Как бы то ни было, жующий моё мясо смилодон относился как раз к тем, кто был более послушен и приручен. Наверное именно поэтому я не прикончил его сразу. Просто не ощущал от него угрозы, а значит и охота на него будет жалкой.

Доев остатки, зверь прижался к противоположной от меня стене и слабо поковылял вглубь пещеры, ожидая от меня атаки. Он проверял границы дозволенного, сразу же с ориентируясь и поняв, что это моя пещера.

Из моей глотки вырвался утробный рык и он замер. Со зверем можно говорить только на понятном ему языке. Зверь не понимает слов.

Ещё раз рыкнув, кивком указал ему место и он послушно плюхнулся неподалёку от костра. Я же тем временем направился к нему, чем заставил кошака показать когти. Вот только мой более грозный рык сбил с него всю спесь и он опустил голову.

Появившийся из ключа рюкзак насторожил зверя, но он успокоился, а я достал из него средства первой необходимости в виде мотка ниток, хирургической иглы, и нескольких пачек бинтов.

Стоит признать, что этому кошаку повезло. Не будь на нём ошейника, то я бы уже выгнал его из пещеры, но этот факт всё поменял. Впрочем, в моём желании помочь был и мой интерес. Если команда Охотников и его хозяйка погибли, то их противник должен быть достойной добычей. А если судить по ранам смилодона, то ещё и опасным, ведь шкура этих существ очень прочная.

С помощь Барьера Воды смыл кровь и грязь с раны, отчего кошак слабо заревел, но когти и клыки не показал, послушно лежа на полу. Только дёрнулся, так что пришлось его придавить и рыкнуть так, что задрожали своды пещеры.

Обрабатывать его раны было нечем, но оно и не требовалось. Это у людей может возникнуть заражение крови, особенно в Эпицентре, где каждая тварь ядовита, а у таких, как этот кошак, иммунитет впитывается с молоком матери. Но иглу в огне костра всё равно обработал, чисто для профилактики.

— Лежать! — хлопнул я его по носу, когда он поднял голову с пола. — Ещё раз дёрнёшься, зашью тебе рану в виде молнии и будешь так щеголять, уяснил⁈

Разумеется, он не понял ни слова, но посыл моего тона осознал.

Пришлось потратить изрядно времени, чтобы стянуть края раны, опять же удивляясь везению кошака. Будь ранение хуже, то всё, никакие иголки с ниткой тут не помогли бы.

Закончив с ним, ополоснул руки в том же Барьере Воды, заодно и умывшись. Можно было бы смыть всю грязь, но это будет ошибкой. Грязь скрывает запах и даёт преимущество в Охоте. Плохо только, что эту воду пить нельзя, даже мне. Она полностью состоит из энергии и мой организм за это спасибо не скажет.

Кошак проверил мою работу, начав зализывать края стежков, попутно наблюдая за мной. Я же взял ещё мяса и начал его поедать, отбросив всякий этикет и приличия, став похожих на неадертальца. О каком этикете неженок может идти речь, когда ты полностью погружен в себя и природу? Только первобытность, только хардкор!

— Ибрис, — спокойно сказал я, на что смилодон резво поднял голову и посмотрел на меня.

Это было его имя, выгравированное на жетоне ошейника. Там же был и знак рода, но, похоже, бою жетон немного повредился и понять его я не смог.

Теперь вопрос: Что дальше? Оставить его тут и пойти по следам, чтобы выйти на нужного мне зверя? Как вариант, но кошак пришёл сюда мокрым, а значит мог сбить след и хрен знает, где его искать. Радиус поиска может растянуться, а реки в этом месте петляют так, что становятся похожими на змей. Самый простой способ — дать время Ибрису и с его помощью найти место сражения, а там уже выйти на след твари. Вряд ли такой хищник запаривался тем, чтобы не оставлять их.

Я кивнул своим мыслям и решению, забрал высохшую шкуру у входа и, закутавшись в неё, уселся у костра. Сон — удел сильных хищников, а мне подойдёт простая медитация. Тем более, в таком состоянии я смогу среагировать на любую угрозу, если Ибрис решит испытать судьбу.

День сменился вечером, а затем и ночью. Несколько раз я прерывался на то, чтобы пожрать, подкидывая в топку своего желудка всё больше питательным веществ. Тело невозможно построить из ничего, а значит нужно хорошо и много кушать, а уж Эпицентр мясом мне не обделит. С Ибрисом тоже пришлось поделится, заодно и проверить его рану, пусть и не быстро, но заживающую.

По утру, когда солнце только встало, я вышел из пещеры и глубоко вдохнул запах джунглей. Жара стояла неимоверная, но я её почти не чувствовал.

Кошак не спал и внимательно наблюдал за мной, лежа на полу. Сейчас он не боец и чуда за одну ночь не произошло.

— Можешь оставаться тут, — ухмыльнулся я. — Но в углах не гадить.

Договорив, спрыгнул с уступа пещеры и резво побежал в чащу джунглей, чувствуя, как трофейная шкура приятно щекочет спину и плечи. Что-что, а из этого зверя получилась неплохая накидка. Самое то я бы сказал!

Как ожидалось, Ибрис сбросил след твари, и он затерялся. Я попытался его найти, но на берегу реки потерял, а когда преодолел её и вышел на противоположный, ничего не нашёл. Возможно кошак плыл по течению какое-то время, но тогда бы вся его шкура была бы мокрой, а значит он перешёл вброд. Но где?

Попетлял ещё какое-то время в поисках следов, но пусто. Можно было бы по запаху крови в воде найти, но бурный поток унёс её, растворив в себе. Более тщательно искать — трата ещё большего времени, и поэтому я отправился на охоту за мясом. Раз не могу выйти — пока что — на достойную добычу, то примусь за другие экземпляры, которых в Эпицентре полно. И ведь я ещё не углублялся дальше в центр, не говоря уже о Разломах.

От ощущения того, каких тварей там можно найти, моё сердце забилось чаще, а на лице появился хищный оскал.

Охота продолжается, и я выжму из своего пребывания в этом месте максимум!

Обрабатывая мелкие клыки погибшего Смилодона, попутно тренировал контроль стихии Молнии. Задача стояла в неимоверном сжатии стихии в одной точке, проделывая сквозные отверстия в мелких клыках, чтобы затем продеть сквозь них небольшую верёвку. Получится неплохое украшение, но не артефактное, а так — потешить самолюбие. Трофей, причём заслуженный.

Пихнув меня в плечо влажным носом, Ибрис замурчал и положил к моим ногам тушку того, что можно было бы назвать тушканчиком, но с натяжкой. Эта особь была в раза два больше, чем названный зверь.

— Молодец, — не отрываясь от работы, кивнул в сторону места хранения мяса. — Отнеси туда.

За три дня, проведённых в этой пещере, язык он так и не выучил — будь иначе, я бы удивился — а потому все свои слова я старался обозначить внешним действием. Пусть Ибрис не был столь разумен, как человек, но понимал, что конкретно от него нужно. Чувствовалась дрессировка.

Отложив тренировку и будущую заготовку ожерелья в рюкзак, а затем поместив его в ключ, занялся осмотром раны кошака. Стоит сказать, что заживало на нём всё, как на собаке. С моей печатью Регенерации не сравниться, но что-то очень близко.

— Утром выходим на поиск следов, — махнул я в сторону пещеры, затем указал на его рану. — Нужно двигаться дальше. Достойная добыча в окрестностях закончилась.

Надежд на то, что хозяин Ибриса жив я не питал. Слишком много времени по меркам Эпицентра прошло, чтобы раненный мог выжить в таком месте. Да и не думаю, что кошак бросил бы своего хозяина в битве, решив сбежать. Скорее всего он сделал это от безысходности в попытке выжить. Но труп и следы найти стоит, я всё ещё хочу поохотиться на тварь, что оставила моему временному компаньону такую рану.

За эти дни я истребил самых опасных и достойных экземпляров Эпицентра в округе, постоянно расширяя границы угодий, но держа пещеру, как центр. Дошёл до того, что вылавливал водных тварей на живца, убить и попробовав на вкус одного непонятного кальмара, чем-то похожего на то, какого мы встретили с Тихомировым и командой. Мясо у него жесткое и пахнуло илом.

Будто чувствуя настрой и скорый поход, Ибрис не спал ночью, сторожа вход в пещеру. Разлёгся на полу и вроде бы кемарил, но держал ухо востро. Я вновь ограничился медитацией, поддерживая организм и избавляя его от усталости. Хороший сон это не заменяет, но в прошлой жизни я привык не спать сутками напролёт. Так что — переживу.