Федор накинул куртку и выскочил во двор.

— То давай, то подожди, — огорчился дед. — Все у космонаутов перенял.

Конечников рысью пробежал через двор, не обращая внимания на лай Крайта, выскочившего на шум из будки и забарабанил в дверь нового дома.

— Витька открывай, — закричал Федор.

— Кого там блин нелегкая несет? — раздалось из сеней.

— Я это, я. Дело есть.

— Ну чего тебе Федька? Детей разбудишь, — сказал брат, появляясь в проеме.

— Помнишь кабель тебе давал? Провода с фишками пластмассовыми. Я еще сказал тебе его деду отдать.

— Не, не очень. Мы бухие были сильно. Но вроде не выбрасывал и не выкладывал.

— Ну, тогда ищи… Ты в старом тулупе был. Может так и лежит в карманах, если не выпал.

— А… — вспомнил Виктор. — Тулуп в сарай к скотине отнесли. Пригодится телятам подстилать.

Федор, матерясь, кинулся в сарай. Крайт, привлеченный топотом, выскочил из будки, залаял, вдруг смолк, завыл и, гремя цепью, поспешно убрался обратно в свое убежище.

Федор не придал этому значения. Он влетел в сарай и увидел Лару, которая белесым, полупрозрачным призраком колыхалась в воздухе.

— Завеса тьмы приоткрывается, Федор, — произнесла она.

— Здравствуй, — сказал Конечников раздраженно. — Давненько не приходила. Я уж подумал, вернулась в свое царство с концами.

— Вы, живые, так торопливы, — покачав головой, сказала девушка. — Вы делаете то, что не хотите, о чем будете потом жалеть. Вы знаете правду и давите в себе, в угоду каким-то сиюминутным интересам. Добро бы собственным…….

— Лара, приходи позже, — попросил ее Конечников. — Пару раз ты мне славно помогла, но право же, не мешай. Хочешь — посмотри вместе со мной, но только так, что бы тебя не видели.

— Я лучше подожду тебя снаружи, — ответила призрачная девушка. — Когда ты выбежишь, крича и думая, как прервать свою бренную жизнь.

Девушка пропала.

Федор, размышляя над странными словами призрака, нащупал на стене драный и замызганный тулуп, прося Бога, чтобы кабель оказался на месте. Кабель лежал в глубине левого кармана. Конечников рванул его наружу и отправился в дом.

Виктор уже был там. Любопытство пересилило желание поспать. Дед, который клевал до этого носом, с нетерпением ждал, чем все закончится.

— Нашел? — спросил его брат.

— Нашел, — ответил Федор, нетерпеливо сбрасывая армейский бушлат. — Сейчас мы все узнаем.

Он быстро, но аккуратно прочистил контактную колодку и воткнул колодку в гнездо. К удивлению и радости Федора, все сработало с первого раза.

Памятуя о преклонном возрасте прибора, Конечников скачал все содержимое на свой комп, благоговейно глядя, как файлы почти тысячелетней давности ложатся в надежную память проверенного и мощного устройства.

Процесс копирования занял довольно много времени.

Наконец, данные были переписаны.

— Ну, вот и все, — произнес Федор, обращаясь к изрядно заскучавшим родственникам.

— Запускай, раз все, — раздраженно сказал Виктор.

Дед Арсений промолчал, но его взгляд выдал его чувства лучше слов.

Конечников выбрал самую последнюю запись и включил воспроизведение.

На экране появился верхний пост горы Хованка. За бронеблистерами наблюдательного пункта было темно. Утробно, равномерно, не затихая ни на секунду, выл ветер. Снежинки таранили стены и стекла, добавляя низкий шипящий звук.

В небе с громадной скоростью неслись облака. Они то поднимались, образуя призрачную, едва угадывающуюся во тьме перевернутую равнину, на которой то вспухали холмы, то образовывались громадные пропасти. Временами край облаков смещался ниже, накрывая верхушку горы, и все тонуло в молочно-белом тумане плотной облачной материи, сквозь прозрачный композит подсвеченной лампами изнутри помещения.

На фоне всей этой фантасмагории, сидел еще нестарый человек, устало глядя на зрителей.

— Это последняя запись, — сказал он. — При всем удобстве такого способа хранения информации мы должны думать о будущем. Прошло уже 33 года с момента катастрофы. Техника изношена, принтеры приходят в негодность, кончаются запасы расходных материалов: чернил, бумаги, дисков для хранения данных. Понемногу отказывают микросотовые батареи. Подумать только, то, что никогда не считалось за что-то важное, маленькие цилиндрики с пористым стеклом, которых всегда было в избытке, стали редкостью. Теперь каждая батарея на учете. Их теперь решено использовать только в обогревателях, ружьях, переносных фонарях и рациях.

У меня есть пара-тройка неучтенных источников питания, которые я мог бы пустить на нужды записывающей аппаратуры. Впрочем, и так ясно, что погоды они не сделают. Если кто и посмотрит записи, так это те, кто найдет нас, какая-нибудь спасательная экспедиция.

Впрочем, оптимизм здесь неуместен. Вряд-ли это случится при моей жизни или жизни моих детей. Никто не захочет, отвечать за банальное головотяпство. Поэтому сначала подождут, пока умрут все свидетели этой трагедии, потом их дети и внуки.

Осторожные чиновники от Космофлота трижды по три раза дадут пройти срокам автономности поста наблюдения.

Подумать только, какая мелочь решила наши судьбы……

Хоть прошло уже много лет, этот день стоит перед глазами, точно это было вчера. Утро испытаний выдалось на удивление ясным. Дождь, который много дней поливал джунгли стих, облака разошлись. Стояло прекрасное субботнее утро. Я с тоской глядел на циферблат часов, на котором удручающе медленно ползли минуты длинных 30 часовых суток Амальгамы. Мне очень хотелось взять Арину с Павликом, как договаривались, и отправиться на пляж, купаться и загорать, пользуясь хорошей погодой. Кто мог знать, какими смешными окажутся мои разочарования той поры.

Ничего не предвещало всех событий, которые случились под конец смены.

Ариша, никак не могла дождаться меня с работы. Зная мою привычку засиживаться сверх положенного по любому поводу, взяла наш глайдер, и прилетела прямо на пост вместе с Джеком и Павликом.

Жена захватила купальные полотенца, ужин для нас, детское питание сыну и коробку корма для собаки, все, что по ее мнению могло потребоваться нам в течение 4–5 часов до заката.

В этот день у нас была назначена корпоративная вечеринка и многие сотрудники, вызвонили своих жен и детей прямо на станцию, чтобы не терять времени на сборы.

Джек тут же затеял возню с Альфой, собакой Вики. Павлик полез трогать все тумблеры, до которых смог дотянуться. Сын, пользуясь тем, что стал всеобщим центром внимания, что-то лопотал на своем детском языке, разражался восторженными возгласами и негодующим ревом, если ему что не удавалось. Даже техники группы военной связи бросили свои дела, любуясь на карапуза.

Тем временем, флотские из группы охраны, которым надоело валяться кверху брюхом у Синь-Озера за поселком геологов и смотреть на звезды в прицелы, затеяли учения по маневрированию "Святогора" на предельно низких орбитах.

"Святогор", экспериментальный линкор, с самого начала вызывал у меня сомнения, уж больно несуразным он казался. Больше всего он походил на плоский, немного вздутый посередине лист с парными фортами на носу в корме, надстройками, в которые была упрятана корабельная артиллерия.

Когда четыре тяжелых крейсера 59-ого проекта были заменены этим монстром, это вызвало у меня нехорошее предчувствие. Правда тогда казалось, что один, пусть большой и мощный корабль, не сможет обеспечить надежную охрану планеты.

Потом, после ходовых испытаний и стрельб на орбите Крионы, сомнения в силе экспериментального линкора отпали.

К тому же, 24 года мирной жизни, вдалеке от войны, заставили поселенцев забыть, что такое ночные подъемы по сигналу тревоги, обстрелы и бомбежки.

В конце-концов, новый, пусть даже не слишком эстетично выглядящий боевой звездолет, должен где-то проходить испытания, набирая материал по эксплуатации в различных условиях.

На Амальгаме все было новым, неопробованным, экспериментальным: жилые модули, буровое оборудование, которое спешно завозили для разведки и разработки совершенно случайно найденных залежей дикролита, перспективного минерала для композитной брони нового поколения, установки для его переработки, глайдеры и системы связи…