Прежде чем я успеваю нажать на курок в третий раз, я чувствую резкую боль в шее.

Мышцы тут же начинают неметь, а зрение становится размытым.

Придерживая шею рукой, я кручусь вокруг себя так быстро, как только могу.

Я не успеваю почувствовать укус его предательства или хотя бы осознать происходящее.

Лицо Тейлора - последнее, что я вижу, прежде чем темнота охватывает меня, и мое тело тяжело ударяется о землю.

МАРКУС

— Могу я узнать, почему вы попросили меня прийти сюда? — Винсент спрашивает с раздраженным выражением лица. — У меня есть дела, и я уже несколько раз говорил вам, что не хочу иметь ничего общего с вашей дерьмовой мафиозной жизнью.

Доминик бросает на него взгляд.

— Ты - Романо. Ты часть Коза Ностра, нравится тебе это или нет. Ты не можешь от нее сбежать.

— Похоже, что могу, — возражает Винсент. — Почему вы оба выглядите так, будто вас трахнули или что-то в этом роде. С вами что-то не так?

— Ты можешь заткнуться и дать мне подумать? — Рычит Доминик. Мы все в гостиной Доминика.

Доминик расхаживает по гостиной, его руки сжаты в кулаки. Данте и Винсент сидят на диване напротив моего, а Антонио прислонился к французской двери, ведущей в гостиную. Елена и дети находятся наверху с несколькими телохранителями. Доминик велел ей не спускаться вниз до его возвращения и звонить ему, если что-то пойдет не так, пока его не будет. До встречи с Виктором остается час, и он на взводе из-за того, что оставит свою семью на попечение кого-то другого.

— Сегодня у нас встреча с Винсентом Валенте, — говорю я, надеясь, что мой ответ снизит напряжение в воздухе. — Ты останешься здесь, пока нас не будет, и будешь охранять Елену и детей.

— Я думал, Валенте- наш союзник.

— Это не так. И никогда не был, — отвечает Данте со своего места. Он так же раздражен, как и Винсент. — Он всегда был нашим врагом, и мы считаем, что Виктор виновен в смерти твоих родителей. Конечно, тебе этого не понять, когда ты каждую ночь трахаешь новую киску, а не заботишься о своей семье.

Должно быть, слова Данте дошли до Винсента, потому что сейчас он выглядит очень трезвым.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он виновен в смерти наших родителей?

— Это именно то, что ты слышал, парень. Перестань вести себя как ребенок и соберись с мыслями. Если что-то случится, пока нас не будет, ты должен будешь позаботиться о семье и бизнесе, ты понял?

Винсент перевел взгляд на Доминика.

— Нет, не понял Я ни хрена не понимаю из всего этого дерьма, что ты говоришь.

— Тебе уже почти тридцать, перестань вести себя как гребаный ребенок, ладно? — Доминик наконец опустился на одно сиденье между мной и Данте. — Ты думаешь, это какая-то шутка? Мы все сегодня рискуем жизнью, чтобы убедиться, что все пройдет гладко для нашей семьи.

— Никто не просил тебя рисковать своей жизнью. — Винсент положил ноги на стеклянный кофейный столик в центре комнаты. — Может быть, если бы вы оба отказались от участия в мафии после смерти мамы и папы, нас бы здесь не было. Неужели тебе не жалко свою семью наверху? Что, если ты умрешь? Лукас едва прожил два года с тобой в качестве отца, а твоя дочь будет расти без отца.

— Мы не выбирали эту жизнь, Винсент. Эта жизнь выбрала нас, и мы не можем от нее убежать. — Я показываю на него пальцем. — Даже ты не можешь от нее убежать. Вбей это в свою гребаную башку.

— Как насчет того, чтобы вы двое нашли кого-нибудь еще, кто присмотрит за Еленой и детьми. У меня есть планы на вечер, и я отказываюсь участвовать в этом дерьме. — Он встает и направляется к двери.

— Тащи свою задницу сюда и сядь.

Винсент останавливается у двери, но не возвращается на свое место по приказу Доминика. Его челюсть сжимается, ноздри раздуваются. В детстве Винсент вел замкнутый образ жизни. Мы с Домиником защищали его от жестокости и реальности мафии. Могу сказать, что теперь я жалею об этом выборе. Парень вырос в человека, который боится собственной тени, бежит и отрицает мир, от которого, как он знает, ему не убежать. Он всегда будет частью Каза Ностра, и даже его упрямство не изменит этого.

— Я твой Капо, и ты от меня не уйдешь, — говорит Доминик. — Как твой брат, я пройду через огонь ради тебя. Но как твой капо, я не позволю тебе проявлять неуважение ко мне на глазах у моих людей.

Винсент оборачивается.

— Я не член Каза Ностра, а ты не мой капо. Я соглашаюсь на это только потому, что забочусь о Елене и детях. — Он возвращается на свое место, откидывается на спинку и кладет руку на мягкий подлокотник.

— Сколько человек у нас на сегодня? — Спрашивает Доминик, глядя на Данте.

— Три дюжины, — отвечает Данте. — Они ждут снаружи.

У Антонио звонит телефон, и он отлучается, чтобы ответить. Когда он возвращается, его плечи опускаются, и по выражению его лица я понимаю, что что-то не так. Прежде чем он успевает что-то сказать, звонит мой телефон. Я помню номер на экране с последнего звонка.

— Что тебе нужно?

— Никаких приветствий? Тебе нужно научиться хорошим манерам, молодой человек. — Виктор смеется. — Мы ведь встречаемся через час, не так ли?

— Я должен дать тебе ответ?

— Как всегда, грубиян. Интересно, это потому, что ты вырос без отцовского воспитания? — Он делает паузу. — Я оставлю это без внимания. У меня есть кое-что, на что ты, возможно, захочешь взглянуть. Кое-что ценное, если я осмелюсь так выразиться.

Я сдерживаю стон.

— Хватит юлить, старик. Говори, что хочешь сказать, или я повешу трубку.

— Почему бы не поздороваться с ней?

Я слышу голос на заднем плане, крик, от которого у меня стынет кровь.

Джейн

Почему у Виктора Джейн?

— Не смей трогать на ней ни единого волоска, ублюдок чертов. Я вырву твое сердце и скормлю его тебе, если ты это сделаешь.

Он фыркает.

— Ты не в том положении, чтобы угрожать, а я в том. — Он приказывает кому-то заткнуть рот Джейн. — Считай это предупреждением. Попробуешь сделать какую-нибудь глупость, и ее труп будет ждать тебя снаружи. И, возможно после того, как мои люди побалуются с ней.

После того как он положил трубку, я держу телефон прижатым к уху. Мой пульс учащен, вены ледяные, а сердце сжимается так сильно, что боль пронзает грудь.

— Что сказал этот ублюдок? — Когда я не отвечаю, Доминик переадресует свой вопрос Антонио.

— Что случилось?

— Джейн у него.

— Черт. — Доминик помассировал висок. — Разве у нее не было охраны?

— Была. Она ушла с работы с одним из своих коллег, но Виктор схватил ее прежде, чем они успели вмешаться. Она заперта где-то на его складе. — Объясняет Антонио.

— Кто такая Джейн? — Спрашивает Винсент.

Я швыряю телефон через всю комнату, затем подбегаю к стене и несколько раз бью по ней сжатым кулаком. Стена трескается, по ней стекает кровь, а руку пронзает боль. Но я не перестаю бить стену. Мне нужно выпустить свой гнев.

— Маркус.

Я слышу, как Доминик зовет меня по имени, но звук отдаляется. Я стону и бью стену еще сильнее.

— Маркус, остановись. — Доминик кладет руку мне на плечо и сжимает его. — Мы должны спасти ее. Ломая мои стены и раня твою руку, мы не сможем этого сделать.

Я перестаю бить стену и упираюсь в нее головой, глубоко вдыхая.

Мне нужно сохранять спокойствие.

Я должен спасти ее.

— Маркус?

Я смотрю на своего брата. Слезы заливают мои глаза, искажая его фигуру. Сердце словно готово вырваться из груди.

— Я должен спасти ее, брат. Я не смогу жить без нее. Я должен спасти ее.

— Мы спасем ее. — Доминик поворачивается к Данте. — Приготовь машины, мы выезжаем.

— До встречи еще сорок минут, — возражает Данте.

— Готовь гребаную машину и перестань отнекиваться, пока я не отстрелил тебе башку, — рычит Доминик, каждое слово выплескивая с яростью. Он возвращает свое внимание ко мне. — Мы не вернемся без нее. Обещаю.