– Здорово, – сказал я, проследив за манипуляциями Владислава Трофимовича. – Я-то, живя в своём маленьком городке, даже не думал о таких методах. Только вот вопрос – а как драконы умудряются нажимать на столь маленькие кнопочки?

– Драконы предпочитают перепрыгивать дорогу, не нажимая никаких кнопочек, – ответила мне Зинаида. – Сильные ноги и крылья помогают. И широкие улицы сами по себе – тоже.

– Чем не способ? – спросил я, когда мы уже перешли. – А улицы тут и правда широкие, в футбол играть можно без особых проблем.

– Как переговоры с Владимиром прошли? – сменил тему Владислав Трофимович. – Удачно?

– Вполне, – ответил я. – Подписали различные бумаги, обговорили детали, да и всё, в общем. Я думал, что труднее будет.

– Владимир вполне договороспособен, – сказал Владислав Трофимович. – Он прекрасно видит, что от союза с Евгением будет больше плюсов, чем минусов.

– А сами вы что думаете? – спросил я. – Это к обоим вам вопрос.

– Я думаю, что союзы нужны в любом случае, – ответил Владислав Трофимович. – Чем нас больше, тем мы сильнее. А прошлые распри сами как-нибудь пройдут. Время тут пусть и течёт, по ощущениям, гораздо медленнее, чем в первом мире-измерении, но всё равно оно лечит.

– А какого рода распри имели место быть? – спросил я. – Не поделили планету?

– Россию не поделили, – ответил Владислав Трофимович. – Сперва хотели покровительствовать вместе, а потом, когда прознали про план Пенутрия сделать их Покровителями Порядка и Упадка с кардинально разными взглядами на жизнь, Евгений едва Владимиру войну не объявил, чтобы конкурента не было. Хотел один править, убрав при этом конфликт Порядка и Упадка. Ничего дурного не случилось, договорились кое-как, что у Евгения не будет активных войск и флота, а Владимир не будет запрещать воздействие на умы граждан. Я краем уха слыхал про некий Культ Дракона. Это они и есть – агенты влияния Евгения?

– Да, так и есть, – ответил я. – Вас послушать, так Евгений – очень своенравный дракон. А вот моя Света рассказывала, что всё наоборот.

– Каждый мыслит по-своему, – сказал Владислав Трофимович. – Владимир на самом деле очень спокойный и рассудительный, в отличие от своего брата. Пестрота, излишнее величие, агрессивность – это всё не про него. Хотите более развёрнутый аргумент?

– Валяйте.

– Тогда вспомните историю, Виталий Александрович: у России ещё давно была возможность, пусть и с огромными потерями, нанести крупные поражения Корпоративному Человеческому Союзу и надолго вывести его из игры. Однако это поставило бы нашу страну на грань упадка. Не того, что идеология. Представьте себе: многомиллионные потери, уставшее от изнурительной войны население, уничтоженные планеты, перегруженная экономика… Это при том, что она тогда была даже наполовину не так сильна, как сейчас. Что сделал Владимир? Он возвёл заграждения в диахроносе, чтобы к нам никто не мог попасть со стороны потенциального противника. Он дал нам несколько десятилетий относительного спокойствия, когда из проблем у нас были лишь лацертианские пираты и иногда недостаток территорий для развития промышленности. Враг тоже времени не терял, но это было просчитано.

– Не со всем соглашусь, Владислав Трофимович, – сказал я. – Но вы продолжайте.

– А что бы сделал Евгений, как думаете? – спросил он. – Вот я не знаю. Но я знаю, что Евгений очень не любит наших нынешних западных соседей. Не любит так, что, будь его воля, он бы стёр их с лица галактики, лишь бы они больше не нападали на Россию. Никого бы не оставил. Мне, Виталий Александрович, тоже очень не нравится Корпоративный Человеческий Союз, я с ним в своё время воевал. И, думается мне, будь у руля Евгений, спокойствия нам было бы не видать. Ну выиграли бы мы ту войну – что дальше-то? С Чёрного Перешейка на севере на нас глядят хищные варсайллимы, на восточной границе находятся тогда ещё непостоянные арабы, на неисследованном юге нас может поджидать неведомая опасность. На патриотических речах войны не выигрываются, они выигрываются промышленностью, оружием и людьми. Это сейчас у России есть более четырёхсот тысяч танков, бесчисленные полчища БПЛА, почти семьдесят тысяч самолётов и три тысячи космических крейсеров, а ещё огромное множество подготовленных и укомплектованных армейских корпусов и гарнизонов. А тогда – лишь четверть из этого числа, а крейсеров – и того меньше. Вот и думайте, Виталий Александрович, кто тут своенравный, а кто – нет.

– Достойные аргументы, – сказал я. – Однако, думается мне, Евгений не настолько импульсивен, чтобы бросить нашу страну в топку большой войны лишь ради того, чтобы утолить жажду мести, копившуюся сотни лет. Мне, вот, кажется, что произошло бы примерно то же самое, но без Стены. Быть может, начальные позиции у нас где-то были бы и получше. А может и похуже. С другой стороны, история сослагательного наклонения не знает. А ещё я верю моей Свете. Она очень много знает.

– Её можно понять. Владимир относился к Светлане Сергеевне совсем не так, как к остальным, – подала голос Зинаида. – Он её рассматривал, как единицу, а не как субъект. На ней он проводил испытания по возврату души из пятого мира-измерения, чтобы вернуть своих первых Посвящённых. Пока что удалось только два раза: собственно, со Светланой Сергеевной и со Славой.

– А с остальными в чём проблема? – спросил я. – Не достать?

– Вроде того, но не только, – кивнула массивной головой Зинаида. – Руки у Владимира не бесконечные. Да и целесообразности тоже не очень много. Вернуть Славу было логично, потому что без него моя жизнь была бы не мила. Это ведь я попросила. Кроме того, трудно не отметить его предрасположенность к энерговедению и ясный ум. А остальные драконы-посланники не влюблялись в Посвящённых так сильно, как я влюбилась в Славу. Они построили семьи с другими драконами-посланниками. А Посвящённые, в свою очередь, строили семьи с людьми.

– Ясненько, что уж тут, – сказал я и следом спросил. – А что вы думаете по поводу моего вопроса про союз, Зинаида?

– Знаете, Виталий Александрович, я слишком мало решаю в Красной Крепости в политическом плане, пусть де-юре и являюсь советником, – ответила Зинаида. – Однако, будь моя воля решающей, я бы всё же согласилась на союз. Не потому что это восстановит целостность семей, а по той лишь причине, что так банально безопаснее. Видите ли, Виталий Александрович, связанные договором высшие существа обычно гораздо более мирные, чем предоставленные сами себе.

Сказав это, Зинаида отвела глаза, будто стесняясь или, что более вероятно, на что-то намекая.

– Это вы к чему? – спросил я незамедлительно.

– К тому, что длящейся уже многие миллионы лет междоусобице пора бы закончиться, – ответила Зинаида. – Пусть братья больше не будут разделены линией по горе Кустовка и по Чёрному океану. Пусть, наконец, Родина станет единой планетой, а не поделённой надвое, как яблоко. Кроме того, пора бы обеим семьям начать более глубокие отношения…

– Романтизируешь, Зина, – сказал Владислав Трофимович. – Однако с тобой трудно спорить. Я надеюсь, что конфликт действительно затухнет. Навсегда.

Они вкладывали в свои слова больший смысл, чем казалось на первый взгляд. На нынешний момент мне ясен настоящий накал отношений между Владимиром и Евгением, но тогда эти слова были для меня лишь сухими фактами без достаточного подтекста. Приняв их к сведению, я заметил зеленеющий впереди меня большой парк. На фоне тёмных зданий зелёная полоса выглядела капельку чужеродно, но в то же время естественно притягательно. Туда-то мне и надо.

– Давайте ещё вместе прогуляемся, Виталий Александрович? – предложила Зинаида, улыбнувшись. – У нас получается отличная компания, как считаете? Можем все вместе в кафе нашем местном посидеть. Кафе «Зелёненькое» называется. Хотите?

– Да мне бы Светку свою найти, – сказал я, оглядываясь по сторонам, словно она могла прятаться за любым деревом или кустом. – Куда-то она пропала после того, как Владимир попросил всех выйти.