрегаты...

– ...находятся в неопределенном состоянии.

– Точно.

– Хорошо, Джерри, я отправлю запись этого разговора Коллингдэйлу. Вы известите капитана.

Дэйв еще не прибыл, и Хатч оставила сообщение, приведя соображения главного инженера. Она неохотно добавила, что это сделает полет источником чуть более острых ощущений, вздохнула и направилась в кабинет комиссара, чтобы приступить к исполнению своих новых обязанностей.