Я же, воспользовавшись поднявшейся суматохой, умыкнул с телеги тело, сначала стащив его на землю, а затем, взвалив себе на спину, скрылся вместе с ним в темноте ночи. Тащить пришлось изрядно, ибо от трупа предстояло избавиться. В итоге, углубившись в рощицу метров на 50, я наконец решил, что этого будет достаточно. Копать яму не стал, просто свалив тело в траву погуще. Найдут его однажды или нет, было совершенно неважно, так как к тому моменту мой план либо сработает, либо же мне придётся удирать со всех ног.

А ещё я снял с него одежду, и, как бы мне не было противно, начал натягивать её на себя. Не подцепить бы ничего… Лицо подмазал кровью, которую пришлось добыть из себя, но много её и не потребовалось.

Вернувшись обратно к лагерю, я предварительно убедился, что пропажу никто не заметил. Люди уже успокоились и вновь улеглись спать, и лишь наиболее пострадавший от огня воин всё никак не мог найти себе место, чередуя сдержанные стоны с забористыми матерными словами.

Я аккуратно, не издавая шума, забрался в телегу и накрылся некогда белой, а ныне наполовину бордовой от засохшей крови простынёй. Деревянные борта хорошо прикрывали от нежелательных взглядов, которые могли при должном желании различить противоестественное шевеление давно мёртвого тела.

Улёгшись поудобнее, я в очередной раз оценил свой план, как безумный. Но выбор уже сделан, осталось только дождаться утра.

Всё тело Шинка сопротивлялось раннему подъёму. Ночка выдалась неспокойной, да ещё и на редкость холодной для этого времени года. Почему командир приказал ночевать в поле, а не в деревне, которую они оставили 10 лиг позади, он не понимал. Но и спрашивать побоялся. Сам Шинк был из людей Зелёного барона, которому успел прослужить всего ничего, и двух лет не наберётся. А теперь вот по указу своего же господина перешёл в княжеское подчинение. И как человек новый, да к тому же пришлый, особого положения в дружине пока не имел, от того предпочитал помалкивать. Ровно по той же причине места у костра ему также не досталось, из-за чего он продрог и не выспался.

Впрочем, вспоминая как бегали и прыгали подпалённые «старшие» товарищи, Шинк невольно улыбнулся. Всё-таки Т’мир приглядывает за ними, а Он не любит пустую воинскую браваду и спесь.

Караван уже был готов отправляться в дорогу, нужно было лишь запрячь лошадь в телегу, да усадить пленника в обоз. И если с первой задачей справиться было несложно, то вот совладать с младшим Волком было по силам разве что вчетвером. Даже связанный он брыкался не хуже дикого кабана. А сопровождавшие их маги, как назло, отбыли куда-то с очередным княжеским поручением. Ну ничего, день всего остался, а там заслуженный отдых.

С этими мыслями Шинк подвёл спокойную тягловую лошадку к одиноко стоящей телеге, на которой они зачем-то везли труп мёртвого мага. По слухам, чуть ли не личного лекаря князя Бродрика. От такой новости он вряд ли будет в хорошем расположении духа. Но благо, не ему, Шинку, эту новость сообщать.

Кобыла всхрапнула и остановилась, сопротивляясь дальнейшему движению. «Никак запах мертвечины почуяла», — решил Шинк и усилил нажим. Но тут на глазах воина начали происходить странные вещи. Над телегой вдруг заискрился сам воздух, раздались пронзительные хлопки, привлекшие внимание всего лагеря, а затем и вовсе белая ткань, которую они позаимствовали ещё в Козьем логе, чтобы прикрыть от дневного солнышка тело мертвеца, вдруг взлетела высоко в воздух. Сначала за край деревянного борта ухватилась ладонь, а следом показалась голова в капюшоне. Облачённый в окровавленную одежду силуэт поднимался всё выше и выше пока наконец не встал в полный рост. Колдун решил восстать из мёртвых. Да помогут нам Трое…

Надо отдать должное опытным воинам из дружины Бродрика. Если их и напугал вид ожившего трупа, то не помешал им быстро окружить меня, приготовив к бою изрядное количество колюще-режущих предметов. Один из них даже швырнули аккурат мне в живот, на четверть снизив заряд моего щита.

Проследив за отлетевшим в сторону коротким копьём, я решил не затягивать театральную паузу и, недобро глядя с высоты телеги, по центру которой я сейчас стоял, грозно рявкнул:

— Ты из ума выжил, воин, поднимать руку на придворного мага князя⁈ За такое, червяк, я могу казнить тебя на месте!

— Так это… — попытался оправдаться он. — Вы же мёртвый… 6-й день как…

— Не ровняй меня с собой. Там, где ты трижды умрёшь, мне лишь потребуется время, чтобы вернуться. Но теперь мне нужны силы для восстановления. Не поделишься своей плотью и кровью?

Все застыли в нерешительности и страхе. Но видя, как некоторые уже покрепче стискивают оружие, я решил снять напряжение.

— Да шучу я, — сказал я, спускаясь на землю. — Принесите еды, я действительно страшно голоден. Но перед этим мне понадобится вода, чтобы смыть грязь и кровь. Да раздобудьте чистую одежду. В той, что сейчас на мне, на приём к господину Бродрику идти не следует. Выполняйте.

К моему облегчению, один из воинов отдал соответствующие распоряжения, отрядив на его выполнение несколько бойцов. Его я для себя отметил, как командующего отрядом.

Шагая по лагерю и изображая вдруг вернувшегося из-за грани мага, я больше всего опасался того, что кто-то мог знать лекаря в лицо или же хорошо запомнить его голос. В своём плане я исходил из того, что вряд ли с кем из простых бойцов стал бы общаться колдун ковена. Он был скрытной личностью, о чём хотя бы говорила специальная повязка, которой он прикрывал лицо, и которая осталась нетронутой на его мёртвом теле. Вкупе с накинутым капюшоном разобрать черты лица было затруднительно, а заглядывать в глаза ожившему магу большинство вояк в лагере попросту побоятся. На то и был расчёт. Слабым местом оставался командир отряда, который вполне мог иметь куда более тесную кооперацию с убитым мной колдуном.

Когда его подчинённые принесли еду и воду, сам он тоже не преминул оказаться рядом. Нужно было как-то развеять скрытое недоверие, если таковое имело место быть.

— Что с Гунмиром, как всё прошло? — спросил я Еленира, подслушав его имя, когда к нему обращался кто-то из десятников.

— Сын барона Волка находится под стражей, везём в замок Клён на суд князя.

— Хорошо. Как он себя ведёт? Случаются ли приступы?

— По-разному. То словно зверь рычит и кидается на всех, грызёт верёвки. Даже руку себе пытался отгрызть зубами, чтобы сбежать. Ну точно настоящий волк, угодивший в капкан. Но иногда смотрит вполне по-человечески, пытается узнать, где он, расспрашивает о случившемся.

— Ясно. Мне нужно его осмотреть. Худо будет, если он помрёт раньше времени от нанесённых себе же увечий. Это не пойдёт на пользу князю. Проводи меня к нему.

Гунмира я застал во время очередного помутнения рассудка. Его пытались утихомирить сразу несколько бойцов, удерживая на месте и без того связанного по рукам и ногам человека.

— «Бес, ты можешь помочь?» — на всякий случай спросил я.

— «Договориться не выйдет, ничего кроме голода и жажды убивать я не чувствую. Эта сущность уже потеряла рассудок. Я могу её поглотить, от этого мы станем чуточку сильнее. Но тогда человек умрёт, а мы не получим кристалл. Кристалл более ценен для нас.»

— «Тогда остаётся надеяться, что артефакт Ульдага всё ещё работает», — подумал я, а вслух сказал. — Держите его крепче, я успокою господина Гунмира.

Воины ещё с большим усилием вцепились в брыкающееся тело, и я наконец смог надеть ему на шею амулет, упрятав его под мокрую от пота рубаху. Для пущего вида сделал несколько пасов руками, присущих магам аспекта контроля. Сам же я иным взором смотрел на работу артефакта. Казавшийся до этого момента безделушкой он, словно почувствовав тело Гунмира, вдруг ожил и начал вытягивать силу из его очень слабого источника, по крупицам рассеивая её в окружающий мир. Не прошло и пары минут, как её осталось ровно на донышке, и уже не скажешь, что перед тобой хоть и слабый, но всё-таки одарённый. Сам же артефакт теперь довольствовался лишь той энергией, что должна была поступать извне для восполнения энергетического запаса. От того он слабо светился и практически не отличался от какого-нибудь защитного амулета, которые нередко на себе таскали аристократы. Те, которые могли позволить себе такие траты.