— К чему ты это, Шад? Ты же знаешь про мои ограничения. За всю свою длинную жизнь я ни разу не покидал пределы королевства.

— Я к тому, что иногда нужно быть мудрее и пропускать свою «правду» через такого рода призму. И те её лучики, что имеют для тебя неблагоприятные оттенки, лучше никому не показывать.

— Что ж, спасибо за ценный совет. Но не ради него же ты сюда пришёл? Я чувствую в тебе напряжение, сковавшее и тело, и разум. Поэтому не томи ни себя, ни меня и говори, для чего ты здесь.

Ульдаг почувствовал, как изменилась аура магистра. Его взгляд стал отстранённо чужим и холодным. Он неторопливо стянул тонкую, почти невесомую перчатку из льна и хлопка со своей левой руки, явив взору мастера простое железное кольцо с опоясывающей его вязью символов. Эти буквы едва ли мог разобрать один человек на сотню, проживающих сейчас в Греше, ибо стёрлись они уже из памяти большинства людей за ненадобностью. Но это не отменяло власти кольца над каждым из них. Ведь носивший его говорил устами самого короля, и каждое его слово сейчас падало подобно кузнечному молоту на раскалённый металл.

— Мастеру Ульдагу в десятидневный срок надлежит подготовить записи о всех своих знаниях касаемо природы сродства, магов сродством страдающих и способах их использования для службы на благо королевства. После чего явиться к королю для передачи этих записей и дачи новой клятвы.

Магистр снова одел перчатку и посмотрел в глаза собеседнику. Словно пытаясь сгладить сухие слова королевского приказа, он куда менее официальным тоном добавил:

— Король обеспокоен грядущей бурей. Королевство стало слишком сильно зависеть от одного человека, пускай и связанного нерушимой клятвой верности. Ты не вечен, Ульдаг, седина в твоих волосах тому свидетель. К тому же враги королевства могут предпринять попытку ослабить Греш, устранив один из источников его могущества — тебя.

— И поэтому Загоррик решил сделать тебя новым хранителем моих знаний?

— Он лишь хочет иметь альтернативу. Твой статус и положение при этом не изменятся.

— Когда мне повязали ленту, Шад, ты ещё не родился. От того ты можешь не знать, какой именно была моя клятва королю Альстасу и тем, кто впоследствии займёт его место. Клятва нерушима только если обе стороны выполняют свою часть сделки.

— И всё же, такова воля короля. И так будет лучше для Греша.

Мастер Ульдаг чувствовал выжидательный взгляд магистра Шада, некогда бывшего его учеником, а в последствии ставшего его соратником. Многих тогда смутило, что такой сильный одарённый выбрал себе в наставники меченого лентой. Они шептались за их спинами и даже втайне надеялись, что такой союз постигнет неудача. Но кто в итоге оказался прав? Кто лучше Ульдага смог бы развить талант будущего магистра? И Шад, понимая это, какое-то время оставался верен ему, разделяя пусть лишь и отчасти идеи наставника. Но что-то 10 лет назад изменилось. Ульдаг хорошо помнил тот момент, когда их нити, завязанные прочным узелком, вдруг начало тянуть в разные стороны.

— «Это было решено ещё тогда», — подумал он.

В этот момент сигнальный камень, лежащий в его поясном кармане, кольнул его сгустком энергии.

— «Но свершится сейчас», — уловив сигнал, закончил свою же мысль мастер.

Один из разбросанных по континенту маячков дал о себе знать. И этот был, пожалуй, самый важный из всех. Барон Волка принял условия сделки, а значит, настало время действовать.

— Ты прав, Шад, грядёт буря. Новое время требует новых решений. Десяти дней на подготовку мне хватит.

Не всегда приятно оказаться правым. Иногда до последнего веришь, что твои подозрения и дурные предчувствия обманывают тебя, и всё закончится если и не миром и дружбой, то хотя бы обойдётся без человеческих жертв. Но раз за разом убеждаешься в обратном.

Скелеты в шкафу дома Волка оказались не из приятных. Как и последовавший за их раскрытием ультиматум от его главы. Зайцы стали заложниками, а мне теперь ничего не оставалось, кроме как мчаться на юго-запад, чтобы успеть перехватить пленённого Гунмира до того, как его передадут Бродрику. Боюсь, в противном случае вызволить его будет уже архисложной задачей.

Успеть-то я успел. Правда, всего в одном дневном переходе до замка Клён, где пока что обитали князь и его супруга. Но вот что делать дальше, было неясно.

Большой отряд, следующий по главному тракту, я заметил заблаговременно и до темноты старался держаться на отдалении. Я удивился и расстроился одновременно, когда мы проехали небольшую деревушку, а ведь уже вечерело. Выкрасть Гунмира в условиях деревенской застройки было бы куда легче, чем действовать почти что в чистом поле. Но, видимо, какие-то причины на то у командира отряда были. Дождавшись, когда люди князя, наконец-то решили организовать ночёвку, я отправился на разведку. Чтобы не привлекать внимания, свою лошадь я оставил в соседнем лесочке, а броню запрятал в седельную сумку, ведь я искренне надеялся вернуться за своими пожитками. К ночной стоянке добрался уже на своих двоих, а точнее, когда на двоих, когда на четырёх, а под конец и вовсе ползком, словно змея в траве.

Почти три десятка солдат встали плотным лагерем на удобной вытоптанной поляне возле небольшой рощицы и несли вечерний караул. Палатку, где держали Гунмира, я обнаружил сразу. Именно её охраняли лучше всего, при чём не только со стороны входа, но и по всему периметру. А вот тело мёртвого колдуна хоть и было бережно уложено на телегу с тремя бортами и даже накрыто некогда белой тканью, особой ценности, очевидно, не представляло. По крайней мере никто возле него не дежурил. Люди, наоборот, словно избегали этого места.

Лёжа меж двух кустов колючего кустарника, я наблюдал за передвижением солдат и их организацией ночёвки. В голове зрел безумный план, реализовывать который мне очень сильно не хотелось. Но, как назло, ничего другого на ум не приходило. Если же ничего не предпринять сейчас, то завтра утром люди князя выступят в дорогу, и к концу дня прибудут на место. Нужно было действовать, и риск был оправдан.

Дождавшись наиболее тёмного времени суток, я предпринял новую вылазку. Моей целью стала та самая небольшая телега, которая сейчас стояла особняком. Никто не хотел спать или есть по соседству с трупом, уже изрядно промариновавшимся на солнышке. И это сейчас играло мне на руку. Осталось только придумать, как ненадолго отвлечь тех солдат, что не отправились со всеми на боковую, а остались бдеть.

Костёр в центре лагеря догорал, но угли ещё потрескивали жаром и дарили тепло вокруг. Далеко не всем нашлось место в единственном крытом обозе, остальным пришлось разместиться прямо на улице. При этом лучшими местами безусловно считались те, что были поближе к кострищу. Этим тоже можно воспользоваться.

Забравшись под телегу, я решил вновь попробовать себя в аспекте преобразования. Я сконцентрировал своё внимание на куче красных угольков, то и дело вспыхивающих от набегающего на них ветерка. Попробовал зацепиться за это движение воздуха, почувствовать его направление, изменение давления… Всё, что мне было нужно — на мгновение его усилить.

Голова закружилась от несвойственных человеческому восприятию чувств. Но в то же время они завораживали и не отпускали. Хотелось пробовать познавать этот мир по-новому, снова и снова…

Уже готовый к такому повороту, я усилием воли оборвал этот приступ эйфории и сосредоточился на своём желании и его воплощении. Давай же, Бес, помогай!

Короткий сильный поток ветра разметал угли из кострища, прибив их к завёрнутым в походные плащи людям. Не прошло и пары секунд, как вскрикнул первый из них. Уголёк прилетел ему в район густой шевелюры, а следом начали подскакивать и остальные. Кому-то прожгло дырку в одежде, кому-то обожгло руку или ногу. Апогеем стало вспыхнувшее спальное место до последнего нежелающего просыпаться воина. В итоге уже орущего благим матом его пришлось тушить соратникам, сбивая пламя тряпками и плащами.